Эволюция войн - читать онлайн книгу. Автор: Морис Дэйви cтр.№ 48

Тщеславие тем не менее было даже еще более сильной мотивацией, поскольку скальпы чаще всего ценились в качестве трофеев и доказательства доблести. За каждый снятый скальп воину позволялось носить орлиное перо в волосах, и число перьев было мерой славы. В индейских племенах низовий Миссисипи целью было «не столько убить много врагов, сколько принести домой знаки, которые будут являться несомненным доказательством храбрости, – другими словами, принести несколько скальпов». Команчи снимали скальпы «для того, чтобы использовать во время военного танца со скальпами в ознаменование победы». Воинов-дикарей северной части Мексики после военного похода женщины встречали поздравлениями и хвалой, хватали скальпы, танцевали и пели вокруг кровавых трофеев, покуда мужчины стояли, одобрительно молча. Роль тщеславия в подобных обычаях наиболее ярко видна на примере шошонов, у которых тот, кто снимал наибольшее количество скальпов, получал наибольшую славу. Если воины предоставляли трофеи, то, вне зависимости от того, пал ли враг от руки конкретного бойца или нет, они являли собой военную добычу, и слава представлявшего эти трофеи была гарантирована. «Снятие скальпа с врага – акт, совершенно не связанный с убийством врага. Убийство противника было само по себе незначительным поступком, если с поля битвы не приносили скальп убитого; воин мог на самом деле убить любое количество врагов, но если их скальпы забирали другие, если другие первыми дотрагивались до мертвого тела, то им доставалась вся слава, поскольку они приносили трофей».

Подобные трофеи, без сомнения, характерны для диких народов. Хотя даже относительно цивилизованные народы оскверняли тело павшего для того, чтобы унести доказательство своего бесстрашия. Давид обезглавил Голиафа (после того, как камнем, выпущенным из пращи, попал филистимлянскому богатырю в голову) и принес его голову, и это не было исключительным случаем для евреев. Из других частей тела, которые забирали в качестве трофеев, были также руки и ноги, большие пальцы рук и ног, а также крайняя плоть. Подобная же практика существовала в Египте, поскольку в Абу-Симбеле (Абу-Симбиле) Рамсес II представлен обладающим дюжиной голов, а надпись на могиле в Эль-Кабе в Верхнем Египте рассказывает о том, как Яхмос, который получил в битве руку врага, получил от фараона похвалу и золотое ожерелье в знак его храбрости. Настенная живопись в Мединет-Абу (на западном берегу Нила, напротив Фив) показывает, как фараону представляют груду рук, а сопутствующие надписи повествуют о победе наследника Рамсеса II Меренптаха над ливийцами (Меренптах (Девятнадцатая династия), отразивший первый натиск ливийцев, описал это в надписи в храме Амона в Фивах. В Мединет-Абу на рельефах и в надписях отражены победы над ливийцами и «народами моря» фараона Рамсеса III (IV), третьего царя Двадцатой династии) и упоминается, что в качестве дополнительных трофеев использовались гениталии.

Китайцы обычно отрезали у павшего врага левое ухо. Около 1850 года после подавления восстания в провинции Кантон губернатору Е был отправлен ящик, полный ушей, как свидетельство победы, завоеванной имперскими войсками. Находясь в Польше, Чингисхан (Батый. – Ред.) наполнил девять мешков отрезанными правыми ушами убитых. Известные башни и пирамиды, построенные Тамерланом в Алеппо (Халебе) и Багдаде, которые состояли из 90 тысяч отрубленных голов, являются только самыми известными. Не так давно в Иране из-за обещанных денежных выплат за каждую голову военнопленных хладнокровно убивали, причем делали это так, чтобы головы, которые немедленно отправляли к шаху, выглядели более впечатляюще. Галлы и другие «северные варвары» приносили обратно головы врагов, убитых в битве, и иногда приколачивали их к дверям своих домов, и до времен введения «Салической правды» (запись обычного права германского племени салических франков, составлена и записана в начале VI в. при короле Хлодвиге (481 – 511). – Ред.) головы убитых личных врагов помещались на колья напротив поселений. Турки до недавнего времени отрубали головы своих павших врагов. Когда в 1876 году они подобным образом обошлись с черногорцами, те ответили в привычной для них манере и отрезали носы убитым туркам.

Согласно Спенсеру, трофеи превращались в символы и становились частью костюмов, а увечья, в соответствии с социальной, политической и религиозной зависимостью, стали менее суровыми, когда военнопленных стали обращать в рабов для того, чтобы не понизить их работоспособность. Поскольку нанесение увечий телу для трофеев в современном мире не практикуется, тем не менее берутся трофеи иного сорта, и различные наши музеи и частные коллекции военных реликвий являются свидетелями непреходящей значимости индивидуального и общественного тщеславия.

Общество – это группа человеческих существ, предпринимающих совместные усилия для того, чтобы завоевать средства для пропитания и сохранения особей. Простая сумма индивидов не делает их обществом, оно появляется только тогда, когда начинают выполняться совместные действия. Любое человеческое общество, благодаря тому что оно представляет собой форму сотрудничества, должно быть мирной группой, поскольку сотрудничество подразумевает мир. Между обществами доминирует борьба за жизнь, которая часто ведет к войне, но внутри общества она запрещена, и члены общества мирно взаимодействуют друг с другом, чтобы вести борьбу за выживание. Чтобы обеспечить это, есть необходимость в организации и некоторой форме социального контроля, если действия должны эффективно комбинироваться и регулироваться для того, чтобы отвечать нуждам группы. Такая организация устанавливает регулирующую или управляющую систему. Первобытное общество, которое представляет собой наименее развитую регулирующую систему, характеризуется некоторыми авторами понятием «ватага». Под этим термином подразумевается маленькая группа, связанная родством, ведущая борьбу за существование очень примитивным способом и представляющая собой минимально возможную для группового существования социальную организацию. Леторно назвал неразвитую регулирующую систему таких сообществ «первобытной анархией». Хотя в некоторых случаях ситуация в таком сообществе близка к полному отсутствию управляемой регуляции, тем не менее всегда существует определенная степень контроля, будь то хотя бы неопределенный авторитет сильнейшего человека, поскольку даже самые примитивные дикари не могут жить вместе в условиях того, что немцы называют «кулачным правом» или «правом дубины». Внутри группы всегда существует некое подобие порядка и авторитета, иначе она исчезла бы в постоянном соревновании подобных групп за право на жизнь. В худшем случае элементарное регулирование состояло из установленных обычаев или запретов, табу, зачатков законов, вводимых общественным мнением и авторитетом старейшин племени.

В первобытной жизни такой ватаги существовала своего рода примитивная демократия. Хотя контроль осуществлялся преимущественно стариками, они не формировали наследственный правящий класс; каждый достигал их ранга, приобретя мудрость лет или заслужив его подвигами. Даже на более поздней стадии племенного развития существуют недостаток организации и слабая социальная дифференциация. Властные функции осуществляли главы семей или селений, тогда как лидерство (там, где оно существовало) было номинальным и носило религиозный характер. В более развитых формах патриархального общества ситуация изменяется, появляются классовые различия по праву рождения или благосостояния, и власть переходит к главам семейств, обладающих собственностью и престижем. При этом все такие лидеры связаны со свободными членами общества – они являются кровными родственниками и вместе справляются с жизненной рутиной.