Ацтеки, майя, инки. Великие царства древней Америки - читать онлайн книгу. Автор: Виктор В. фон Хаген cтр.№ 29

Монах Бернардино де Саагун (светская фамилия Рибера. – Ред.) писал об этой игре: «Мячи были приблизительно того же размера, что и мячи для боулинга, то есть диаметром шесть дюймов (15,24 см), и были твердыми, сделанными из смолы, называемой улли… она очень легкая, и мяч из нее подскакивает, как будто надутый». И игроки, и зрители делали на игру огромные ставки: «золото, бирюзу, рабов, дорогие накидки, даже кукурузные поля и дома [это напоминает случай, когда кардинал Мазарини проиграл целый замок за одну игру в bezique]… в другой раз владыка играл в мяч для развлечения… он также привел с собой хороших игроков, а другие господа играли в команде противника, и они выиграли золото, и чальчигитес, и золотые бусы, и бирюзу, и рабов, и богатые накидки, и кукурузные поля, и дома и т. д. [перья, какао, плащи из перьев]… площадка для игры в мяч… состояла из двух стен, отстоявших одна от другой на расстояние двадцать или тридцать футов (6–9 м); стены… были побелены и имели около восьми с половиной футов (2,6 м) в высоту, а в середине площадки была линия, которая использовалась во время игры… между двумя стенами в центре площадки находились два камня, похожие на выдолбленные мельничные жернова, один напротив другого; и в каждом было отверстие, достаточное для того, чтобы вместить мяч… И тот, кто попадал в него мячом, выигрывал игру. Они не играли при помощи рук, а вместо этого били по мячу ягодицами; для игры у них на руках были надеты перчатки, а на ягодицах – кожаный ремень, которым ударяли по мячу».

В других играх ацтеки также были, безусловно, «так же педантичны, как и в серьезных делах». Игра патолли, чем-то похожая на триктрак или парчези, была менее возбуждающая; в нее играли на размеченной доске или бумаге, а бобы исполняли роль фишек. Цель состояла в том, чтобы пройти по всей доске и возвратиться «домой», чтобы оказаться победителем. Нет сомнений в том, что это та самая игра, в которую Кортес имел обыкновение играть с Монтесумой, когда тот стал пленником испанцев в своем собственном дворце. Берналь Диас назвал ее тотолоке. Это была, по его словам, азартная игра, в которой использовали «очень гладкие округлые фишки, сделанные из золота… Эти фишки и небольшие пластинки, также сделанные из золота, они бросают на некоторое расстояние… За пять бросков или попыток они выигрывали или проигрывали какое-то количество золотых предметов или драгоценных камней, которые они ставили на кон» [11] .

Рис. 32. В игре патолли, похожей на игру парчези, использовали доску в форме креста. И хотя эта игра была азартной, патолли была наполовину священной и находилась под покровительством Макуильшо читля («пять цветков»), бога весенней растительности

У ацтеков были и другие игры, в которые играли главным образом дети (аналоги этих игр есть и в нашей жизни). Это было временем отдыха маленького человека – до того, как обряды и беспросветный пессимизм жизни ацтеков обращали его избыточную природную веселость во что-то мрачное и печальное.

«Своды законов, – сказал Рабле (когда оставил далеко в прошлом «Пантагрюэля» и подобные сочинения и стал очень серьезным), – опираются на необходимость, а не на справедливость». И ацтеки согласились бы с этим. Они не знали слов «как будто», их правосудие было суровое, быстрое и не подлежало обжалованию. Какие были преступления? Кража, супружеская измена, богохульство, убийство и пьянство (если только это не было связано с обрядами).

Все эти преступления карались смертной казнью. Вряд ли народ, предававшийся массовым ритуальным убийствам, приходил в ужас от такой смерти. Однако здесь была основополагающая разница: война и ритуальное жертвоприношение, убийство и насилие во время сражения не имели никакого отношения к клану или племени. На практике это не отличается от явлений нашей собственной морали: «Нет нравственных явлений, есть только нравственное толкование явлений», мы награждаем убийцу во время войны и считаем убийство вопиющим явлением в мирное время.

Общество ацтеков – это касается любого общества – существовало (теоретически и по большей части на практике) ради блага своих составных частей. Понятия ацтеков о справедливости шли с древних времен. Кража для них была проступком, обычным наказанием за которое было возмещение убытка. За вещи, которые нельзя было возвратить, наказанием была смерть, или изгнание из клана (что было тем же самым), или обращение в рабство. Супружеская измена влекла за собой смерть, хотя тут были возможны варианты в зависимости от материального положения людей, в нее вовлеченных. Наказание соплеменников, которые ненадлежащим образом использовали «царский путь» (дорогу ацтеков), было суровым; ограбление купцов, занимавшихся «священным делом», каралось смертью (забиванием камнями) – торговля и царская дорога были священны и неприкосновенны. Наказанием за убийство была, естественно, смерть.

Самыми ужасными были преступления против религии. Ограбление храма, преступление, которое могло спровоцировать немилость богов, или сомнения в действенности молитв – короче, поношение чего-либо, что могло навлечь несчастье на все племя, каралось немедленной смертью. И в христианском мире не было иначе; вот сообщение из Севильи об аутодафе, опубликованное в 1579 году в Fugger News-Letters: «Третий приговор; Хуан де Колор, раб, 35 лет, оскорбил имя Пречистой Девы и других святых – ставил под сомнение сотворенные Ею чудеса… сожжен у столба».

Колдовство было самым страшным из всех преступлений. Одержимость этим заложена в глубочайших фибрах первобытной души, особенно если колдовство было направлено на кого-то из собственного клана. А навлечение смерти посредством колдовства считалось самым тяжким преступлением, более тяжким, чем убийство, – это был каннибализм, т. е. поедание плоти родича. Смертный приговор приводился в исполнение только после длительных пыток. Однако чтобы оставаться объективными, мы должны вспомнить, насколько были распространены ведьмы в нашем собственном мире. Была такая знаменитая ведьма Вальпурга Хаусманн, которая, как сообщалось в одном из выпусков Fugger News-Letters, в 1587 году призналась, что за тридцать лет убила сорок три ребенка. Епископ Аугсбургский вынес вердикт: «Лишить жизни через сожжение…» А другой ведьме, судимой за колдовские злодеяния, приговор был изменен «в результате ее горячей мольбы на более легкий… сначала она будет задушена и только потом сожжена».