1937. Трагедия Красной Армии - читать онлайн книгу. Автор: Олег Сувениров cтр.№ 98

По свидетельству майора Е.Б. Кулика (в письме Ворошилову от 20 декабря 1939 г.), некоторые следователи НКВД для демонстрации абсолютной своей власти над подследственным практиковали «плевки в рот» несчастных жертв271–272. Это уже похоже на Кафку.

Судя по некоторым свидетельствам, одним из излюбленных «развлечений» и доказательств всемогущества следователей была возможность помочиться на голову подследственного. Не щадили никого. Несколько лет назад сестра замечательной поэтессы и Великой ленинградки Ольги Федоровны Берггольц опубликовала записи ее бесед с бывшими сослуживцами Маршала Советского Союза К.А. Мерецкова. Один из них вспоминал, как зимой 1941 г. около командующего армией на Волховском фронте Мерецкова постоянно находился особист, следивший за тем, чтобы генерал армии не перебежал к противнику. Опасались потому, что за особистами были изрядные грешки. В конце концов разозлившийся Мерецков заявил: перестань ходить за мною. Мне жить не хочется. Ты знаешь, что делали со мною в НКВД. Ставили на колени, а потом какой-нибудь особист под всеобщий гогот мочился на мою плешивую голову.

В специальном разделе своей известной книги, названном «Обработка», Роберт Конквест на основе анализа значительного материала утверждает: «В основной своей массе офицеры НКВД вели себя как привередливые, самодовольные, безжалостные бюрократы. Они обращались с заключенными, как со скотом – о сочувствии не могло быть и речи»273. Со всем в этой характеристике можно согласиться. Кроме, пожалуй, одного. Многие следователи обращались с подследственными военнослужащими РККА хуже, чем со скотом. Ведь ни одному, даже самому темному человеку не придет в голову мочиться на барана или какую-либо живность. А вот на генерала армии, еще не лишенного этого одного из самых высоких воинских званий, оказывается, можно было…

Вот такой сталинский автограф сохранился на одном из многочисленных проскрипционных списков, представленных наркоматом внутренних дел СССР на окончательное решение «вождя»274 [40] .

В своем стремлении получить от подследственных «нужные» показания путем битья и пыток Сталин и его опричники не были первооткрывателями. Подобные жестокие методы использовались задолго до них, еще на заре истории рода человеческого, когда человек только-только начал выделяться из звериного царства. Даже тогда многие еще полупервобытные властители уже понимали, что любой человек есть биосоциальное существо и что у каждого живого есть свой порог перенесения боли. Я не могу судить об этом по собственному опыту. Жизнь сложилась так, что за все 80 с лишним лет никто никогда меня пальцем не тронул и даже в суровые мальчишеские годы в эпоху первой пятилетки и определенного разгула ленинградской шпаны обошелся лишь тремя «честными кулачными стычками» со своими «оппонентами» в присутствии всего класса. Испытывал жгучую боль во время двух фронтовых ранений в голову, в ходе трех автомобильных аварий с сотрясением мозга. Но все это было относительно кратковременно и меня никто не заставлял давать какие-либо показания. Но вот что говорил по этому поводу один из величайших, по моему мнению, российских поэтов, гуманист, человеколюбец до мозга костей А.Т. Твардовский: «Если меня будут бить, мучить, то я могу сказать все, что угодно, но это уже буду не я, а что-то другое»276.

Умные властители понимали это, по крайней мере, с далеких античных времен и пытались как-то уже тогда хотя бы ограничить применение физических методов в ходе предварительного следствия. Так, по римским законам пытать можно было только рабов, но ни одного не только свободнорожденного римлянина, а и вольноотпущенного подвергать пыткам строго запрещалось277.

Вплоть до наших дней память сотен миллионов людей содрогается при воспоминании о массовых пытках «еретиков» в годы почти безраздельного духовного владычества инквизиции. Особое усердие в этом «богоугодном», как они считали, деле, проявлял орден доминиканцев (утвержден Папой в 1216 г.), которому Папа римский Григорий IX уже в 1232 г. передал святую инквизицию. Основателем этого ордена считался святой Доминик, но само его название весьма символично и происходит оно от латинского термина «Domini canes», что по-русски наиболее адекватно переводится «псы господни». Ретивостью в пытках они обладали немалой. Но иногда забывают сказать, что даже семьсот лет тому назад решение о применении пыток при допросах обвиняемого (подозреваемого) принимал не следователь инквизиции, а специальный трибунал. Охота на ведьм продолжалась, по крайней мере, вплоть до XVII века, когда подозреваемых в колдовстве пытали огнем и водой, требуя признания, что в них вселился дьявол, а «упорствующих еретиков» подвергали «бескровному наказанию», т. е. заживо сжигали на костре (последнее такое сожжение было проведено в Валенсии в 1826 г.).

Не брезговали применять к неугодным самые разнообразные виды истязаний и пыток и светские владыки. Когда в конце XVII в. отважный англичанин Джон Ковентри с парламентской трибуны «покритиковал» (как мы бы сказали сейчас) Карла II за его любовные связи с актрисами, король приказал отрезать «смутьяну» нос. Гвардейцы короля изувечили Ковентри и он умер в 1682 г. Только после этого парламентом был принят так называемый акт Ковентри, один из первых законодательных актов в мире, запрещавших истязать людей. Во Франции, например, применение пыток было отменено лишь столетие спустя – в 1788 г., т. е. всего за год до штурма Бастилии.

Не отставало от западных стран в использовании пыток и государство российское. На особом счету в этом позорном деле Иван Грозный. И дело не только в том, что при нем все показания для следственных дел («розысков») добывались лишь одним путем – пыткой, но и в том что сам царь Иван был не просто жестоким правителем, но и самым настоящим садистом, находившим своеобразное наслаждение в мучениях своих жертв и их убийствах. Лично сам закалывал людей ножом, любил также тешиться тем, что осужденного зашивали в медвежью шкуру (это называлось «обшить медведно») и затравливали насмерть собаками278.

Пожалуй, первый из русских историков уже в начале XIX века бесстрашно восстал и сурово осудил зверства Ивана IV Н.М. Карамзин. Вот что он писал: «Но смерть казалась тогда уже легкою, жертвы часто требовали ее как милости. Невозможно без трепета читать в записках современных о всех адских вымыслах тиранства, о всех способах терзать человечество. Мы упоминали о сковородах: сверх того были сделаны для мук особенные печи, железные клещи, острые ногти, длинные иглы; разрезывали людей по составам, перетирали тонкими веревками надвое, сдирали кожу, выкраивали ремни из спины»279.

Еще более «усовершенствовалось» пыточное дело при «тишайшем» Алексее Михайловиче. По описанию известного историка Н.И. Костомарова при нем «пытки, были разных родов; самая простая состояла в простом сечении… Иногда, привязавши человека за руки к перекладине, под ногами раскладывали огонь, иногда клали несчастного на горящие уголья спиною и топтали его ногами по груди и по животу. Пытки над преступниками повторялись до трех раз; наиболее сильною пыткою было рвание тела раскаленными клещами, водили также по телу, иссеченному кнутом, раскаленным железом; выбривали темя и капали холодной водой и т. п.»280.