Тридцатник, и только - читать онлайн книгу. Автор: Лайза Джуэлл cтр.№ 37

— Как? И ты продал его?

— Хм… нет. Не совсем так. Я… О черт, еще один кошмар. С домом. Еще одна печальная история.

— Продолжай, — растроганным тоном попросила Надин.

— Ты точно хочешь, чтобы я рассказал?

Надин кивнула:

— Если ты не против.

— Я об этом еще никому толком не рассказывал.

— Наверное, пора.

— Да, — Фил набрал воздуха в легкие, — ты права. Этак я тебе все про себя расскажу, а? Ты умеешь слушать. — Он умолк и пристально посмотрел на нее. — Знаешь, ты такая же красивая, как была, даже еще лучше. — Надин порозовела и отвела глаза, неожиданный комплимент и пронизывающий взгляд Фила смутили ее. — Прости, — ухмыльнулся он, — не надо было этого говорить. Ладно. Так вот о доме. В тюряге я познакомился с девушкой, Мэнди. Она навещала родственника. А потом стала приходить ко мне каждый день. Нам обоим было под сороковник, оба одинокие, бессемейные и как бы потерянные. Она была потрясной бабой, всегда смеялась, розыгрыши, шутки… понятно, да? Она словно вытащила меня из скорлупы, в которой я сидел, и я воспрял духом. С ней все было по-другому… Она была то, что мне нужно, и ничего другого я уже не искал и ни к какой мистической жизни не стремился. Я просто хотел жить с ней, завести пару детишек, — короче, зажить по-людски. Когда я освободился, мы обручились. Мои родители обалдели, ее родители тоже, все были на седьмом небе от счастья. Она работала в компьютерной компании, я тоже устроился маркизы сооружать, неплохо зарабатывал, мы открыли совместный счет в банке и стали откладывать по паре сотен в месяц. Копили на свадьбу. Она хотела настоящую шумную свадьбу. Такая у нее была мечта. Белое платье до полу, цветы, букеты и струнный квартет — словом, много чего хотела. Родительскими деньгами мы бы не обошлись. Мне-то было все равно, но я не спорил; если Мэнди хочет, значит, так и надо. Вот мы и работали от зари до зари. И откладывали каждый месяц, сидели по вечерам дома, а денежки потихоньку прибывали.

— Через год на нашем счету было пять штук, — рассказывал Фил. — А потом Мэнди повысили — она стала программистом; заработки у нее стали в три, четыре, пять раз больше моих, и она стала больше класть на счет. Через несколько месяцев у нас уже было двенадцать штук. Мы достигли цели, теперь мы могли позволить себе свадебный обед на серебре, церемониймейстера, настоящее шампанское и медовый месяц на Антигуа. Мэнди была вне себя от радости. Мы назначили дату, разослали приглашения, заказали номер в гостинице. Все завертелось, закрутилось.

Однажды Мэнди позвонила мне на работу и сказала, что после работы заедет за платьем. Оно стоило две шутки, это платье, и о ни о чем другом она и говорить не могла: оборочки, тесемочки и прочее. Это платье очень много для нее значило. В тот вечер по дороге домой я проезжаю мимо магазина, где она покупает платье, и думаю: «Дай-ка загляну туда и подброшу Мэнди до дому». Захожу в магазин, а продавщица говорит: «Ах нет, мисс Тейлор только что ушла. Минут десять назад. Вы ее жених?» «Да, говорю, жених». «Знаете, — говорит она, — наверное, надо бы проверить, все ли с ней в порядке. Она показалась мне немного…» Как же она выразилась? «… немного ажитированной». Да, именно так. «Ажитированной?» — спрашиваю. «Да, немного расстроенной».

— И у меня сразу возникло предчувствие, — нахмурился, Фил. — Знаешь, будто могильным холодом потянуло. Дурное предчувствие. Я ноги в руки и бежать. Было лето, еще не стемнело, я бегу к реке, что есть мочи… не знаю, почему я туда рванул, просто почувствовал. И когда побегаю к Патнейскому мосту, — пру прямо напролом через дорогу, огибаю машины, — вижу ее, она стоит посередине моста. Я зову: «Мэнди! Мэнди!» Она в подвенечном платье, и длинная фата на ней, и тиара. Стоит и смотрит на воду. Я окликаю ее, но она не оборачивается, и я бегу к мосту и вижу Мэнди как при замедленной съемке: вот она подбирает юбки и взбирается на каменный парапет. Стоит на нем и глаз не сводит с реки. — Фил умолк на секунду, и Надин не осмелилась нарушить тишину.

— Я уже у самого моста, — продолжил он, — и не перестаю звать ее, и когда я ступаю на мост, она оборачивается ко мне и я вижу, что она улыбается. Медленно поднимает фату и сбрасывает ее, потом опять отворачивается, а я все бегу, бегу… Кажется, что она движется очень медленно, но это, наверное, только кажется, потому что я не поспеваю. Я вдруг вижу, как она становится на цыпочки, вытягивает руки, вот так, в стороны, и падает в реку. Она не прыгнула, просто упала, лицом вниз, а ткань на платье вздулась, как парашют. Я остановился на секунду, встал, как вкопанный, и засмотрелся на воду. Наверное, это очень плохо с моей стороны, но это выглядело так необычно — то, как она плыла по черной воде в ослепительно белом платье. Она походила на лебедя, понимаешь? Чистый сюр…

— Само собой, — возобновил рассказ Фил после паузы, — я прыгнул прямиком в воду, но, если помнишь, я плохой пловец, могу только по-собачьи загребать, а мне до нее было плыть да плыть, и прилив довольно сильный. Я бултыхаюсь, зову ее, глотаю тухлую вонючую воду, а ее вроде как относит все дальше от меня… чем ближе я подплываю, тем дальше она становится… Я уже захлебываюсь, уже воды наглотался по самое горло и начинаю уставать. Однако продолжаю плыть к этому белому шару, а он удаляется все дальше и дальше, и мне кажется, что я уже бог знает сколько времени торчу в реке. Вдруг появляется прогулочный катер, а на нем шикарная компания развлекается, загорает, глушит шампанское, и я слышу, что двигатель глохнет, катер замедляет ход, и меня вытаскивают из воды, а я твержу: «Мэнди. Спасите Мэнди». «Там никого нет», — отвечают мне. «Она была в белом платье», — говорю я. Больше часа мы плавали и плавали кругами, все искали ее, но так и не нашли. Он исчезла. — Фил снова погрузился в молчание. — Ее тело выловили у Ротерхайта три дня спустя. — Надин охнула. — Мы так и не узнали, почему она это сделала. Никто не понимает, почему. Все, кто ее знал, говорили, что она была счастлива и крепко любила меня, и радовалась предстоящей свадьбе, и уверенно смотрела в будущее. Ничего не понять. Знаешь, это случилось почти год назад, и каждый день с тех пор мне хочется с ней поговорить, хотя бы одну минутку, просто спросить, почему. Нет ничего хуже, чем не знать причины. Я знаю, как, где и когда, но мне нужно понять, зачем. Вот и все.

— Боже, Фил…. уму непостижимо… и как ты… после всего этого… даже не знаю…

— Все нормально, — улыбнулся он, — в таких случаях никогда не знаешь, что сказать. Не бери в голову. Никто не знает, что сказать. Да и что тут говорить… Это случилось год назад. А пару месяцев спустя умерли родители. Можешь себе вообразить, в каком я был состоянии, не верил ни во что, едва не потерял работу, разругался с друзьями, много пил, завяз в наркотиках и, понятное дело, жалел себя. Прямо-таки купался в жалости к себе.

— Но однажды утром, — встрепенулся Фил, — я проснулся, а солнышко сияет, дети на улице играют, и я подумал: «Фил, тебе почти сорок, а что у тебя есть? Ничего, только твой дом и твое тело. Больше ничего.» Вот я и решил о них как следует заботиться. Начал делать ремонт в родительском доме и приводить в порядок свое тело. Никаких наркотиков, выпивка только по выходным, здоровая пища. Купил кулинарную книгу, научился готовить всякие индийские вегетарианские блюда, макароны, еду быстрого приготовления — словом, оздоровительная диета. Тебе, наверное, не верится, да? А на родительский дом я истратил целое состояние, каждый заработанный пенни был вложен в ремонт. Я провел центральное отопление, сделал новую ванную, прорубил вход из большой комнаты в спальню и поставил между ними дверь гармошкой. Выбросил всю старую мебель и купил новую, ободрал обои, выкрасил весь дом, каждую комнату, каждую дверь. Заменил дверные ручки на дорогие медные, снял паласы и отполировал доски на полу. Ремонт отнял у меня полгода, но я в жизни ничего более правильного не делал. И он отвлекал меня от… черных мыслей. Когда закончил, надел свой лучший костюм и все бродил, бродил по дому, воображал, будто я здесь гость и смотрю на все чужими глазами. Дом смотрелся фантастически! Ты бы видела, Надин! Само совершенство.