Шесть масок Владимира Путина - читать онлайн книгу. Автор: Фиона Хилл, Клиффорд Гэдди cтр.№ 18

Хотя в 1996–1997 годах усилия группы Сатарова по выработке национальной идеи и не достигли успеха, в то же время вышла книга, оказавшая заметное влияние на обсуждение данного вопроса. Это было издание российского философа Игоря Чубайса «От русской идеи к идее новой России» [81] . Игорь Чубайс – старший брат известного либерального реформатора Анатолия Чубайса, который в то время занимал пост главы президентской администрации. Эта родственная связь частично объясняет то внимание, которое уделили книге российские средства массовой информации. Игорь Чубайс на основе нового прочтения классической русской философии, а также других работ по этой тематике, написанных между 1992 и 1996 годами, разработал универсальную теорию «русской идеи», которая, по его мнению, должна сочетать «векторы прошлого, настоящего и будущего» [82] . Игорь Чубайс предложил, чтобы новая русская идея была системой ценностей, базирующейся на истории и культуре страны. Он акцентировал внимание на исторической преемственности, указав, что постсоветская Россия – фактически третья версия русского государства на той же самой территории. Две другие – это дореволюционная Россия и СССР. Новая Россия не должна быть повторением Российской империи или Советского Союза, но обязана включать элементы обеих [83] . Чубайс также отрицал наличие признаков зарождения новой идеологии советского типа. Вместо этого он отстаивал возможность существования общей русской идеи, способной привлечь и объединить «все здравомыслящие силы в обществе» [84] .

И хотя нет прямых доказательств, что эта книга послужила источником основных идей для путинского «Послания тысячелетия», но их концептуальная и фактологическая схожесть потрясают. Подобно докладу Сатарова, книга Чубайса была опубликована в первый год пребывания Путина в Москве. Игорь Чубайс отметил три наиболее важные проблемы для создания как «русской идеи», так и российского государства – русская история, русский язык и религия. К этим же темам Путин не раз обращался в начале нового века. История, язык и религия – основные элементы русской консервативной мысли и в 90-е, и в нулевые.

Вскоре после выхода книги Чубайса, в октябре 1996-го, Комитет Государственной думы по геополитике начал слушания по поводу законодательного закрепления «русской идеи» [85] . Использование думским комитетом во время дебатов термина «русская идея» вызвало крайне специфическую реакцию. Это выделило элементы концепции, связанные с этническими русскими, а не более нейтральные свойства, продвигаемые под заголовком «российской идеи». «Русский» – прилагательное, указывающее на национальность, в то время как прилагательное «российский» ведет свое происхождение от слова «Россия» и связано с государством. В то время как большинство американцев и европейцев могут счесть эти детали слишком подробными и даже занудными, они весьма важны при употреблении в России. Эти отличия Владимир Путин, с тех пор как занял президентское кресло в 1999 году, постепенно сделал созвучными. И они широко использовались в его предвыборной кампании в 2012 году.

Во время слушаний 1996 года русские националисты, такие как Владимир Жириновский и Дмитрий Рогозин, тогда – лидер Конгресса русских общин (КРО), выступили с показаниями, призвав обеспечить защиту «русскости» – то есть этнической принадлежности к русскому народу, через закон. И в последующие годы Жириновский с Рогозиным продолжали защищать исключительную связь этнической русскости с «русской идеей», требуя введения законов о русском языке, русской культуре, русском образовании, русских школах и русских духовных ценностях.

В январе 1997 года состоялось совещание, посвященное выработке «русской идеи», между представителями Русской православной церкви и Министерства внутренних дел, результатом которого стало одно из первых (но далеко не последних) обращений к общественности по поводу восстановления православия как официальной идеологии и инструмента государственной политики. Представители церкви говорили о православии как об основе «русской идеи» и о способности религии заполнить образовавшийся после распада СССР идеологический и духовный вакуум в русском обществе. Представители МВД обсуждали потенциальную возможность использовать православие как инструмент в борьбе с алкоголизмом и преступностью. И лишь режиссер Никита Михалков, присутствовавший на встрече (так же как и на многих других подобных мероприятиях в конце прошлого и начале нынешнего века), отметил, что если православие превратится в государственную доктрину или политику, то быстро станет бессмысленным в духовном смысле [86] .

Неудивительно, что в эти дебаты и интерпретации «русской идеи» в то время было вовлечено не только МВД, но и КГБ [87] . Сближение с РПЦ стало очень популярным в среде сотрудников госбезопасности в 90-е годы. Так, например, генерал-лейтенант госбезопасности Николай Леонов в 1995 году, буквально через несколько лет после выхода в отставку, стал политическим комментатором в популярной русской телевизионной программе «Русский дом» [88] . Эта программа издавала журнал с тем же названием. Многими она воспринималась как «православная, националистическая программа», и Леонов считался поборником более закрытой, русскоориентированной версии «русской идеи», сторонниками которой были также Жириновский и Рогозин. Леонов даже думал о том, чтобы принять участие в парламентских выборах от Российского общенародного союза (РОС) – националистической партии, возглавляемой Сергеем Бабуриным, вице-спикером Думы. В своем интервью 2001 года газете «Спецназ России» Леонов заявил, что фактически Владимир Путин «я бы сказал, в широком смысле слова, последователь… «Русского дома». Он описал Путина как «президента наших надежд», имея в виду русских «профессиональных» патриотов, как он сам [89] .