Антология шпионажа - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Вилинович cтр.№ 27

Подводя итоги, следует сказать, что не существует прямых доказательств провоцирования Сесилем заговора, да и вряд ли они могли сохраниться. Зато очень вероятно, что он узнал о заговоре вскоре после того, как конспираторы приступили к действиям, и при этом узнал сразу из нескольких источников, хотя неясно, насколько подробной была полученная им информация.

Даже под пыткой Фокс не назвал никаких имен. Он признался только, что его собственная фамилия не Джонсон, а Фокс. Таким образом, до 8 ноября, когда под более жестокой пыткой он назвал имена других заговорщиков, правительство официально знало об участии в заговоре лишь Фокса и Томаса Перси, который арендовал подвал под палатой лордов. Тем более показательно, что уже 7 ноября была издана официальная декларация, предписывающая арестовать Кетсби, Винтера, Роквуда, Гранта и ряд других заговорщиков. Следовательно, правительство имело какую-то информацию, может быть, не очень определенную и точную. Оставалось ожидать момента, когда будет выгоднее всего «раскрыть» заговор.

Сторонники версии, что Сесиль «сфабриковал» заговор, доказывают, будто он чуть ли не сфальсифицировал все следствие. Однако в числе членов комиссии, допрашивавшей заговорщиков, было несколько явных врагов и соперников Сесиля, которые не согласились бы стать орудием в руках честолюбивого министра.

Надо учитывать также, что фактически существовало два заговора – собственно «Пороховой заговор» и план восстания католиков под руководством Эверарда Дигби. О втором заговоре Сесиль был извещен своими лазутчиками. Он мог подозревать Томаса Перси и Кетсби, но не знать о планах использования Винегр-хауза. В бумагах Сесиля имеется немало писем, содержащих глухие указания на зреющий заговор, на возможность новой – далеко не первой – попытки католического восстания. Одно анонимное предостережение, брошенное в деревянной коробке на проезжей дороге, было написало от имени католика-слуги, желающего раскрыть заговор, в котором участвовал его господин. Письмо предостерегало, что опасность ожидает короля, лорда Солсбери и главного судью Попхема.

Вероятно, что международные связи участников заговора были более широкими, чем это можно предполагать на первый взгляд. По крайней мере, Сесиль получил прямое предостережение от английского посла в Париже сэра Томаса Парри. Тот, по-видомому, подхватив налету намек, брошенный вполголоса венецианским послом, передавал, что следует опасаться французского посла в Лондоне графа де Бомона. Действительно, Бомон спешно покинул Лондон, чтобы не присутствовать на открытии парламентской сессии и, переправившись на французский берег, сообщил королю Генриху IV, что будет сделана попытка в день возобновления работ парламента «убить Якова и всех знатных лиц». Но еще вопрос, откуда узнал об этом Бомон: от заговорщиков или от своих шпионов в правительственных канцеляриях?

Шпионы Сесиля Джон Рейнольдс и Джордж Саутхейк в Кале, а также Виллиастон – в Руане усердно наблюдали за активностью иезуитов, будто собиравшихся подавать петицию Якову, составленную отцом Парсонсом в Риме. Виллиастон многозначительно высказал при этом опасение, как бы они «не затронули личности его величества или кого-либо из его детей». Виллиастон передавал также через Парри, что иезуиты собираются высадиться в Англии под видом шотландских купцов. Шпионы Сесиля тщательно наблюдали за ними, но те в последний момент ускользнули.

Эти и подобные им сообщения могли лишь усилить стремление Сесиля найти префекта иезуитов Гарнета и его ближайших помощников. 8 января 1606 г. был арестован в Вустершире Стефен Литлтон, скрывавшийся после того, как он покинул Кетсби и других заговорщиков, и его двоюродный брат «рыжий Хемфри» Литлтон, а также Роберт Винтер.

В средней Англии, на высоком холме, с которого просматривались на много миль окрестные места, стоял замок, немного напоминавший приземистый, наполовину деревянный Уайт-Уэбс. Построенный в характерном «тюдоровском стиле», дом отличался от многочисленных рыцарских замков. Это не была крепость, способная долго выдерживать осаду вражеской армии. Его стены не были приспособлены для того, чтобы с них поражать ядрами и пулями неприятелей. Но хотя Хиндлип-хауз был выстроен совсем недавно богатым католическим землевладельцем Томасом Эбингтоном, он только внешне походил на дворцы вельмож и богатые усадьбы елизаветинского времени. Хиндлип-хауз был создан со специальной целью – служить убежищем для отца Гарнета и его христова воинства.

Весь замок представлял собой сплошную загадку. Каждая комната имела скрытые ниши, стены были полны тайников, потолки маскировали невидимые чердачные помещения. Даже печи были если не с двойным дном, то с двойным выходом – один для дыма, другой для иезуитов, когда им почему-либо требовалось исчезнуть, не оставляя следов. Камин в спальне хозяйки был соединен узкой трубой с одной из ниш, куда, таким образом, можно было, не вызывая подозрений, доставлять пищу и вино, которое обитатели тайников явно предпочитали воде. Иезуитский архитектор работал не по шаблону, каждый тайник имел свой «секрет», и раскрытие одного из них мало облегчало поиски других.

Когда из Лондона сэр Генри Бромли получил приказ произвести обыск в Хиндлип-хаузе, ему специально предписывались чрезвычайные меры бдительности: поставить караулы у всех дверей, вести наблюдение за слугами и тем, куда доставляется пища, содрать обои и обшивку стен, промерить длину каждой из комнат, чтобы определить, сравнивая площадь на верхних и нижних этажах, где могли располагаться тайные ниши. Было приказано особо проверить все дымоходы.

Задача оказалась бы сэру Генри и его команде не по силам, если бы не неожиданность, с которой они нагрянули на замок. Находившиеся там Гарнет и трое его подчиненных едва успели скрыться в двух тайниках. Однако тайники не были подготовлены к длительной осаде замка. Бромли и его команда убедились, что число постелей явно превышало число лиц, формально проживавших в доме. Полученное известие о показаниях Литлтона (ранее правительство действовало, очевидно, лишь по подозрению) побудило приняться за обыск с удвоенной силой. В конце концов бульдожья хватка сэра Генри, не спускавшего глаз с обитателей дома, дала свои результаты. Изголодавшиеся подчиненные Гарнета, а потом и сам провинциал вышли из тайников и сдались на милость победителя.

Их доставили в Лондон, но не могли добиться показаний об участии в «Пороховом заговоре», а в случае в Гарнетом Сесиль не решился прибегнуть к пытке. Чтобы обойти иезуита, к нему подослали тюремщика, прикинувшегося отцом Олдкорном, сочувствующим католикам. Стена, разделявшая их камеры, как нарочно, оказалась с проломом, который можно было обнаружить, слегка отогнув доску. Беседу Гарнета с Олдкорном, разумеется, слово в слово записали агенты Сесиля, сидевшие рядом в тайнике. Две беседы иезуитов потом составили одно из доказательств, которые требовались суду для осуждения Гарнета и его коллег.

Другим, крайне невыгодным для иезуита, обстоятельством было обнаружение трактата о двусмысленном способе выражения или о пределах дозволенной лжи, который, как мы помним, нашли у Трешама. Заверения Гарнета, что он ничего не знал о «пороховом заговоре», кроме того, что ему было сообщено на исповеди, ничего не стоили, поскольку сам иезуитский провинциал в трактате «теоретически» обосновывал необходимость лжи в ситуации, в которую он попал. Гарнет и его подчиненные, кроме бежавших за границу, кончили свои дни на виселице.