Багровый молот - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Брандт cтр.№ 18

Священник должен быть образцом для собственной паствы. Образцом не только духовным, но и телесным. Его аккуратность должна служить зримым примером его превосходства над грязными и распущенными прихожанами. При этом Фёрнер никогда не признавал истязания плоти, цепей, надетых на тело, спанья на голых промерзших досках, еды, состоявшей из кореньев и черствого хлеба. Только глупые фанатики, чей разум помутился и отдалился от Бога, могут верить в то, что, истязая себя, они становятся чище. Что за глупость, что за безумие! Человек создан по образу и подобию Божьему, его тело создано Господом. Человеку не позволено портить, коверкать, уродовать Божье творение. Разве Иисус призывал к умерщвлению плоти?

Шуршание колес, их негромкий стук сменились оглушительным грохотом. Карета въехала в город.

Мысли викария снова вернулись к Георгу Хаану. Без сомнения, этот человек стоит за всем, что происходит в Бамберге. Но он слишком сильный и серьезный противник, чтобы его можно было одолеть одним ударом. О, нет! Здесь подойдет лишь долгая, упорная осада наподобие той, которая позволила Амброзио Спиноле покорить неприступную Бреду и положить ее к ногам испанского короля [35] .

Лицо викария прояснилось. Скупая улыбка проступила на бледных губах.

Женщина. Через нее зло пришло в этот мир. Посредством нее сатана отравляет души людей. И рядом с канцлером тоже находится женщина, при помощи которой князь тьмы присматривает за своим слугой, при помощи которой удерживает его в своей власти. Женщина, женщина, женщина…

Что бы ни говорили про него, женоненавистником Фёрнер никогда не был. В каждой из них — будь то простая служанка на улице или же обвиняемая в тюремном подвале — он пытался разглядеть что-то светлое. Женщина — существо порочное, слабое, похотливое и неискреннее. Но при всем этом она — создание Божье. Божественный Свет теплится и в ее слабой душе.

Однажды ему пришлось допрашивать молодую девушку, которую обвиняли в том, что она вызывала бурю, подложив в деревенский колодец пучок сгнивших листьев шалфея. Когда ее раздели догола, обрили и подвесили, приготовив к порке кнутом, Фёрнер испытал сильнейшее искушение плоти. Полное, крепкое тело, фон Дорнхайму такая понравилась бы. Маленькие груди, льняные длинные волосы, широкие бедра. После часового допроса она не призналась, потеряла сознание. На следующий день он еще раз поговорил с ней. И приказал отпустить.

Дело было не в том, что она говорила. Все обвиняемые всегда говорят об одном и том же. Нужно научиться не обращать внимания на их пустые слова, а вместо этого видеть то, что скрывает их взгляд.

Взгляд той девушки был чистым и ясным. Ее душа была открыта, и он сумел прочесть в этом взгляде: невинна.

Итак — женщина. Вот ключ ко всему. И имя этой женщины — Катарина Хаан. Кто другой, если не супруга канцлера, стоит к нему ближе всех? Кто, как не она, имеет на него самое большое влияние? Поэтому необходимо узнать о ней все. Все о ее слабостях. Все о ее друзьях и знакомых. Изучить каждый ее шаг, знать каждое ее слово. И тогда, без сомнения, обнаружатся доказательства ее связи — а следовательно, и связи ее мужа — с темными силами. Кажется, госпожа Хаан дружна с Кристиной Морхаубт… Что ж, истину можно поискать на этой тропинке. Его новый помощник, выбравший себе столь странное имя, поможет ему.

Вчера Генрих Риттер приходил к нему снова.

— Я сожалею о неудаче, — сказал он, вставая на одно колено и приложив руку к груди. — Уверяю вас, ваше преосвященство, это не повторится.

— Ты обещал, что отдашь мне Хейера, — глядя мимо него, ответил викарий. — В результате я получил лишь холодный, немой труп. В Вюрцбургском университете я потратил немало времени на обучение логике. И сейчас логический ход рассуждений приводит меня к выводу, что ты сделал гораздо больше для канцлера, нежели для меня. Раз так — канцлер должен тебя вознаградить. Я расскажу ему о твоем недавнем визите и о той клятве, которую ты мне дал.

— Моя судьба в ваших руках, и вы вольны распоряжаться ею полностью.

— Вот как? И ты не хочешь оправдаться, защитить себя?

— Мой долг — защищать не себя, а вас, ваше преосвященство.

— Думаешь, канцлер добрее, чем я? Если так, то ты ошибаешься. Он — человек весьма и весьма опасный. Я расскажу тебе одну историю, о которой в Бамберге знают немногие. Некоторое время назад, в самом начале войны, некий гонец в сопровождении четверых вооруженных спутников вез письмо Фридриху Пфальцскому, Зимнему Королю [36] . Дорога этих четверых лежала через земли княжества Бамберг. Господин Хаан узнал о письме. Как ты думаешь, может быть, он просто приказал взять гонца под стражу, отобрать у него письмо и отпустить восвояси? О, нет. Он верно рассудил, что подобные действия озлобят протестантскую партию, которая в тот момент была куда более могущественной, чем теперь. Поэтому никто не арестовывал тех людей. Они просто исчезли, и никто никогда больше не видел их на этой земле. По твоим глазам я вижу, что ты уловил смысл моего рассказа.

— Вы весьма проницательны, ваше преосвященство.

— И это все, что ты можешь сказать мне? — В голосе викарного епископа звучало разочарование.

— Если ваше преосвященство позволит, я хотел бы сказать еще кое-что.

— В таком случае, говори. Но имей в виду: разговор с сильными мира сего всегда имеет последствия.

— Я виноват перед вами, ваше преосвященство. Я недооценил хитрость нашего с вами противника. Поверьте, у меня были самые надежные сведения о том, где скрывался покойный Хейер.

— Что толку от этих надежных сведений? Когда стража явилась в тот заброшенный дом, они его не нашли.

— Однако он был там, был всего за пару часов до появления стражи. Видимо, в самый последний момент кто-то успел предупредить его, или же собственное звериное чутье во второй раз помогло ему ускользнуть. Это никоим образом не снимает с меня вины, ваше преосвященство. И единственный способ искупить эту ошибку — доказать вам свою преданность. Искупление не словом, но действием. Герман Хейер был слугой канцлера, и, без сомнения, он виновен в тех преступлениях, в которых его обвиняли. Но сердце христианина, чуждое злу, подсказывает мне, ваше преосвященство, что в окружении канцлера он был не единственным слугою тьмы.

— Твое urbi et orbi [37] затянулось, — сказал викарий.