— С Мариной? Из-за чего?
— Да не из-за чего. Она набожная лицемерная старая ханжа. Не знаю, зачем я вообще приехала к ней. Могла бы остановиться в гостинице, но туда не пускают с собаками. А она стала угрожать, что донесет моей матери, что я в Лондоне, вот я и послала ее куда подальше, сложила вещи и ушла… Ты бы видел ее лицо! Такое впечатление, что ее никогда в жизни не посылали. Нет ничего хуже разобиженной монашки, уж поверь мне… — Повисла пауза, Диг молча переваривал информацию и готовился к неизбежному.
— В общем, — снова заговорила Дилайла, — я понадеялась, что мы с Дигби могли бы перекантоваться у тебя некоторое время. Хлопот не доставим, обещаю, и съедем, как только найдем жилье. Мне не к кому пойти, Диг; с матерью я не разговариваю, а у братьев полно детей, и в любом случае я пробуду у тебя всего несколько дней. Что до Дигби, то он абсолютно домашний и очень спокойный. — Маленькое чудовище с визгливым рыком набросилось на обтянутый вельветом диван. — … Обычно спокойный. Сейчас бедняжка разнервничался, все так непривычно для него. Я могу готовить и убирать квартиру. Хотя, — Дилайла оглядела сияющую чистотой прихожую, — в этом, кажется, нет необходимости. Так что скажешь? — И Дилайла ослепительно улыбнулась.
На мгновение Диг утратил дар речи. Разум подсказывал, что в квартире маловато места для женщины, собаки и двух набитых вещами чемоданов, но сердце твердило, что, если головокружительно прекрасная женщина просит о приюте, отказывать нельзя. Пока он мучился над этой дилеммой, неловкая тишина была нарушена звонком.
— Доставка на дом, — раздался из домофона голос с индийским акцентом.
— Последний этаж. — Диг вдруг засуетился: на него разом столько свалилось — люди, животные, чемоданы — и все сгрудились в крошечной прихожей. Что-то надо было убрать. — Хорошо, — обернулся он к Дилайле. — Давай-ка я возьму твои чемоданы.
— Ой, — обрадовалась Дилайла, — правда? Я могу остаться? Спасибо! Огромное спасибо. — Она порывисто обняла Дига за шею и прижала к себе.
Руки Дига медленно обвили Дилайлу за талию; сквозь влажное пальто он нащупал ее позвонки, ощутил гладкость кожи на бедрах, упругую мягкость груди, жар, исходивший от ее тела, и когда губы Дилайлы прижались к его раскрасневшейся щеке, он подумал, что поступил совершенно правильно, впустив ее.
Глава девятнадцатая
Надин пьет по крайней мере пятую рюмку водки.
И очень большую рюмку. В два-три раза больше, чем порция в баре. Сначала она смешивала ее с лаймовым соком, но потом махнула рукой. И сейчас пьет чистую водку, без льда, не чувствуя ее вкуса.
Когда Фил пригласил ее к себе после закрытия паба, она поначалу отказалась. Хотя они очень приятно провели время, чему немало способствовали четыре пинты пива, поглощенные Надин, но цепь ужасных событий, тянущаяся за Филом, все туже стягивала ей виски, и Надин хотелось одного: убраться подобру-поздорову, пока голова окончательно не треснула.
Но Фил воспринял отказ с таким огорчением, казалось, он вот-вот расплачется, и Надин внезапно передумала: «О черт, ведь он сирота, у него никого нет». И не понимая, что творит, согласилась зайти к нему выкурить сигаретку — чтобы совесть потом не грызла.
Фил жил на Холлуэей-роуд; поднявшись на третий этаж по гулкой бетонной лестнице, они попали в квартиру, обстановка которой напоминала жилище стариков.
— Я, как въехал, ничего здесь не трогал. Надеюсь, ты понимаешь, почему, — с усмешкой произнес он.
В продуваемой сквозняками гостиной под густым облаком дыма и техно-ритмы сидело с полдюжины молодых людей. Когда вошел Фил, никто из них не повернул головы, за исключением высокой худощавой девушки с длинными прямыми волосами и пышной грудью, выпиравшей из-под детской майки. Она лениво поднялась с подушки, лежавшей на полу, и поздоровалась.
— Это Джоу, — представил девушку Фил. — А это Надин. Мы с Надин жили вместе, когда учились в университете.
— Да ну? — Джоу протянула Филу косячок и снова опустилась на подушку. — А и не знала, что ты учился в университете.
Надин огляделась. Гости Фила были совсем юными и держались отчужденно. У Надин возникло ощущение, что для них она не существует, пустое место, что само по себе было смехотворно: они — всего лишь студенты, она же — известный фотограф со спортивной машиной, квартирой и заказом на 40 000 фунтов. Но Надин догадывалась: если она хочет почувствовать себя в своей тарелке, надо еще выпить, и гораздо больше, чем она уже выпила.
Спустя час и пять бокалов водки Надин внезапно осмелела, а невероятно крепкий косяк придал происходящему слегка сюрреалистический оттенок. Она словно погрузилась в приятный легкий сон, в котором фигурировал Фил — причудливый персонаж, из тех, что иногда забредают в сны, невсамделишный, абсолютно незнакомый и полностью выдуманный.
И вот Надин уже полчаса использует Фила в качестве резонатора, она все уши ему прожужжала про Дига и Дилайлу; про то, какую ошибку совершает Диг, не обращая внимания на попытки Надин вразумить его ради, ведь все опять кончится разбитым сердцем. Фил, несмотря на собственные многочисленные проблемы — настоящие и большие проблемы — оказался хорошим слушателем, он всей душой согласен с тем, что говорит Надин, и она проникается к нему еще большей приязнью. Фил знаком с Дигом, они встречались в Лондоне по праздникам, а потому Надин ценит мнение Фила. К тому же, у него имеется немалый запас травки, которой он щедро делится, позволяя Надин скручивать косяк за косяком.
Фил улыбается и шарит в карманах. Наконец достает из кармана маленькую коробочку из-под индийского лекарства, украшенную разноцветными камешками.
— Похоже, тебе нужно поднять настроение. — Он открывает крышечку.
— Что это? — спрашивает Надин.
— Маленькие кудесники, — ухмыляется. — Примешь одну, и жизнь сразу становится лучше.
— Э-экстази-и! — Надин таращит глаза: хотя сейчас по Филу не скажешь, но раньше он рейв-культуру на дух не принимал.
Фил кивает и протягивает ей таблетку:
— Если в первый раз, то можно половинку.
— Ну нет, давай целую. — Надин всегда полагала, что живет яркой насыщенной жизнью, однако экстази до сих пор не пробовала. Она лихо заглатывает таблетку и погружается в ожидание.
Проходит полчаса, но никаких изменений Надин не чувствует. Разве что наркотический кайф и опьянение усилились; возможно, поэтому ее так странно тянет к Филу, тянет дотронуться до него, обнять его и, чем черт не шутит, поцеловать.
— Под этим толстым свитером, наверное, один мускулы. Навешивать маркизы — дело нелегкое. — Она дергает за рукав свитера из овечьей шерсти. Она чувствует себя ужасно раскованной, отвязной и ужасно телесной.
— Не-а, — смеется Фил. — Остался тощим, как был.
— А ты точно не наркоторговец? — шутливо спрашивает Надин, хотя втайне почти уверена в этом: как иначе объяснить студентов в квартире, и немеренные запасы травки, и таблетку, которую она только что проглотила.