Фамильные ценности, или Возврату не подлежит - читать онлайн книгу. Автор: Олег Рой cтр.№ 9

– Вчера тут неподалеку таку-ую шубку видела! – ни с того ни с сего сообщила вдруг Кэт. – Вот тут так, а потом сюда и сюда. – Обтянутые лайковыми перчатками узкие ладони показали «так» и «эдак». – С ума сойти, какая красота! Пойдем мерить? Ну, А-а-адичка, ну поехали, – почти жалобно, как выпрашивающий мороженое ребенок, протянула она.

– Ну, ты же знаешь мое отношение к шубам, – мягко возразила Аркадия.

– Тьфу на тебя! – Кэт энергично махнула ладошкой. – Так и будешь, как бомжиха, с одним-разъединственным несчастным манто сидеть?

Аркадия Васильевна представила себе бомжиху в собольем манто и расхохоталась:

– Буду, Катюш!

– Ну и пожалуйста! Ну и сиди! Вот наказали небеса подругой. – Вопреки сердитому голосу, глаза Кэт смеялись, сияя голубыми, как снег, искорками. – Ну и где это такси? – капризно фыркнула она.

Словно подслушав, из-за угла вырулила машина. Остановилась точно возле крылечка, гостеприимно распахнула дверцу, принимая Кэт в теплое, залитое желтым уютным светом нутро. Как по мановению. Да и почему «как»? С Кэт всегда так было: она еще и пальцами не щелкнет, а все уже прыгают.

Княжна и графиня в одном лице, никуда не денешься!

Мелкие снежинки остро взблескивали в жидком фонарном свете. Странно, подумала Аркадия Васильевна, провожая глазами габаритные огни увозящего Кэт такси, зимой из фонарей льется что-то голубовато-серебряное, а летом и осенью – янтарно-желтое. А небо – ночное небо – наоборот: летом сизое, немного в желтизну, а зимой – персиково-розовое. Забавно.

Поглядела еще немного, подумала – все так же ни о чем. Эх, вот стоять бы так и стоять, растворяться в кружеве снежных искорок.

Аркадия Васильевна вздохнула – легко, беспечально, никуда это снежное кружево не денется, а дело есть дело – и быстро зашагала к леденцово сияющему на соседнем перекрестке газетному киоску. Видел бы Вадик, как она шагает, неделю бы квохтал: разве можно, голубушка, так бегать, зимой надобно ходить медленно, аккуратненько, гололед – травматическая эпидемия, а в вашем возрасте кости хрупкие делаются, нельзя быть такой неосторожной. Зануда он все-таки. Правильный, методичный, заботливый зануда. Спору нет, осторожность нужна, падать да кости ломать – не подарок. Но чего тут падать-то? Тротуары – слава работящим таджикам! – чистые, почти сухие, только чуть-чуть припорошены снежной пылью. Сапожки удобные, каблучок два дюйма всего, аккуратненький такой, стаканчиком, самый устойчивый. Это Кэт все со шпилек не слезает, а Аркадии и так хорошо.

После расслабляюще уютного ресторанного тепла легкий морозец – градусов десять, не больше – не кусался, а только бодрил. Освежал. Аркадия Васильевна полюбовалась своим отражением в темной витрине закрытого магазина тканей – легкая, стройная, концы модного длинного шарфа взметаются, как крылья, над дорогущим вигоневым пальто – и подмигнула сама себе.

Пальто она привезла из Колумбии, куда летала на закрытую – только для «своих» – «изумрудную» конференцию. Ее магазин, пусть и с мастерской, по размаху, конечно, не шел ни в какое сравнение с ювелирными гигантами, так что не бывать бы Аркадии Васильевне в числе «своих», если бы не Рудольф Михайлович, регулярно консультировавший парочку этих самых «гигантов» и по старой дружбе устроивший ей приглашение.

Ее заместитель (практически правая рука, чье умение решать финансово-экономические вопросы не уступало ее собственному маркетологическому – что «пойдет», что «не пойдет» – чутью) Эдуард Родионович с головой погрузился в деловую программу конференции: семинары, переговоры, совещания, объемы, скидки, сроки поставок. Аркадия Васильевна тем временем бродила по местным магазинам. В основном по ювелирным, конечно – мало ли какие идеи попадутся – на другой-то стороне земного шарика. Но и «обычные» лавки вниманием не обделяла.

Этот магазинчик попался ей совсем неподалеку от занятой под конференцию гостиницы. Магазинчик как магазинчик, услада жадных до экзотики невзыскательных туристов. Таких лавчонок «для приезжих» в любой точке мира, куда дотянулись щупальца разнообразных «бюро путешествий», десятки, если не сотни.

Но… Среди пестроты вышитых блуз, полосатых пончо, деревянных ожерелий, «самых настоящих» индейских амулетов с предательским Made in China на «изнанке» и прочей этники благородно сиял стенд с вигоневыми пальто. Шесть штук. Немного разного покроя и разных оттенков: от топленого молока до почти кофейного. Ценники выглядели, мягко говоря, шокирующе. За одно пальто можно было скупить, пожалуй, весь остальной здешний ассортимент.

Впрочем, оно того, безусловно, стоило. Довольно толстая ткань была настолько мягкой и нежной (как щечка младенца, подумала Аркадия Васильевна и недовольно фыркнула сама на себя за банальность сравнения), что словно примагничивала ладонь. Стоило едва коснуться теплой, словно живой, поверхности, и оторваться было уже невозможно: хотелось гладить ее и гладить. Лучший индийский кашемир, может, и не показался бы рядом с этим чудом дерюгой, но совершенно точно проигрывал в нежности.

В одном из читанных ею недавно детективов Дика Френсиса дед главного героя, пожилой миллионер, носил исключительно такие пальто. И все сразу видели – очень, очень богатый человек. А уж Дик-то Френсис, чуть не всю жизнь проведший в мире английских скачек, наверняка понимал, что пристало миллионерам.

Весь простенок возле стойки занимала огромная фотография: высокогорное пастбище с четырьмя пасущимися на нем альпаками.

Казалось: только шагни – и окажешься там, в прозрачном до хрустального звона воздухе, на неправдоподобно зеленой лужайке, огражденной вздымающимися ввысь серыми скальными зубьями, под тонкими пуховыми облачными прядями, прихотливо разбросанными по высокой синеве. Окажешься рядом с диковинными пуховыми «зверями», совсем непохожими на своих «братьев» верблюдов, скорее уж на волшебный гибрид жирафа и пасторально-кучерявой овечки. Но больше всего они напоминали не жирафов и не овечек, а спустившиеся на лужайку облачка. Казалось, если посмотреть подольше, «облачка» переступят длинными, неожиданно тонкими ногами, повернут высокие стройные шеи, и можно будет заглянуть в громадные, очень темные, казавшиеся из-за этого почти бездонными глазища.

Смуглые продавщицы с такими же огромными глазами помогали выбирать пальто, ахали «bella, bella», но взгляды их вопреки веселому щебету казались печальными. Наверное, из-за того, что ни у одной из них никогда в жизни не будет такого пальто, думала Аркадия, оглядывая себя в зеркалах: вот это, цвета крепкого чая с молоком? или то, что посерее? или вон то, бледно-кофейное?

Одна из девушек на ломаном английском уверяла, что альпака не пачкается. Как потом выяснилось, говорила чистую правду: швырять одежку в грязь Аркадия Васильевна, конечно, не пробовала, но после первой для пальто московской зимы с приятным удивлением обнаружила, что в чистке оно, в общем-то, не нуждается, чудеса, да и только. И еще почему-то все время повторяла «севен, севен» – семь, семь – и еще «шипс». Корабли? При чем тут корабли? В конце концов Аркадии удалось понять, что «у-уо» рядом с загадочной семеркой – это «вул», то есть шерсть, и, значит, речь не о кораблях, а об овцах: девушка заверяла, что альпака в семь раз теплее овечьей шерсти.