Ржевская мясорубка. Время отваги. Задача - выжить! - читать онлайн книгу. Автор: Борис Горбачевский cтр.№ 59

Мы же, бойцы и командиры на переднем крае, на Рождество и под Новый год получили обычные «наркомовские» сто грамм и по два кусочка селедки — вышло по паре бутербродов, на закуску. Вот и родилась песенка, ее охотно напевали в окопах:

Смело мы в бой пойдем

За хвост селедки!

И как один помрем

За сто граммов водки!

Изредка взлетали в небо ракеты, освещая огромное поле и крепко закованную в лед Волгу, ее крутые берега. Над нами темнело небо сумрачной фронтовой ночи, а в голове бродили какие-то шальные мысли… И никакого предчувствия скорых перемен в моей жизни.

Поворот судьбы

Окопная жизнь не изменилась. По ночам проверял посты, разговаривал с солдатами, стараюсь понять их настроение, отношение к перебежчикам. Много чего приходилось услышать. Новобранцы рассказывали:

— Погоняли два месяца с палками вместо винтовок: ать-два-три — и айда на фронт, мол, там сами живо выучитесь. Что ж, и выучились: стрелять, штыковать, убивать гада-немца. Многие, уходя, сыграли свадьбы, надули пузо своим девкам: ежели овдовеет, глядишь, хоть что-то получит баба от власти.

На переднем крае новобранцы уже пообвыкли, о перебежчиках говорят:

— Креста на них нет, уклонились с пути, поплатятся за то, ох поплатятся.

Другой рассудил иначе:

— Мне что, за них сорочку сымать? Поплевать да забыть.

Услышал и такое:

— Кто знает, кому полегчает — им или нам? Бог-то помалкивает.

Тяжело было это слушать.

В роту прислали двух скороспелых младших лейтенантов. Теперь мы командовали втроем, стало полегче. Я уже ввел свою систему, приняли вроде нормально.

Недели через полторы после Нового года позвонил комбат: «Завтра в десять ноль-ноль явишься к комиссару полка майору Груздеву». В подобных случаях не принято проявлять любопытства, все же поинтересовался — комбат уклонился от ответа.

Устроились штабисты здорово, на склоне под высотой я увидел целый городок из блиндажей, не меньше двадцати.

С Груздевым я не встречался, но знал, что комиссаром полка он стал под Бельково в июле сорок второго, за бои под Витебском и Ржевом награжден двумя орденами — Красного Знамени и Красной Звезды. Говорили о нем разное, доброе и дурное; одни утверждали: «комиссар — человек с характером», другие считали, что майор загордился, стал заносчив, любит барствовать. Шел я к комиссару, полный догадок, но и представить не мог, как круто повернется мою жизнь.

Выглядел комиссар браво. В сорок третьем было Ивану Яковлевичу всего двадцать девять. Отлично сложен, холеное лицо с красивыми ямочками, живые глаза. Весь чистенький, гладкий, ни одной пылинки на нем и вокруг. У меня же вид при нашей первой встрече, надо признать, был не очень.

Встретил он меня приветливо, предложил сесть и без вступительных церемоний, словно зная все обо мне, заговорил:

— Вызвал тебя, лейтенант, вот по какому поводу. Погиб комсорг полка Анатолий Разумов. Крепкий был политработник, умница, полковой любимец. Решили назначить вместо него тебя. Как смотришь на наше решение?

Услышав такое, я чуть не свалился с табуретки. Вот это поворот! Все же, взяв себя в руки, спокойно ответил:

— Товарищ комиссар, я — строевой командир. Учили меня на минометчика. Если честно, желал бы им оставаться и дальше.

— Видишь, лейтенант, вопрос о твоем назначении согласован, так что деваться тебе некуда. Твою кандидатуру поддержал комполка Разумовский, похвалил и полковник Борисов. Комбат твой тоже не возражал. Дело решенное, будешь руководить молодежью полка. Это тебе не взвод или рота.

Я продолжал обороняться:

— Извините, я не имею никакого опыта комсомольской работы. Толя Разумов, известно, профессиональный политработник.

— Темнишь, лейтенант. В 215-й состоял в комитете комсомола полка? Я, дорогой мой, — простой сельский учитель, а видишь, стал замкомполка по политчасти. С охотой подойдешь к делу — быстро опыта наберешься.

Я попытался зацепиться еще за один аргумент:

— Товарищ комиссар, я не член партии. Перед боем написал заявление, но попал в медсанбат, потом передний край…

— Какая беда, лейтенант? Завтра же примем тебя в партию. Словом, возвращайся в роту, попрощайся как положено и завтра приходи с вещами, принимайся за дело.

— Слушаюсь!

В мрачном настроении отправился я в роту. Справлюсь ли? Начинается новая жизнь — какой она станет? Да и не очень-то тянуло меня на комиссарскую работу…

Комиссар полка Груздев

На компункт полка пришел я, как велено, с вещами, да какие там вещи — один мешок солдатский. Груздев, поприветствовав, сразу сказал:

— Иди помойся и переоденься в чистое, получи новое обмундирование. Да постригись, зарос — не по-комсомольски выглядишь. Заместитель комполка тебе поможет. Даю два часа. Приведешь себя в порядок — приходи.

Меня поразила бестактность комиссара: бывает ли он на передовой, знает ли, что значит сутками сидеть в траншеях?

Я тогда ошибался. Комиссар не уходил от фронтовых сложностей. И мог служить примером отважного человека, таким я его узнал в деле. О чем постараюсь рассказать дальше.

Через два часа во всем чистом, вместо замусоленного ватника — серый монгольский полушубок, я предстал перед Груздевым. И получил первое «партийное задание». В гости к Ивану Яковлевичу должна прийти полковой врач Лидия Николаевна, я должен занять пост перед блиндажом и никого не пускать.

Дежурство мое продолжалось почти три часа. «Черт возьми, я же после бани, как он не понимает?!» — ругался я про себя.

То, с чем я столкнулся в первый же день, показалось мне бесстыдством, особенно после жизни на передовой. Решил для себя: впредь все, увиденное в верхах, буду всякий раз сопоставлять с жизнью на передовой. Неужели и Толя Разумов охранял амурные делишки комиссара? В следующий раз откажусь. (Не отказался.)

Лидия Николаевна, словно птичка, выпорхнула из блиндажа и поспешила в сторону медчасти. Груздев тут же позвал меня, усадил за стол, налил полстакана коньяка из недопитой бутылки:

— Выпей, комсорг! Честно выполнил задание, вижу, замерз.

Коньяк я пробовал впервые, благородный напиток сразу обогрел, тепло разлилось по телу, забылись гневные тирады, еще пуще захотелось спать, две последние ночи я не ложился. Но Иван Яковлевич меня задержал; видимо, стараясь оправдаться, стал рассказывать:

— Семья моя погибла, а с Лидией Николаевной мы встречаемся давно и полюбили друг друга. Если посчастливится дожить до конца войны, поженимся…

Судьба распорядилась иначе. В сорок третьем Груздева направили в Москву, в Военно-политическую академию. Закончил он подполковником, обзавелся семьей (фронтовая любовь была забыта) и уехал служить в Иваново. В семидесятые годы мы встречались в Москве, они с женой приезжали на День Победы.