Парфянин. Испытание смертью - читать онлайн книгу. Автор: Питер Дарман cтр.№ 26

Спартак никогда не говорил им, что они смогут разрушить Рим, но многие, вероятно, мечтали об этом. В конце концов, они разгромили все римские войска, посланные против них. Остались ли у Рима еще легионы? Победы опьяняют, к ним легко привыкнуть, особенно тем, кто раньше знал только горький вкус рабства. И даже если кто-то из них мог подозревать, что эти походы в конечном итоге закончатся поражением и разгромом, все они отлично понимали, что лучше погибнуть в бою, стоя, чем жить на коленях.

Я часто вспоминаю тот летний день, когда мы казались себе неуязвимыми и непобедимыми. Да, теперь мы пойдем на юг, нападем на сам Рим и, возможно, принудим наших врагов капитулировать, станем хозяевами всей Италии, и она превратится в нашу игрушку. Тогда нам все это казалось возможным. Даже мои соплеменники-парфяне были опьянены нашими победами и считали себя практически бессмертными. Нергал, верный Нергал, забыл про Хатру и мог думать только о том, чтобы сметать всех римлян, что окажутся у нас на пути, действуя вместе с дикой Праксимой, все время скачущей рядом с ним. Он пил с командирами сотен и хвастался тем, как они разгромили и уничтожили все римские легионы. Буребиста мечтал о том, как войдет со своими даками в Рим и подожжет его со всех концов, а потом сложит на форуме всех захваченных легионных орлов. К концу того лета римские легионы, казалось, усохли в размерах и вообще куда-то попрятались, тогда как наши легионы подобно титанам возвышались над римским миром, и самым могучим титаном был наш командующий, Спартак. Наш не знавший поражений командир, который для многих стал богом. И в этом опьянении победами были забыты все намерения пересечь Альпы. Сказать по правде, в стремлении достичь северной Италии никто и не подумал о том, как мы вообще будем перебираться через эти горы, а когда переберемся, то куда направимся дальше. В тот момент это уже не имело никакого значения, поскольку не знавшее поражений войско не собиралось расходиться, но намеревалось и дальше бить и громить врага.

Мы шли на юг в отличном настроении, желая, чтобы римляне снова на нас напали, и мы бы с ними сразились и опять разгромили. Сражения, которые мы уже выиграли, эти кровавые схватки, длительные, безжалостные столкновения теперь в умах многих превратились в незначительные стычки, заканчивавшиеся за несколько минут. Мы шли сначала на запад, потом свернули на юг, сметая все на этом берегу Италии и снова пользуясь отличными римскими дорогами. Я стал неспокоен, продвигаясь вместе с войском в обратном направлении. Для конницы этот марш означал охрану флангов, прикрытие с тыла и разведку впереди в поисках врага. Эти меры были весьма важными, но их могли выполнять совсем немного всадников, уж никак не сотни. Пеший марш, ведя коней в поводу рядом, в облаках тончайшей пыли, поднимаемой тысячами людей и животных, казался и утомительным, и раздражающим занятием. Войско, растянувшееся на много миль, проходило едва ли по десять миль в день, и у меня здорово испортилось настроение, особенно когда Годарз сообщил мне, что до Сицилии около четырехсот миль. Он, конечно, чувствовал себя в своей стихии, организуя и направляя колонны воинов и постоянно, ежедневно получая рапорты о доставках продовольствия, о количестве запасных подков для лошадей, о заболевших животных. Он рассылал команды ремонтников чинить сломавшиеся телеги и фургоны и вообще выполнять все эти мириады обязанностей, необходимые для того, чтобы войско нормально функционировало и шло дальше. Штат его писцов и помощников все увеличивался.

– Организация это необходимое зло, Пакор, – напоминал он мне.

Было раннее утро, заря только успела разгореться, и Годарз едва закончил раздавать инструкции своим подчиненным на следующий переход, в который нам предстояло выступить через три часа, разобрав огромный лагерь, где все мы, включая конницу, спали каждую ночь. Нергал пожаловался мне, что Годарз забрал у него две сотни конных лучников, чтобы поохотиться на диких кабанов для пополнения запасов продовольствия и еще одну сотню отправил грабить окрестности, забирать скот, какой только попадется.

– Все это, конечно, нужно, Годарз, но мои люди не крестьяне, чтобы собирать созревший урожай.

Он протянул мне кусок хлеба с сыром. Сыр был твердый и острый, хлеб, кажется, только что испекли.

– Да, они не крестьяне, но в данный момент ничем не заняты, а продовольствие-то продолжают потреблять! Так что вполне можно заставить их хоть что-то сделать, чтоб они отрабатывали свое содержание.

– Надо было сначала спросить у меня.

– И что бы ты на это сказал?

– Я бы с тобой согласился.

Он ухмыльнулся:

– Превосходно! Тогда, пожалуйста, сообщи Нергалу свое решение!

– Я бы предпочел, чтобы ты сперва поговорил со мной, прежде чем рассылать конников по окрестностям на сбор продовольствия.

– Тебя, возможно, это удивит, – заметил он упрямо, – но люди и лошади поглощают огромное количество пищи, равно как и принцы и их невесты. Это просто удивительно, сколько съедают Галлия и ее женщины! Глядя на их фигуры, никогда и не подумаешь!

– И это верно, но сначала следовало получить мое разрешение.

Он, конечно, был прав, и на следующий день я дал согласие, чтобы на поиски продовольствия высылалось еще больше конников. Бирд и его люди разъезжали по всем окрестностям, так что я редко его видел. Вскоре я и сам решил отправиться вперед на разведку и отобрал сотню людей из своего драгона. Спартаку я сообщил, что намереваюсь нагнать немного страху на римлян. Он, как обычно, шел пешком, как рядовой воин. Клавдия шагала рядом. Мне всегда казалось странным, что он не едет верхом, но он сказал, что предпочитает сражаться пешим, как сражался в рядах римского войска, на арене и теперь, будучи свободным.

– Ты тоже как-нибудь должен это попробовать, – сказал он мне.

– Я уже пробовал, когда мы убили отца Галлии. И мне это показалось неудобным. В любом случае парфяне всегда сражаются верхом на коне.

– Это потому, что если станет плохо, они могут убежать быстрее, чем кто-то еще, – хитро улыбнувшись, подначил меня Акмон.

– Убегают одни только враги парфян! – напомнил я ему.

– Ха! Ты слышал, Спартак? Это говорит человек, чьей стране никогда не угрожал вражеский меч, – Акмон повернулся ко мне. – Я тоже так когда-то думал, но римляне научили меня смотреть на подобные вещи иначе.

– Какие у тебя мрачные мысли, Акмон! – воскликнула Клавдия. – И это в такой прекрасный день!

Акмон сплюнул, поглядел на небо и пожал плечами. День действительно был очень приятный, хотя Клавдия казалась сегодня слишком довольной и счастливой. К нам присоединились Галлия и Диана, они шагали по обе стороны от нее, а безумная Руби, как всегда погруженная в собственный мир, тащилась позади них. Я заметил, что Клавдия все время поглядывает на Спартака, а тот улыбается в ответ какой-то сомнительной, греховной улыбкой. Очень странно!