ВЧК в ленинской России. 1917–1922: В зареве революции - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Симбирцев cтр.№ 94

Страница

Та же история и с затоплением на Черном море яхты белого главнокомандующего Врангеля «Лукулл» в октябре 1921 года. На ней он прожил на рейде Стамбула весь 1921 год, когда выведенная им из Крыма белая армия еще не разоруженная оставалась на турецкой земле в Галлиполи и других временных лагерях. Опасаясь покушения ЧК на Врангеля, на яхте его усиленно охраняли не только собственные охранники из белых офицеров, но и приставленные французы. Когда яхту барона Врангеля в море протаранил пароход «Адрия» под итальянским флагом, самого белого генерала в тот момент на борту «Лукулла» не было, с затонувшей яхтой на дно ушли три ее матроса и документы врангелевского штаба. Белоэмигранты подняли шум о «руке ЧК», хотя никаких улик против чекистов в этом кораблекрушении в дальнейшем так и не нашли.

Но до сих пор живуча в истории версия, что якобы даже Максим Горький в свою эмигрантскую эпопею подтвердил белоэмигрантам, что таран врангелевской яхты через нанятых моряков-коммунистов из итальянцев организовала советская чекистка-разведчица Елена Феррари. Хотя в дальнейшем никаких следов матерой разведчицы из ЧК Елены Феррари не нашли, многие деятели белой эмиграции полагали, что она под другими именами продолжала порхать по эмигрантским салонам, пока в сталинские чистки не разделила судьбу многих первых чекистов, репрессированных собственной службой. Полагают, что это одно лицо с Ольгой Голубовской (а Елена Феррари – псевдоним), сотрудницей не ЧК, а военной разведки красных – Разведупра, работавшей в годы Гражданской войны в тылу армии Врангеля и ушедшей с ней за границу по заданию Москвы, она действительно расстреляна своими в НКВД в 1938 году по стандартному обвинению в работе на западные разведки. Так, В.И. Бережков и С.В. Пехтерева в книге «Женщины-чекистки» однозначно называют эмигрантку Феррари и сотрудницу Разведупра РККА Голубовскую одним и тем же лицом. Другие исследователи полагают, что под именем Феррари в белой эмиграции работала другая чекистка, а некоторые вообще полагают таран яхты «Лукулл» несчастным случаем на море.

С советской разведкой связывали почему-то и знаменитую махновскую атаманшу Марусю, известную до революции террористку из анархистов Марию Никифорову, за плечами которой были кровавый террор анархистов-«безмотивников», попытка самоубийства при аресте царской охранкой в Херсоне, каторга в Сибири и побег с нее, эмиграция среди анархистов Европы и США и теракты уже там (ранена в перестрелке с испанской полицией в Барселоне). После революции 1917 года она стала одним из организаторов антибольшевистского террора анархистов, взрыва Московского горкома партии в Леонтьевском переулке и создания террористической организации «Анархисты подполья», а затем членом штаба армии Махно на Украине. Но во всей этой бурной биографии работы на внешнюю разведку ЧК все же не было. Сейчас точно установлено, что Мария Никифорова захвачена белой контрразведкой еще в 1919 году, когда в Крыму готовила покушение на белого главкома Деникина, ее повесили во дворе Севастопольской тюрьмы вместе с мужем – польским террористом-анархистом Бжестоком. Неизвестно, какая женщина в эмиграции выдавала себя за неистовую анархистку Марусю Никифорову и была ли она связана с ВЧК после 1920 года в Европе, но часть эмигрантов настаивала, что они видели в Париже именно Никифорову и что она готовила операцию по ликвидации Петлюры в 1926 году.

Также действовали на западное мнение и эмигрантскую среду первые успешные ликвидации или похищения чекистами белых эмигрантов. Когда в Константинополе отчаявшимся офицером из монархистов был в 1920 году застрелен деникинский заместитель генерал Романовский, начальник штаба Добровольческой армии при Деникине, слывший среди белых либералом, долго никто не мог поверить, что это акт отчаявшегося правого фанатика из той же эмиграции. Считали, что убийцу подослала ЧК, хотя никакие улики затем это не подтвердили, и застреливший генерала Романовского в стамбульском отеле белый поручик Хорузин все же действовал в одиночку и по собственным мотивам.

В целом все это было началом большого взлета советской разведки, только начинавшей первыми внедрениями или силовыми акциями простирать крыла над миром. В этом же 1921 году внутри ВЧК вызревает идея будущих операций «Трест» и «Синдикат», позднее нанесших страшные удары по белой эмиграции. Пока же ИНО ВЧК и Разведупр делали первые пробные шаги за пределами Советской России, но уже отнюдь не робкие шаги.

Говоря о взаимодействии верховной власти и спецслужб от Октябрьской революции до конца Гражданской войны, то есть в ленинский период истории Советской России, можно выделить несколько узловых моментов. Это место новых спецслужб в юном Советском государстве и вопрос их подчиненности власти (партии) в государстве совершенно нового типа, коим являлась в российской истории Советская Россия. Это своеобразный характер новых спецслужб, также заметно отличавшихся от органов тайного сыска России до 1917 года, своеобразие внутренней жизни этих служб. И это вопрос внутренних изменений в советских спецслужбах, прежде всего внутри ВЧК.

Первая проблема места советских спецслужб в государственном аппарате и степени их подчиненности (зависимости) от власти не так часто будоражила интерес исследователей жизни довоенного СССР и первых лет ленинской России, будучи заслонена слегка более эффектными и наполненными фактами другими страницами чекистской истории.

А этот вопрос для советской власти был очень важен. Сама эта власть была принципиально новым видом государственной власти, во многом экспериментальным, не виданным ранее ни в России, ни за ее пределами. И постоянно сама советская власть это подчеркивала, дистанцируясь от старой российской властной традиции.

Поэтому немыслимы были в ленинском государстве никакие Тайные канцелярии или Департаменты тайной полиции, не говоря уж о ставшем нарицательным охранном отделении. Все эти романовские вариации спецслужб были оставлены Советами в качестве жупела истории, олицетворения жестокости царской России, наподобие раз за разом пересказываемой истории с Азефом или выставленной напоказ в Музее революции железной клетки, в которой «царские опричники» везли на казнь Емельяна Пугачева.

Вопросом названия власть не ограничилась, пытаясь поначалу во всем сделать свои службы государственной безопасности и разведки не похожими на службы политического сыска прежней России и иностранных государств. Но вскоре во многом от этого революционного угара пришлось отойти, специфическое дело госбезопасности и разведки не давало слишком много простора для маневров и экспериментов на этом поле, ставя жесткие пределы, за которыми спецслужбы при достижении целей непохожести на «капиталистические охранки» потеряли бы сам смысл своего дела.

Отсюда быстро улетучилась уже к пропитанному кровью «красного террора» концу 1918 года из мечтаний советских лидеров и из голов самых наиболее романтичных чекистов утопия о том, например, что можно вести полноценную оперативную работу внутри страны без опоры на завербованную секретную агентуру (в том числе и платную), опираясь только на сознательных добровольных информаторов из граждан. А ведь такие идеи изначально провозглашали даже многие из высших руководителей новой спецслужбы, но суровая проза жизни вернула и их к реальности.

Страница