Расколотый мир - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Гармаш-Роффе cтр.№ 4

Закипала перестройка. Гриша обнаружил в себе деловые таланты – и весьма скоро, не прошло и трех лет после свадьбы, они зажили на широкую ногу. Приобрели свою первую квартиру – тогда можно было за десять тысяч «зеленых» купить! – обставили, а еще годик спустя машиной обзавелись. И они любили друг друга. Счастье было безоблачным.

Почти.

Те грозы, которые иногда сотрясали детство-Лето Романа, – это вспышки ревности Гриши и сопутствующие им скандалы. Ревновал он без всяких на то причин. Ася, с ее романтической застенчивостью, которая так и не отшлифовалась столичной жизнью, мужа боготворила, любила его преданно и самоотверженно. Где Гриша находил поводы для ревности, так никому до сих пор и непонятно. Но он их находил. Случалось, и руку на жену поднимал, – тяжелую казацкую руку на хрупкую свою жену… Она плакала украдкой, не понимала, отчего к ней такое недоверие, – но она его любила и оставалась с ним. Мысль о разводе ни разу не осенила мозг Аси и ее преданную душу.

А там и Ромка родился. Что внесло поправки в их семейный уклад – Ася бросила работу, благо Гриша зарабатывал весьма и весьма прилично, – но не в их отношения. Вспышки ревности, оставлявшие иногда синяки под ее прозрачными, словно акварелью выписанными глазами, продолжались. Хотя, кажется, не мешали им продолжать друг друга любить пылко…

Тетка, мамина сестра, говорила: «И как только она терпела такого мужлана?!» Тетка жила в Пскове, откуда они с сестрой были родом, и работала хранительницей краеведческого музея.

Как терпела Ася, только ей знать и дано. Но факт налицо: она жила с Гришей, любила его, растила их сына. И боготворила обоих: мужа и сына.

Ромка уродился в маму: русый, с тонкими чертами лица, белой кожей, легко красневшей под солнцем или от смущения. Отец в нем тоже души не чаял, и счастье, несмотря на приступы-грозы его ревности, длилось долго-долго…

Но не бесконечно. Рома помнит: что-то изменилось в их жизни, когда ему было семь лет. Почему? Он не знал, и даже тетка не могла ему помочь объяснениями. Просто скандалы стали возникать все чаще, и синяки с маминого лиц почти не сходили… А потом и Ромка стал попадать под тяжелую отцовскую руку. Невыносимо душная атмосфера страха постепенно проникла во все щели их дома. Ромка стал бояться отца и видел, что мама тоже боялась. И плакала украдкой.

Душистое и солнечное, теплое и нежное Лето его детства кончилось. И наступила Зима. Она сковала морозом все чувства, все тело. Словно злая колдунья явилась и взмахом своей гадкой волшебной палочки заморозила все, превратив самое лучшее, что было в его жизни, в воспоминания, в небыль. А в настоящем оказался только ледяной сугроб. Холод, холод.

День, в который отец громко кричал, чтобы она, мама, «со своим щенком» убиралась, был самым страшным днем в его жизни. В этот день Рома впервые узнал, что такое ненависть. Его сотрясало от нее, пока он затыкал уши, чтобы не слышать грязных слов, которыми папа обливал маму. Он не понимал их смысла, не знал их значения, но чувствовал, что они дурные, что они липкие и вонючие, как какашки.

Если бы Рома мог, он бы убил отца. Если бы только мог! И всю ночь ему снилось, как он берет на кухне большой нож и втыкает его прямо в горло отца – горло, из которого вылетали страшные крики и гадкие слова…

Спустя две недели они с мамой переселились из комфортной квартиры, где у Ромы была своя комната, полная игрушек, книжек, одежек, в маленькую комнатку в коммунальной квартире. Одну на двоих.

Они стали жить бедно, очень бедно. Но, что хуже всего, – мама начала пить.

Тетка сказала, что мама иногда пила и раньше, после ссор с папой. Ей нужно было куда-то девать свою тоску, говорила тетка. Но с тех пор как они стали жить отдельно от папы, мама принялась пить постоянно. Все, что Рома помнил с тех пор, как они переселились в коммуналку, – это одна и та же, повторяющаяся изо дня в день сцена: он приходит из школы, мама едва волочит ноги, чтобы разогреть ему скудную еду. Мясо или рыба редко появлялись в его рационе, он больше питался макаронами и гречневой кашей…

Ася жила на алименты, а Гриша подавляющую часть доходов получал наличными, скрывал от налогов и суда, и доставались Асе с сыном крохи… По ночам мама мыла где-то полы – работать по специальности она то ли больше не могла после столь долгого перерыва, то ли не захотела…

«Скорей всего, – подумала Лана, – это был медленный суицид. Она развод и нелюбовь мужа ощущала как конец жизни, но руки не посмела на себя наложить из-за сына. И предпочитала забываться в алкоголе…»

Но вслух Лана ничего не сказала.

С тех пор и поселился в Ромкиной душе ад. Дело было не в гречневой каше – дело было в утраченной отцовской любви, в утраченном счастье, где существовали мама, папа и он, любимый сын. Семья.

Он стал нелюбимым– вот в чем сосредоточился АД.

За что? Сколько раз задавал он себе этот вопрос и не находил на него ответа. Его вычеркнули из жизни – папа по каким-то непонятным ему причинам, а мама своим алкоголизмом…

Эти годы он помнил лучше, он стал старше. Но вспоминать было нечего. Он ходил в школу – не столько ходил, сколько прогуливал. Соседи по коммуналке всячески обзывали его мать – он огрызался. Маму он любил, несмотря ни на что, и жалел. Во всем был виноват отец, ясно! Это он выгнал их из дома, это он лишил их всего! Лишил комфорта физического и душевного, лишил чувства защищенности, которое так потребно в детстве. Он во всем виноват, он – подлец и гад! Даже если мама запрещала ему говорить так об отце…

Рома умолял маму бросить пить. Она обещала, грустно глядя на сына, – и он знал, что это неправда. Блекла ее нежная красота, кожа сделалась сухой, ранние морщины легли у глаз и губ. И Ромка однажды додумался. Он нашел – он был уверен – блестящий аргумент, чтобы заставить маму отказаться от вина. «Мамочка, ты перестань пить и тогда снова станешь красивой и выйдешь замуж за другого мужчину! И пусть он бесится от злости и ревности!!!»

Но мама только попросила его не говорить так о своем отце…

«Он». Роман вычеркнул слово «папа» из своего словаря и больше никогда не произносил его вслух. Только «он».

Что такое ревность, Ромка толком не понимал, но знал, что все дело в ней. «Он» маму ревновал – без причины, по словам тетки. Да и то, стоило только посмотреть на его маму, как хотелось сказать: «светлый лик»…

«Вся вина Аси в том, что она была красивой, – говорила тетка. – И еще она была святой. Она не подчинялась мужу, не терпела его – она прощала его! Он зверел от этого, твой отец. В ее прощении была нестерпимая для него высота… И ему хотелось втоптать ее в грязь, сравнять с собой, потому что сам он был грязным!» – так говорила тетка…

Со столика справа остро пахло чесноком, со столика слева тянуло пряным ароматом ликера «Гран Марнье», которым поджигали французские блинчики «креп».

– Я могу тебя перебить? – спросила Лана, покрутив носом: несочетаемость запахов ее раздражала.