Повседневная жизнь в Северной Корее - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Демик cтр.№ 56

Девушка старалась представить себе, какой будет ее жизнь без Чон Сана. Обычной. Безо всякой поэзии. Ми Ран выйдет замуж за заводского рабочего или шахтера вроде ее отца. Родятся дети. Жить она будет в шахтерском поселке или в Чхонджине. Ей казалось, что вокруг нее смыкаются стены.

Между тем работа в детском саду превращалась в сплошное страдание. В группе осталось всего пятнадцать человек из пятидесяти. Каждое утро воспитательница со страхом входила в обветшалое здание, где постоянно царила печаль по ушедшим воспитанникам. Дети больше не смеялись, как раньше. Никто не мог сосредоточиться на занятиях — ни дети, ни сотрудники, которым не платили со времени смерти Ким Ир Сена. Однажды Ми Ран спросила у заведующей, когда им снова начнут давать зарплату, но женщина только горько усмехнулась: «Может быть, когда мы объединимся с Южной Кореей».

Ми Ран стала подумывать о том, чтобы сменить профессию. Пожалуй, она могла бы работать на рынке или найти место на одной из швейных фабрик. Она так старалась поступить в училище, стать педагогом и влиться в общество. Теперь же ей казалось, что все это было впустую.

Кроме всего прочего, Ми Ран сильно беспокоилась из-за отца. Ему было уже далеко за шестьдесят, и ей казалось, он буквально тает у нее на глазах. Годы согнули жилистое тело Тхэ У, а в последнее время он все больше и больше худел. Это огорчало мать Ми Ран, которая так гордилась тем, что обеспечивает семью нормальным питанием. Тхэ У целыми днями слонялся по дому. Иногда он брался что-нибудь делать, например чинить стол или шкаф, а потом бросал свою затею и забывал о ней. Раньше отец Ми Ран был молчалив, но теперь все время болтал с любым, кто оказывался рядом, или даже сам с собой. Он говорил о таких вещах, о которых полвека молчал. Уносился мыслями в Южный Чхунчхон, в свое детство, к красавицам-сестрам. Хвастался своим отцом и каким-то дальним предком, который был янбаном — благородным человеком. От воспоминаний о прошлом глаза Тхэ У наполнялись слезами. На свадьбе третьей дочери он сделал то, чего семья от него никак не ожидала, — напился.

Отец Ми Ран всегда отличался от других северных корейцев своего поколения тем, что не брал в рот спиртного. По сути, это было что-то вроде защитного механизма. В 1960-е Тхэ У стал свидетелем того, как некоторые его друзья — такие же, как он, бывшие южнокорейские военнопленные — попали в беду из-за того, что, напившись, сболтнули лишнего. Но теперь отец Ми Ран решил немного расслабиться. Свадебное застолье проходило у них дома. Подавали домашний кукурузный самогон, и Тхэ У выпил три стакана. К тому моменту, как гости начали расходиться, он затянул сентиментальную южнокорейскую песню из своего детства, словно забыв о том, что вокруг чужие люди:

Раньше я держал маму за руку,

А потом отпустил ее, чтобы достать фруктов и пирожков.

О, как бы я хотел снова взять за руку мою маму…

Тхэ У умер в 1997 году в возрасте 68 лет. Ми Ран в этот момент не было дома, с отцом оставался ее брат. Он рассказал сестрам, что последним словом, которое тот произнес, было «мама».

В последние месяцы перед смертью Тхэ У все больше говорил о своей семье. Он заставил единственного сына заучить имена предков из фамильной хроники, которая есть в большинстве корейских домов. Он сам был единственным мальчиком в семье, поэтому именно его сын должен был продолжать род.

Было у него и еще одно последнее желание, казавшееся почти невыполнимым. Тхэ У хотел, чтобы южнокорейским родственникам сообщили о его смерти. Эта просьба звучала, как бред умирающего.

Хотя почти полвека минуло с Корейской войны, между Северной и Южной Кореей не было ни почтового, ни телефонного сообщения. Красному Кресту запрещалось передавать людям известия друг о друге. (Правда, в 2000 году организовали показательное воссоединение нескольких семей, но подавляющее большинство корейцев так и не увидели родных, живущих по другую сторону от демилитаризованной зоны.) Ми Ран, ее сестры и брат считали, что южнокорейские бабушка и дедушка давно умерли, а о тетках с отцовской стороны они вообще ничего не знали. Связаться с родственниками не представлялось возможным.

Через год после смерти Тхэ У сестра Ми Ран, Со Хи, прибежала домой запыхавшаяся и раскрасневшаяся от возбуждения. Она разговаривала с другом, который признался, что регулярно ездит в Китай. Его тамошние знакомые могли бы помочь Со Хи связаться с родственниками отца. «Если ты находишься в Китае, — сказал он, — можно просто снять телефонную трубку и позвонить в Южную Корею». И вот теперь девушка думала, не стоит ли попробовать.

Вначале Ми Ран и Со Хи отнеслись к этому предложению с подозрением. Ведь в КНДР нельзя доверять никому, кроме ближайших родственников. То, что выглядело как дружеский жест, запросто могло оказаться ловушкой. Но после нескольких дней раздумья сестры все же решили поверить другу. У него в Китае были родственники и целая сеть полезных знакомств. Он знал человека с машиной, который мог довезти беженцев до границы, и пограничника, который подсказал бы, где перейти реку, а также подкупил бы нужных людей. Еще у друга был двоюродный брат, живущий в собственном доме на китайском берегу: там беглецы могли надежно укрыться.

Ми Ран и Со Хи собрались поехать вместе на несколько дней. Они поделились своим планом только с одним человеком — недавно вышедшей замуж сестрой. Та поклялась хранить молчание, но все-таки не смогла удержаться и проболталась матери, которая решительно воспротивилась задуманному. «Незамужним девушкам нельзя ехать в Китай одним», — заявила она. Ходили слухи, будто в КНР северокорейских женщин насилуют, похищают для работы в секс-индустрии или же убивают и продают на органы. Перечить матери было невозможно.

Родственники собрались на семейный совет, чтобы решить, что делать. Брат Ми Ран хотел сам отправиться в Китай как единственный мужчина в семье. Но этот вариант тоже не понравился матери: парню едва исполнилось 22 года, он был младшим ребенком, долгожданным сыном.

Наконец решили, что Ми Ран, Со Хи и их брат отправятся в путешествие вместе с матерью. Это будет семейная поездка. Третья сестра, недавно вышедшая замуж, не захотела ехать, а старшей, которая жила с мужем и детьми в военном городке, не рискнули ничего рассказывать: она ни за что бы не одобрила этот план.

Родные Ми Ран никогда не отличались особой приверженностью режиму (мать смеялась над женщинами, которые постоянно смахивали пыль с портретов вождей), но и явными оппозиционерами они не были. Самым смелым среди них оказался брат Ми Ран, Сок Чу, который, как потом выяснилось, втайне от всех слушал по ночам южнокорейское радио. Остальные не особенно интересовались политикой: они были слишком заняты своими делами, чтобы думать о том, что творится в мире.

По сравнению с другими северными корейцами семья Ми Ран в новых условиях, можно сказать, процветала. Мать продолжала управлять мельницей. Они не голодали, у них не было проблем с законом. Ничто не вынуждало их покидать КНДР. Но возможность представилась, одно потянулось за другим, сложился план, и поворачивать назад было уже слишком поздно. Бред умирающего стал побуждением, толкнувшим семью в сторону границы.