За горами – горы. История врача, который лечит весь мир - читать онлайн книгу. Автор: Трейси Киддер cтр.№ 28

Идей рождалось множество, и в том числе было решено построить еще одну школу в убогой деревеньке поблизости от Канжи. Называлась деревенька Кэ-Эпен, “Дом сосен”, и в ней не было практически ничего, даже деревьев кот наплакал. Отец Офелии предоставил средства, три тысячи английских фунтов. Однажды вечером, в 1988 году, Фармер носился по Кембриджу, пытаясь успеть по каким-то последним делам перед отлетом в Гаити, где вот-вот должно было начаться строительство школы. Шагнул с тротуара и попал под машину, результат – раздробленное колено. Так что вместо Гаити он получил три недели отдыха в Массачусетской больнице общего профиля. Потом вернулся в огромном гипсе в квартиру, где жил с Офелией. Она пыталась выхаживать любимого.

Рутина совместного быта не ослабила их взаимной привязанности. “Я знала, что он меня любит, – говорила Офелия. – И я его любила”. И все же ей приходилось нелегко: “Трудно жить с мужчиной, чье сердце принадлежит не тебе, а чему-то такому, с чем ты не можешь соперничать, даже если бы и хотела”. Когда в пятницу ему удавалось пораньше освободиться от своих занятий в медицинской школе и семинаров по антропологии, он, как правило, срывался в Гаити на несколько дней или хотя бы на выходные.

– Пожалуйста, не уезжай, – попросила однажды Офелия. – Побудь со мной.

– Поехали вместе, – ответил он.

Разгорелся спор, и Пол сказал ей:

– Я же четко объяснял, каким вижу свой путь, и думал, ты хочешь идти со мной.

Позже, сидя одна в квартире, Офелия думала: “А ведь это правда. Он никогда не обещал, что мы будем ходить на прогулки в лес, посещать музеи или оперу”.

После аварии стало еще труднее. Пол метался туда-сюда в громоздком гипсе и злился – ему не терпелось вернуться в свою клинику в Канжи. Офелия напоминала ему, что нельзя перегружать больную ногу, – он не слушал. Она готовила для него – он не ел. Она старалась изо всех сил, но не желала страдать молча, и вспыхивали ссоры. В конце концов он заявил ей: “Я уезжаю в Гаити. Там хоть обо мне позаботятся”.

Офелия и спустя много лет не забыла эту дату – io декабря 1988 года. Они помирились, но в глубине души она чувствовала: что-то закончилось. Когда пару лет спустя Пол сделал ей предложение, она поняла, что отказать тяжело, но согласиться – невозможно. Под влиянием обиды и гнева он сказал ей: “Если я не буду тебе мужем, то и другом не буду. Слишком больно”.

Потом еще некоторое время она узнавала, как у него дела, только через Джима Кима. Без влияния Пола ее интерес к медицинском карьере увял – она ужасно не любила химию. Но разлука с ним была невыносима. Теперь, как никогда, он казался ей человеком, в которого можно по-настоящему верить. Не наблюдать издали, думая: “Смотрите-ка, есть все же добро в этом мире”. Не утешаться, глядя на него, а, наоборот, видеть в нем живое доказательство, что борьба возможна. Он словно рекламный плакат, внушающий людям: если можно предотвратить ненужные смерти, надо действовать. Офелия не собиралась отказываться от участия в работе ПВИЗ и в жизни Пола. Она знала за ним такую слабость – всех прощать. В первую очередь именно этим качеством, по ее мнению, он напоминал священника. “Постепенно я просочилась обратно”, – рассказывала она.

“Партнеры во имя здоровья” все еще находились в процессе формирования, когда каждый из членов организации мог самостоятельно придумывать себе круг обязанностей. Просочившись обратно, Офелия взяла на себя бухгалтерию и занялась изысканием способа создать из пожертвований целевой фонд. Она настояла на том, чтобы ей назначили зарплату около пятнадцати тысяч долларов, и сама ежегодно жертвовала втрое большую сумму. Что же до отношений с Полом, несколько лет спустя они уже казались ей практически идеальными. Иной раз, когда он, проведя в Гаити неделю, а то и месяц, звонил ей, едва сойдя с самолета, Офелия представляла себя супругой, осыпающей его горькими упреками. А так – ничего подобного не требовалось. Она просто радовалась предстоящей встрече и, когда Пол переступал порог, чувствовала, что и он рад ее видеть. “Мин!” – вопил он, распахивая объятия, и его раскрасневшееся лицо освещалось хулиганской ухмылкой. Никто (за исключением сестер) не умел смешить его так, как она. Бывало, она отпускала непристойную шуточку о каком-нибудь общем знакомом, а он падал с размаху на диван, дрыгая ногами и заходясь хохотом, рискуя схлопотать приступ астмы. В такие минуты у Офелии возникало ощущение, что она ему действительно необходима. Похоже, что теперь, не имея перед ней никаких формальных обязательств, он мог себе позволить полную откровенность. Иногда Офелия говорила себе: “Брак принес бы мне одни моральные убытки. А вот дружить с ним – просто замечательно!”

В декабре 1988 года Фармер вернулся в Канжи на инвалидном кресле и, пока заживала нога, занялся исследованиями с целью повысить эффективность лечения туберкулеза на Центральном плато. В Канжи происходили значительные события, в Республике Гаити – судьбоносные. Последние Фармеру порой доводилось наблюдать лично, когда он встал на ноги и начал ездить по делам в Порт-о-Пренс. Несколько раз перестрелка застигала его в той или иной столичной церкви, приходилось прятаться за колоннами.

После отъезда Бэби Дока Дювалье в стране сменяли друг друга самозваные правительства, но фактически с 1986 по 1990 год власть принадлежала армии. Как выяснил Фармер из официальных, опубликованных документов, ее поддерживали Соединенные Штаты. Он внимательно изучал историю Гаити и знал, что чехарда продажных, жестоких правительств, которые никто не выбирал, – обычное дело как для Гаити, так и для политики Штатов в отношении этой страны. Мятежи среди неимущего большинства тоже никого не удивляли. Однако у Фармера складывалось впечатление, что настоящее, серьезное народное восстание не за горами.

С невиданным доселе единодушием крестьяне и жители городских трущоб рьяно взялись за так называемый де-шукаж – “выкорчевывание” всего, что так или иначе напоминало о Дювалье. В частности, открыто преследовали, а порой и убивали тонтон-макутов – мелкую сошку, разумеется. Гаитянская армия и ее полувоенные ответвления реагировали беспощадно. К насилию прибегали обе стороны, но, как это обычно бывает, большей частью все же та, что имела оружие и деньги. Кое-какие столкновения Фармер видел своими глазами, о других только слышал. Позже выкопал и документальные свидетельства о том, как солдаты стреляли в безоружных демонстрантов, врывались в городские больницы, где угрожали персоналу, иногда “казнили” пациентов, а то и похищали трупы. В 1987 году вооруженные формирования массово уничтожали граждан, пришедших на избирательные участки, сорвав таким образом первые демократические выборы в истории Гаити.

Согласно одной старой поговорке, на тот момент, впрочем, уже менее актуальной, чем прежде, гаитяне на девяносто процентов католики и на сто – вудуисты. (Как-то раз Фармер мне рассказывал об одном крестьянине, чрезвычайно набожном: “Конечно, он верит в вуду. Просто считает, что вуду – это нехорошо”.) Очагами народного восстания были католические церкви – не соборы, где восседали иерархи-дювальеристы, а tilegliz, маленькие церквушки разоренных деревень и городских трущоб. Самая важная из них – церковь Св. Иоанна Боско, где проповедовал священник по имени Жан-Бертран Аристид.