Варвары Крыма - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Левицкий, Алексей Бобл cтр.№ 51

— Да. Хотя не пойму как — ведь Дэу они не схватили.

— Значит, надеются сами разобраться в ней.

— А это возможно, Орест? Поразмыслив, он ответил:

— Да, пожалуй. Хотя теперь, когда у них нет Болеслава…

— Есть еще кое-что. — Я похлопал себя по груди. — Не могу понять, что это за штука…

Я коротко рассказал ему про свою находку в грузовике, торчащем из склона недалеко от Редута.

Впервые живость появилась в глазах моего учителя, он поднял голову и переспросил:

— Она отражает пули?

— Да. Те просто сплющиваются. Но защищает только торс. Ты что-то слышал про этого Ефрония Отшельника? Так его назвали гетманы.

Орест прикрыл веки и медленно заговорил:

— Слышал, очень давно. Когда-то Ефроний пытался собрать свою секту. Он, конечно, не называл ее так. Полагал, что хочет обратить людей в истинную веру.

— Веру в кого?

— В хозяев платформ. Он говорил, что побывал там, и на него снизошла благодать. Ефроний странствовал по Пустоши, собирал последователей. Потом их перебили, монахи из Ордена распяли его самого, но он ночью сумел слезть с креста — настоящий подвиг — и сбежал на Крым. И пропал. Говоришь, Болеслав назвал эту вещь силовой броней?

— Да. Главное, я не могу ее снять! Этот кругляш, генератор брони или как его назвать, погрузился в кожу и не отдирается. А Болеслав еще упомянул каких-то доминантов…

— Палач был не в себе. Хотя, возможно, он знал что-то такое, чего не знаю я. Кстати, как дела у Марка? — Орест вопросительно постучал пальцем по лбу.

Я пожал плечами.

— Иногда нормальный, а иногда кажется, что совсем свихнулся.

— Да, такое не могло пройти бесследно. Его нарциссизм…

— Что?

Орест вытер полой шинели покрытое бисеринками пота лицо и лег на бок под стеной.

— Марк влюблен в себя. В свою внешность. Он всерьез считал себя самым красивым человеком — на Крыме. Но ты сделал с ним такое… Мира и Болеслав убеждали его, что при помощи всяких средств последствия ожога можно будет свести с лица, и он даже поверил им, хотя ясно, что это ерунда. Он заставил себя поверить. Но постепенно… Думаю, безумие твоего брата будет прогрессировать, а периоды ясного мышления становиться все короче.

Эта длинная речь утомила его, и Орест затих, прикрыв глаза. Еще некоторое время я с жалостью разглядывал его, потом перебрался к окну. Дождь закончился, земля быстро впитала насыщенную кислотой влагу. Туча уплыла на запад, и в небе появилось солнце. Сразу стало теплее и светлее. Дверцы машин были открыты, омеговцы осторожно выбирались наружу. Из кабины вездехода показались Мира с Власом.

Вскоре выяснилось: пришли в негодность все четыре колеса на одном сендере, оказавшемся во время дождя в глубокой луже, а в караване нашлись только три запаски, так что машину пришлось бросить. С нее сняли пулемет, вытащили все мало-мальски ценное, люди перебрались на второй сендер и пересели в вездеход, куда погрузили и пулемет.

Караван поехал, когда уже наступил вечер. Орест дважды просыпался, пил из фляги и опять засыпал. Мы почти не разговаривали: его это быстро утомляло.

Подкатив к древней эстакаде, машины остановились. Солнце розовым пятном висело за облаками у горизонта. Когда двигатель вездехода смолк, я стал бить цепью наручников по стенке кузова и занимался этим до тех пор, пока в люке над головой не возникла недовольная рожа Власа.

— Жратву тащи, быстро! — скомандовал я, прежде чем он успел открыть рот. — И мне, и Оресту. Вы и ночью собираетесь ехать?

— Ясное дело. Получишь жратву, только когда…

— Заткнись и слушай. Вам надо, чтобы я показал направление. Я это сделаю только в обмен на еду и наручники.

— Чего?

— Наручники, говорю, снимите! Запястья трет.

— Да пошел ты… — начал он и замолчал, когда в проеме рядом возникла голова Миры, которая, как оказалось, слушала наш разговор.

— Альб, ты знаешь, что будет со стариком, если ты попробуешь сбежать? — спросила она.

Я кивнул:

— Именно поэтому вы и можете снять их с меня. Для вас вообще без разницы, в наручниках я или нет, сижу в кузове или разъезжаю вокруг на мотоцикле. Неужели неясно? Пока Орест здесь…

— Да может, ты свалишь, кинув его. — По тону Власа было понятно, что сам бы он так и сделал.

— Не все такие мутанты, как ты.

— Это ты мутант! — взвился он. — А я человек!

— Он не оставит старика, — сказала Мира уверенно. — Слушай, Альб, мы набрали кислоту в бочонок. Ее всегда можно для чего-нибудь использовать. И сейчас, если ты выкинешь какую-нибудь штуку, я начну поливать ею старика. Это понятно?

— Понятно, — сказал я и потряс наручниками. — Снимайте.

* * *

Недалеко от эстакады над пустырем высился большой, поросший зарослями холм с покосившимся кирпичным домом на вершине, других возвышенностей и построек вокруг не было.

Когда двое омеговцев раздвинули ворота и я шагнул в проем, над головой раздался голос Миры:

— Влас, отвечаешь за него. Глаз не спускать. Везде за ним ходи.

Я спрыгнул на землю. Здоровяк с сестрой стояли на крыше вездехода, она уперла руки в бока и постукивала по металлу узким носком сапога, он сложил руки на груди и выпятил челюсть. Оба смотрели на меня.

— Что теперь, мутант? — спросил Влас, приседая на корточки.

Я показал на эстакаду:

— Надо туда. Осмотреться.

— Зачем? Ты ж и так должен знать. Херсон-Град там, склон там, в той стороне — Инкерман… ну так куда ехать?

Я покачал головой.

— Нет, оглядимся. Но сначала — еда для Ореста и меня.

— Старику сейчас принесут, а ты поешь на ходу, — отрезала Мира. Развернувшись, она зашагала к полусфере турели, стоящей над баком между контейнером и кабиной.

— Как только покажешь направление, сразу едем, — бросила сестра напоследок.

Воспользовавшись передышкой, омеговцы выбрались из машин. Я зашагал к эстакаде, и двое охранников, не зная, как им вести себя со мной, поплелись следом. Шлемы они сняли и пристегнули к ремням — один омеговец оказался в возрасте, второй, смуглый, совсем молодой.

Забухали подошвы о землю, нас догнал Влас. Сунув мне в руки флягу с куском вяленого мяса, он спросил у солдат:

— Как звать?

— Карп, — сказал пожилой.

— Япет я, — угрюмо прогудел молодой.

— Япет? Это чё за имя? — хмыкнул Влас. — С востока, что ли?

— Ничиво не с востока.

— А чего ж рожа у тебя смуглая? Ты из этих… из пастухов Минских? А, нет, они с запада!