Багровый молот - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Брандт cтр.№ 15

На лбу викария выступили крупные капли пота. Он промокнул лицо белоснежным платком.

— Я убежден, что другие арестованные смогут подтвердить участие Хейера в шабаше.

— Знаешь, как это будет выглядеть? Как будто кто-то нагадил в штаны, а теперь пытается при помощи куска бумаги все это оттереть.

Фон Дорнхайм снова отхлебнул пива, и его кадык заходил вверх-вниз по мощной, заросшей рыжей шерстью гортани. Отняв ото рта кружку, он протяжно рыгнул и стукнул себя кулаком по груди. На бороде и усах белыми клочьями повисла пивная пена. Глядя на все это, викарий едва заметно поморщился.

— Что, Фридрих, — зло усмехнувшись, громыхнул князь-епископ, — противно смотреть на меня? Конечно, ты же у нас всегда отличался манерами, обходительностью. Наверное, и баб трахаешь исключительно учтиво, перевязав член платочком. Нет? Хотя ты, наверное, давно перестал на девок смотреть — тебе куда интересней, когда подследственные орут в подвалах… Не суетись, не оправдывайся: брюхо у тебя не стеклянное, а все-таки я тебя насквозь вижу. Да только мне плевать, что ты про меня думаешь. Манеры, приятное обхождение — все это придумали слабаки, навроде тебя. Ты ведь только пыжишься, пугаешь всех, а тебя ткни легонько — и растечешься, как яичный желток. Мой дед один на один выходил на матерого кабана, без помощников. Всаживал зверю в грудь рогатину и дожимал до конца так, что наконечник намертво застревал и его приходилось потом обрубать. Вот так — рраз!!

Он резко выбросил вперед правую руку: кулак замер всего в дюйме от холеного лица викария. Фридрих Фёрнер вздрогнул от неожиданности, и толстые губы его сиятельства, который заметил его оторопь, развело довольной улыбкой.

— Таков наш род, такими мы и останемся. Мои предки охотились на медведей и кабанов, вышвыривали соперников из седел во время турниров, дрались за десятерых, отправлялись за тридевять земель в крестовый поход… Семя Дорнхаймов не умрет никогда.

Слушая князя-епископа, Фёрнер изо всех сил старался сохранять хладнокровие. От манер и внешнего вида фон Дорнхайма его мутило.

— Ничего в этом мире не сдвинется с места, пока не толкнешь, — продолжал тот, сжимая крепкий, волосатый кулак. — Конь не повезет телегу до тех пор, пока не перетянешь его кнутом. Слуга не будет работать, пока не поможешь ему зуботычиной. И даже служители церкви не желают работать без того, чтобы их не поторапливали. Ты уверял меня, что строительство Колдовской тюрьмы будет закончено на Троицын день. И что? Даже стены не возвели до конца!

— Ваше сиятельство, позвольте мне…

— Твою мать, Фридрих, я, кажется, говорил, что не следует меня злить. Ты — второй человек в епархии, вице-король практически, тебя даже тенью моей называют. И что?! Пока я занимаюсь государственными делами, моя тень, вместо того чтобы поддерживать меня, потихоньку срет за моей спиной? Будь я помоложе, я бы, может, и не стал ничего говорить. Прежде я был добрее. Да только люди не умеют ценить чужой доброты. С этой чертовой — да простит меня Святая Дева! — епархией, с этими нерасторопными помощниками, которые возомнили себе, будто смысл их жизни — наслаждаться жратвой и бездельем, я, похоже, утратил остатки терпения. Запомни, дружок ты мой напомаженный, терпение мое измеряется очень просто — это длина вытянутой руки. Кто сократит его хоть на дюйм, получит крепкий удар в зубы. Видел моего камердинера? Я ему левую сторону хорошо проредил, он теперь лишний раз рот старается не открывать. Да не бледней ты, — князь-епископ усмехнулся, — не трясись. С твоей должностью зуботычины не положены; подведешь меня — наказание будет суровей. Я многое тебе доверил, Фридрих, и буду очень расстроен — очень! — если это было ошибкой с моей стороны. Ты же умный человек, в университете учился, знаешь, что человек очень досадует своим ошибкам. Верно? Вот, головой киваешь… Значит, я прав. Так что возьми-ка теперь свою папку и запиши — крупными буквами запиши! — что если к зиме строительство не будет закончено, ты, Фридрих Фёрнер, распрощаешься с должностью. Какое-то время посидишь, конечно, надо же будет пропихнуть это через капитул. Но все дела заберет себе доктор Фазольт.

— Уверяю, все будет выполнено в срок, ваше сиятельство, — поклонившись, ответил викарий.

— Спина у тебя хрустит, Фридрих, — заметил фон Дорнхайм. — Покажись костоправу. И кланяйся не так резво, ты ведь не мальчик уже. Что касаемо Хейера: ты выставил себя дураком, и расхлебывать эту кашу будешь сам. Я, знаешь ли, имперский князь, который имеет право не снимать шапки в присутствии кайзера, и подтирать лужи за подчиненными мне, согласись, не к лицу. Я тут думал: а ну как если Его Величество Фердинанд [25] и впрямь задумает провести расследование, как мы здесь колдунов и ведьм осуждаем и нет ли нарушений закона? А потом успокоился: ведь у меня этим занимается викарный епископ, еще со времен моего предшественника, Ашхаузена. Я управляю княжеством, а он, моя правая рука, ведет все епархиальные дела и дела о колдовстве разбирает. Я всегда говорил ему: расследуй по закону. Виновных — отдавай в суд, невинных — распускай по домам. Но откуда ж мне было знать, что мой верный викарий беззаконием занимался?

— Я всегда был верен вам, делал то, что вы мне велели, — еле сдерживаясь, процедил Фёрнер.

— Разумеется! — зло хохотнул фон Дорнхайм; смех булькал в его горле, как кипящая на огне похлебка. — Как ты думаешь, Фридрих, если у меня будет выбор, отдать тебя Вене [26] или вместо этого распрощаться с титулом князя-епископа Бамберга, что я выберу? И что выбрал бы ты, будь на моем месте? Так что подумай, мой дорогой викарий, и вбей в свою умную голову: единственное для тебя спасение — верно служить мне. Пока я силен, я не выдам тебя никому. Но если из-за твоей ошибки мне придется оправдываться перед кайзером — самолично сброшу тебя с колокольни.

Тонкие губы викария задрожали.

— Я не понимаю, чем мог заслужить подобные слова в свой адрес. Неужели ваше сиятельство полагает, что я плохо справляюсь с возложенными на меня обязанностями?

Фон Дорнхайм откинулся на спинку кресла и вытер о салфетку жирные пальцы.

— А почему ты решил, что заслужил что-то другое? А, Фридрих? Вот, скажем, палач: хорошо ли он свою работу делает, плохо ли, разве кто-то станет к нему по-доброму относиться? А твоя работа — она ведь палаческая. Найти человека, прокрутить его, как мясо на фарш, и записать признание. Вот ты сейчас сидишь, батистовым платочком лоб утираешь, смотришь перед собой, как монашка на исповеди, а на уме у тебя одно: Господи помилуй, ведь это несправедливо! Князь-епископ приказывает мне ловить и жечь людей, а отвечать придется мне одному. Так? Но ты не бойся. Кайзер никогда не вмешается. Знаешь почему? Золото, которое ты выкачивал из этих отступников-колдунов, шло не только в наши карманы. На него Бамберг снарядил несколько тысяч солдат в войска Лиги, подновил укрепления, обеспечил Баварии тыл. Да и императорским секретарям кое-что перепало. Пока кайзер ведет войну, пока ему нужны союзники, он будет смотреть на все наши дела — богоугодные дела! — сквозь пальцы. Бамберг — не Эльдорадо и не Потоси [27] , но без наших денежек Его Величество Фердинанд Второй давно бы пошел по миру, а его наемные полки разбежались бы в разные стороны, как тараканы. И если кто-то попробует упрекнуть меня в злоупотреблении властью, я непременно напомню об этом.