Крупнейшее поражение Жукова. Катастрофа Красной армии в операции "Марс" 1942 г. - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Гланц cтр.№ 19

Все это подтверждало правильность прогнозов немецкой разведки, где прекрасно понимали, что начавшиеся в середине октября дожди лишили советские войска подвижности и отдалили неизбежное. Но сколько еще продлится эта отсрочка? Активность русских по периметру 9-й армии практически отсутствовала. Артобстрелы ослабели, вылазки разведчиков прекратились, новые соединения уже не стягивались к фронту. Прежние продолжали занимать свои сектора, при переговорах по рации советские радисты пользовались давно известными позывными и шифрами. Перебежчики, приток которых не иссякал, докладывали об усилении оборонительной активности, советская авиация яростно препятствовала всем разведывательным полетам немецкой.

За этой непроницаемой завесой немецкой разведке удалось обнаружить примечательную мешанину зловещих и ободряющих признаков. Были выявлены передвижения войск, преимущественно ночные, но русский автотранспорт со слепящими фарами направлялся как от фронта в тыл, так и из тыла к фронту. МАКС доложил о прибытии 110 новых танков в сектор 20-й армии русских, на берег Вазузы; чуть позднее две свежих русских дивизии прибыли в этот и еще один стратегические сектора. 102-я немецкая пехотная дивизия сообщила о том, что к 10 ноября к ее участку было стянуто около 22 новых советских артиллерийских батарей, и Ланге рассудил, что соотношение численности артиллерии и пехоты слишком мало. Либо орудия — не что иное, как муляжи, либо усиление артиллерии означает, что на подходе новые пехотные соединения (48).

К 13 ноября тщательная и упорная работа немецкой стороны по проведению радиоперехватов обнаружила пять русских армейских штабов — три в окрестностях Москвы и два к северо-востоку от Ржева. Однако определить, сколько из них новых, а сколько уже существовало ранее, так и не удалось. К двум армиям относились 29-я, исчезнувшая из боевого расположения Калининского фронта месяц назад, и 3-я танковая, в прошлый раз участвовавшая в советском наступлении к северу от Брянска в июле. Еще одной обнаруженной армией, предположительно резервной, оказалась 2-я гвардейская в районе Тамбова. Путем радиоперехватов также удалось выявить новый 6-й сталинский стрелковый корпус к западу от Белого и несколько новых механизированных формирований на Калининском фронте. Однако донесения с передовой подтверждали, что боевой порядок русских войск вдоль линии фронта остается неизменным (49).

Карты обстановки 39-го танкового корпуса, которые изучали собравшиеся офицеры, свидетельствовали о странных изменениях в концентрации советских войск на участках корпуса вдоль Вазузы и в остальных секторах Ржевского выступа. Начальник разведотдела корпуса пристально следил за этими изменениями. 1 ноября он доложил, что советские 88-я, 251-я и 331-я стрелковые дивизии дислоцированы в секторах 102-й пехотной и 5-й танковой немецких дивизий вдоль рек Осуга и Вазуза; советских стрелков поддерживает с тыла резервная 126-я стрелковая дивизия. К 13 ноября 326-ю дивизию перевели в другое место, и концентрация войск стала максимальной и секторе южнее Зубцова, далеко к северу от позиций 39-го танкового корпуса, напротив правого фланга немецкой 78-й пехотной дивизии, держащей оборону в секторе реки Гжать. Эта концентрация отнюдь не предвещала немедленного наступления на участке Вазузы. Наблюдения в других ключевых секторах выявили ту же картину. Концентрации сил, свидетельствующей о немедленном наступлении, нигде не обнаружилось, хотя танковый корпус, предположительно 1-й, располагался западнее Белого, а в тылу у советской 22-й армии в долине Лучесы находился 3-й танковый корпус (50). В качестве меры предосторожности несколько дней назад командование 9-й немецкой армии приказало 1-й танковой дивизии начать перемещение из района Сычевки в сторону Владимирского, к юго-западу от Белого, в резерв 41-го танкового корпуса.

Заседание штаба завершили, так и не избавившись от сдерживаемого напряжения; командиры и старшие офицеры вернулись в расположение своих частей. Вместе с солдатами они терпеливо ждали, когда судьба и боги решат их участь.

Ставка, Москва, Кремль, 17–19 ноября 1942 года

Вечером 16 ноября Жуков прилетел в Москву с юга. В качестве заместителя Верховного Главнокомандующего последнюю неделю он пристально изучал все аспекты предстоящей операции «Уран» вместе с Василевским, командирами армии и фронта. Путешествуя по земле и по воздуху, он преодолевал сотни километров, объездил весь обширный район контрнаступления — от Новой Калитвы на Дону в секторе 1-й гвардейской армии до участка 51-й армии среди пересохших соленых озер и степей к югу от Сталинграда, где еще догорало пламя битвы. Мыслями Жуков был по-прежнему обращен на север, к операции «Марс», но, в конце концов, он оставался заместителем Верховного Главнокомандующего и наряду с Василевским нес ответственность и за операцию «Уран».

Жукову пришлось признать, что Василевский тщательно разработал свой план. Впрочем, так бывало всегда. Двойной удар советских войск с севера и с юга сокрушит ненадежные румынские армии, — Жуков хорошо помнил, как действовали румынские войска при осаде Одессы, которая теперь казалась давним прошлым. Чтобы вызволить румынские войска, понадобились свежие немецкие силы. Но теперь румынам неоткуда ждать помощи. Некогда доблестная немецкая 6-я армия застряла в Сталинграде. Ей так и не удалось взять город штурмом, и Жуков рассудил, что невыполнение столь важной задачи неизбежно подорвет боевой дух немцев — точно так же, как битва за город истощила его силы. Немецкие оперативные резервы исчерпаны, к новым можно отнести лишь 1-ю танковую армию, растянувшуюся по Кавказу, или группу армий «Центр» далеко на севере. Если операция «Уран» увенчается успехом, это произойдет так быстро, что на переброску резервных войск из других секторов немцам просто не хватит времени, спасти положение они не успеют. Жуков считал, что возможен и наихудший для немцев исход, когда резервы не успеют повлиять на ход обеих операций. Да, заключил он, кодовые названия операций выбраны на редкость удачно. Генерал-большевик не сомневался, что боги улыбнутся советским воинам.

На следующий день Жуков встретился в Кремле с Василевским, членами Государственного Комитета Обороны и Сталиным. Поскольку подготовка к наступлению практически завершилась, целью заседания было получить окончательное одобрение Сталина — и тогда менее чем через сорок восемь часов раздадутся первые орудийные залпы. Разговор был кратким и поверхностным. Генеральный штаб, штабы армий и фронтов, командиры боевых и обслуживающих подразделений проработали бесчисленное множество деталей, неизбежно связанных с массированными операциями. Теперь все ждали только одного — приказа Сталина. Затем приказы о наступлении будут переданы дивизиям, полкам, батальонам, ротам, и, наконец, в последние часы дойдут до рядовых танкистов, артиллеристов, саперов и пехотинцев. Жуков знал: несмотря на строжайшие меры секретности и старания скрыть приближение наступления, и офицеры, и рядовые чувствуют, что бой уже близок. У солдат поразительное чутье. И офицеры, и рядовые принадлежат к тем, кто выживает, а для этого надо уметь чувствовать приближение битвы. Парадокс, думал Жуков, заключается в том, что инстинкт самосохранения толкает их вперед, на поле боя: только победа поможет им выжить.

Сталин невозмутимо произнес решающее слово, которого ждали командиры. Наступление Василевского должно было начаться, как запланировано, 19–20 ноября, а силам Жукова предстояло вступить в схватку менее чем через неделю. Слова Сталина звучали бесстрастно. Способность выражать эмоции он утратил еще в 1941 году. Он понимал, что по его приказу в бой будут брошены бесчисленные войска. Как и прежде, они могут как победить, так и потерпеть поражение, и при этом неизбежно погибнут сотни тысяч человек. Сталин сознавал размах, цену и последствия предпринятой военной операции. Он обладал развитым даром предвидения и потому терпимо относился к потерям. В конце концов, предстоят промежуточные операции, за которыми, независимо от их исхода, последуют другие. Финал очевиден. Советское государство и его армия имеют явное превосходство над противником. Чем бы ни закончились операции «Уран» и «Марс», советское превосходство — это реальность, которая рано или поздно возобладает.