За горами – горы. История врача, который лечит весь мир - читать онлайн книгу. Автор: Трейси Киддер cтр.№ 26

После войны Уайт превратил отцовскую фирму в самую крупную строительную компанию Бостона. Он водил близкое знакомство с высокопоставленными лицами, входил в совет директоров девяти учреждений и сидел с друзьями президента на церемонии инаугурации Джона Кеннеди. Но в обществе богатых и знаменитых он, как правило, чувствовал себя неуютно, да и прессы старался избегать. Не вдаваясь в подробности, он сообщил мне, что несколько раз впадал в депрессию и что у него “заниженная самооценка”, и добавил: “Впрочем, в моем бизнесе снижение цен – это путь к успеху”. На мой вопрос, что заставило его сделать такую высокую ставку на Фармера, двадцатипятилетнего студента-медика, Уайт ответил: “Он сразу мне понравился. Такой умный, так предан своему делу”. Но, подумав, признался: “На самом деле не могу толком объяснить. Может, я просто искал себе компаньона”.

Конечно, положение дел в Гаити расстраивало Уайта. Особенно его возмущала дорога, ведущая в Канжи. “Поди побегай по этой адовой тропинке”, – ругался он. И всякий раз, проезжая по ней, думал: “Это же, черт побери, так легко исправить”. Он вспоминал, как впервые увидел квашиоркор: “Там был малыш с порыжевшими волосами и раздутым животом, и я сразу сказал: запустите здесь программу снабжения питанием”. Уайт обнаружил, что может легко представить себя на месте гаитян. Встретив в лачуге на земляном полу ребенка с огромными глазами и незабываемой улыбкой, он испытал желание вызвать сюда бульдозеры своей фирмы. “Ради бога, – твердил он то Фармеру, то Лафонтану, – покройте им крыши хоть жестянками, залейте пол цементом. Денег я вам дам. Вот же черт”.

Когда Фармер вернулся в Бостон, чтобы пройти интернатуру в Бригеме, Уайт стал навещать его в больнице – приезжал к обеденному перерыву, покупал сэндвичи в больничном кафетерии, и потом они с Фармером жевали их в его машине. Однажды Уайт спросил Фармера, как всегда бледного:

– Ты питаешься-то нормально?

– Да-да, все в порядке, – ответил Фармер.

– Денег дать?

– Не надо, – сказал Фармер. – Ну, может, сорок долларов?

У Уайта в кармане как раз была пачка стодолларовых купюр. Он бросил одну Фармеру на колени:

– Вижу же, голодный. – С этими словами он, поддавшись импульсу, снова полез в карман и вытянул еще сотню. – Ради бога, ешь как следует. – И для пущей убедительности сунул ему третью.

Фармер посмотрел на деньги:

– Вот теперь я могу рассказать вам про вчерашний вечер.

Оказывается, он навещал на дому одного больного СПИДом пациента, которого лечил в Бригеме, и узнал, что его вот-вот выгонят с квартиры.

– Вот я и переписал на него свой зарплатный чек.

– Господи, Пол, тебе не кажется, что это малость непрактично?

– Ну да, – улыбнулся Фармер, – зато Господь сегодня прислал вас.

Зачастую Уайт выполнял в Бостоне всякие рядовые поручения, помогая осуществлению проектов в Канжи. Забирал, например, заказанный товар вроде раковин и увозил в багажнике своего “мерседеса”. (Одна партия раковин предназначалась для новой клиники. Первая клиника, как выяснилось, была спланирована неудачно. Уайт дал денег, чтобы ее перестроили, но сделал это тихо, отказавшись от публичных благодарностей. “Даже табличку со своим именем не захотел”, – поделился Фармер.)

Однажды, когда они встретились в Бостоне, Уайт заметил:

– Знаешь, Пол, иногда мне так хочется все бросить и уйти миссионерствовать с тобой в Гаити.

Фармер, подумав, ответил:

– В вашем конкретном случае это был бы грех.

На фотографии, сделанной Офелией в середине восьмидесятых, Пол щеголяет в шортах и явно весит на несколько килограммов больше, чем в последующие десятилетия, – худой, но пока не чересчур. Он сидит на корточках и разравнивает руками землю вокруг саженца. Раньше этот склон над Шоссе № 3 был пустынен, но теперь Офелия всякий раз, как приезжает, обнаруживает здесь все новые рощицы и строения.

С 1985 по 1989 год она каждое лето проводила в Гаити, где трудиться приходилось практически непрерывно. После полудня Пол все еще возился с больными. Изрядно проголодавшись, она заглядывала к нему в кабинет: “Есть не хочешь? Ты же только кофе выпил в шесть утра, и все”. Он соглашался подняться с ней на кухню, расположенную выше по склону, но, как правило, с явной неохотой.

Время от времени на Офелию накатывало мучительное желание сбежать из этого неприветливого края. Она уговаривала Пола съездить за чем-нибудь в Порт-о-Пренс, всякий раз чувствуя себя “ну вроде как мошенницей”, из-за того что отрывает его от работы. “Нам же надо привезти того и сего для клиники”, – убеждала она его. В поездку она прихватывала с собой пачку его учебных карточек-перевертышей. Дорога в те времена занимала около трех часов, к тому же им нередко случалось пробить колесо или угробить рессору. Пока они сидели на обочине, ожидая окончания ремонта, Офелия гоняла друга по карточкам. Потом они честно закупали лекарства и оборудование для клиники, а также рассаду, чтобы Пол мог продолжать озеленение горного склона вокруг растущего медицинского комплекса в Канжи.

Однажды, завершая очередное “путешествие выходного дня”, они выезжали из Порт-о-Пренса по улице Дельма. Офелия представляла себе долгие походы по жаре, ожидающие ее в Канжи, и думала, как было бы здорово выпить диетической колы после такого марш-броска.

– Пожалуйста, давай купим диетической колы, – попросила она.

– Времени нет, – ответил Пол. – Не выйдет.

Она понимала, что он торопится вернуться в Канжи и что остановка грозит не только двадцатиминутной задержкой – еще ведь придется проследовать мимо нищих в супермаркет, обслуживающий местную элиту. По всей видимости, Пол имел в виду, что если он сам и сельские жители могут обходиться без всяких штучек вроде диетической колы, то и она перебьется. “О некоторых вещах он судил с такой уверенностью, – вспоминала Офелия. – И, что самое обидное, обычно бывал прав”. Тогда, в машине, она набросилась на него с обвинениями в ханжестве и не унималась до тех пор, пока он не ударил по тормозам. Перегнувшись через пассажирку, он распахнул дверцу с ее стороны, заорал “Выметайся!” и в придачу обозвал непечатным словом. Офелия не шелохнулась, про себя негодуя, но в то же время и ликуя, и едва сдерживая улыбку. “Да!

Я все-таки тебя зацепила. И тебе человеческое не чуждо. Ты тоже несовершенен”.

Врезалась ей в память и еще одна поездка в Порт-о-Пренс. Дело было в 1986 году. Не так давно Бэби Док покинул Гаити – это событие ознаменовало конец правления Дювалье. Функции диктатора фактически приняла на себя армия, и последовавший затем период гаитяне окрестили “дювальеризмом без Дювалье”. Все лето там и тут вспыхивали беспорядки, пока еще без видимой системы: импровизированные баррикады из горящих шин на дорогах, крестьянские демонстрации в Мирбале. Похоже, многие сельские жители рассчитывали, что после бегства Бэби Дока их жизнь изменится к лучшему, и теперь протестовали против дальнейшего сохранения статус-кво. По словам Офелии, “в воздухе носилось ощущение, словно вот-вот что-то рванет”. Они с Полом проводили выходные в Порт-о-Пренсе, где ночевали в городском доме Лафонтанов. Поехали по делу в центр, а когда все закончили и снова вышли на улицу, Офелии показалось, что вокруг как-то необычно тихо. Помимо привычного неприятного запаха, характерного для столицы, она уловила смрад горящих шин: “Горело что-то, чему гореть не положено”. А местная детвора утащила ключи из их машины. Пока Пол уговаривал сорванцов вернуть ключи, Офелия смотрела в сторону, туда, где улица пересекалась с другой, побольше, и внезапно увидела то, что по-креольски называется kouri, буквально – “гон”. На перекресток выбежала толпа, по пятам преследуемая армейскими бронетранспортерами с орудиями на изготовку. Послышались выстрелы. Очевидно, происходил разгон политической демонстрации. Мгновение спустя демонстранты хлынули на улицу, где находились Офелия и Пол, окружили их автомобиль и прочие машины, пытавшиеся дать задний ход и как-то оттуда вырулить. Офелия с Полом открыли двери, пустили нескольких пострадавших. Тем временем у девушки начались рези в животе.