Погоня за "Энигмой". Как был взломан немецкий шифр - читать онлайн книгу. Автор: Лев Лайнер cтр.№ 45

Адмирал Фрике, занимавшийся расследованием обстоятельств гибели «Атлантиды» и «Питона», полагал, что если «Тирпиц» сумел беспрепятственно совершить свой маневр, то это значило, что англичане не взломали «Энигму». Ему и в голову не пришло, что этому можно легко найти совершенно другое объяснение: просто англичане читают немецкие шифровки со значительной задержкой, которая не позволяет им оперативно использовать получаемую информацию. Фрике еще больше укрепился в своем мнении, проанализировав обстоятельства прорыва немецких линейных крейсеров «Шарнхорст» и «Гнейзенау» из Бреста.

Из дешифровок «Энигмы» следовало, что прорыв планировалось осуществить с 10 по 15 февраля 1942 года. Предполагалось, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» попытаются прорваться через пролив Па-де-Кале к берегам Германии или Норвегии, поскольку не могли вечно оставаться в Бресте, где представляли собой отличную мишень для английской авиации. В адмиралтействе Англии решили, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» выйдут из Бреста днем, чтобы пройти через пролив Па-де-Кале под покровом ночи. А они покинули Брест поздним вечером 11 февраля. И поскольку немецкая шифровка, сообщавшая об этом, была прочитана в Блетчли-Парке только 15 февраля, английское адмиралтейство не было своевременно предупреждено о прорыве.

14 февраля английская газета «Таймс» так отозвалась об этом событии:

«Начиная с XVII века наша великая морская держава никогда не подвергалась такому оскорблению».

Данное суждение было бы значительно менее резким, если бы в «Таймс» узнали, что во время своего прорыва из Бреста «Шарнхорст» и «Гнейзенау» получили серьезные повреждения, подорвавшись на английских минах, установленных на предполагаемом маршруте движения немецких крейсеров. И о маршруте, и о повреждениях, полученных «Шарнхорстом» и «Гнейзенау», в английском адмиралтействе стало известно исключительно из дешифровок «Энигмы». А эта информация не подлежала разглашению ни при каких обстоятельствах.

Риск, на который шло английское адмиралтейство, планируя свои военно-морские операции на основе дешифровок «Энигмы», вступал в резкие противоречия с мерами предосторожности, которые предпринимались в Блетчли-Парке для сохранения в тайне всего, что было связано с «Энигмой». В начале 1942 года Уэлчмен, возглавлявший подразделение, которое занималось взломом военно-воздушной и сухопутной модификаций «Энигмы», написал письмо Тревису, незадолго до этого возглавившему английский дешифровальный центр в Блетчли-Парке вместо Деннистона, о необходимости со всей прямотой рассказать персоналу станций радионаблюдения, занимавшихся перехватом немецких шифровок, о том, что в Блетчли-Парке ведется активная работа над взломом «Энигмы». Опасность, по мнению Уэлчмена, состояла в том, что «если их об этом не проинформировать, то они решат, что свою работу могут свободно обсуждать с кем угодно».

Но больше всего Уэлчмена беспокоило, как бы немцы не сделали далеко идущих выводов относительно возросших дешифровальных возможностей Англии:

«Если противник в конце концов сообразит, что мы читаем шифрпереписку люфтваффе и сухопутных войск, наши шансы продолжить ее чтение в обозримом будущем станут практически нулевыми. Что еще хуже, шансы на успешное продолжение чтения военно-морской переписки станут столь же малы, и нет нужды останавливаться на последствиях, к которым приведет подобная катастрофа. Меры, которые немцы предпринимают для защиты своих сообщений, передаваемых по радио, настолько совершенны, что я сомневаюсь в возможности добиться каких-либо положительных результатов без дешифрования. Немцы прекрасно это осознают, а если они еще узнают, что 1) мы придаем огромное значение перехвату сообщений сухопутных войск и люфтваффе, 2) мы многое знаем о немецкой системе радиосвязи, которая используется для передачи таких сообщений, то они должны догадаться, что нам удалось взломать „Энигму“, и одной только догадки будет вполне достаточно, чтобы принять эффективные контрмеры».

Забота о том, чтобы сохранить в тайне взлом модификаций «Энигмы», используемых сухопутными войсками и люфтваффе, была вызвана осознанием важности той роли, которую эти шифраторы играли в военных действиях на севере Африки. Особенно это касалось «Энигмы» сухопутных войск. Хотя процедура шифрования сообщений с помощью «Энигмы» и в военно-воздушных силах Германии, и в ее сухопутных войсках была примерно одинакова, «сухопутная» «Энигма» была более стойкой. Поэтому в самом начале Второй мировой войны ее удавалось взламывать крайне редко. Однако к началу английской наступательной операции в Северной Африке в середине ноября 1942 года в Блетчли-Парке смогли наладить регулярное чтение шифровок сухопутных войск, что позволило получать довольно точные данные о передвижениях немецких войск в этом регионе.

Беспокойство Уэлчмена разделяли далеко не все, кто был в курсе успехов, достигнутых английскими криптоаналитиками. В первую очередь это касалось Густава Бертрана, начальника французского дешифровального центра. После оккупации Франции возглавляемый им центр переехал из Парижа в поместье Фузес на юге Франции. Бертран настаивал на получении доступа к ключевым установкам «Энигмы», которые вскрывались в Блетчли-Парке. 15 июня 1941 года Деннистон письменно изложил свои соображения относительно того, как следовало вести себя с Бертраном:

«Если он захочет заполучить дешифрованные тексты телеграмм, то мы будем вынуждены отказать ему, поскольку рискуем их скомпрометировать. Пусть он занимается дешифрованием материала, который сам и перехватывает. Мы не посылали ему ключевые установки начиная с 23 марта, и будет крайне нежелательно, если мы пошлем ему текущие ключевые установки. Я предлагаю ответить ему, что в настоящее время мы испытываем непреодолимые трудности при вскрытии ключевых установок…

Я считаю, что нам вряд ли следует отвечать на его запрос… который означает, что он хочет получить от нас все, чтобы прибегнуть к нашей помощи в случае успешного немецкого вторжения на юг Франции…»

В декабре 1941 года Деннистон получил новое письмо от Бертрана. В нем говорилось:

«Вам действительно не удалось добиться успехов с „Энигмой“ или Вы не хотите делиться этими успехами?.. Уверяю Вас, мы здесь трудимся в полной безопасности».

Позиция Деннистона в этом вопросе не выдерживает никакой критики. Если он действительно хотел сохранить достигнутые успехи в тайне, то вообще не следовало посылать Бертрану никакие ключевые установки, в том числе и устаревшие. Да и дело было вовсе не в ключевых установках. Самую большую опасность представляли сам Бертран и польские криптоаналитики, которые после поражения Польши бежали во Францию и нашли приют в поместье Фузес. Они были в курсе событий, происходивших в Блетчли-Парке. В случае успешного вторжения на юг Франции немцы, скорее всего, арестовали и допросили бы Бертрана вместе с другими сотрудниками французского дешифровального центра. И тогда вряд ли что помешало бы немцам узнать обо всем, что касалось их шифратора.

В годы Второй мировой войны английский дешифровальный центр в Блетчли-Парке стал настоящим прибежищем для разного рода чудаков, клоунов и людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Как рыба в воде чувствовал себя в Блетчли-Парке гомосексуалист Алан Тьюринг. Весьма эксцентричным поведением отличался и руководитель «итальянской» секции дешифровального центра Дилли Нокс. Но особенно странно вели себя сотрудники секции, занимавшейся взломом флотского ручного шифра (ФРШ), который использовался небольшими немецкими судами и подводными лодками, не оснащенными «Энигмой».