Палач - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Вальд cтр.№ 32

К тому же в каждый свой приход Гельмут Хорст докладывал бюргермейстеру о процессе выздоровления господина «Эй». Вот только отец Вельгус…

Едва святой отец услышал об ученике мэтра Гальчини, он тут же стал неистово креститься и отплевываться. Затем навсегда запретил говорить в его присутствии о том, чьи руки касались козлиного зада самого сатаны.

Сегодня отец Вельгус был ограничен во времени. Ему предстояла ночная служба в аббатстве Святого Якова. Поэтому, поговорив не более часа и на то же время растянув небольшую миску постной каши, наставник городского храма произнес молитву и величественно удалился, унося с собой запах подвала и сальных свечей.

Венцель Марцел облегченно вздохнул и откинулся на спинку своего деревянного кресла. Затем по привычке – мясного к столу не было подано – он вытер руки о фламандскую скатерть и спросил:

– Как состояние вашего больного? Уже прошло полтора месяца. И времени ушло много, и пищи, и вина. Что скажешь, лекарь?

Молодой человек медленно вытер руки все о ту же дорогую фламандскую скатерть, расчесал свою скудную бородку и несколько неуверенно ответил:

– Рука стала такой же, как прежде. Припухлость полностью спала, но цвет кожи все еще остается неровным. Особенно сильная багровость возле тех мест, которые пронизаны железом. О состоянии его здоровья я мог бы сказать более точно, если бы смог взглянуть на его мочу. Именно по цвету и прозрачности мочи можно поставить правильный диагноз почти по всем заболеваниям. А я не скрою, что в этом знании я достиг большого мастерства и понимания.

– Так что, ему нужен мой ночной горшок, чтобы собрать мочу? – с некоторым раздражением спросил Венцель Марцел.

Молодой лекарь виновато улыбнулся.

– Раньше я этого с него не спрашивал. А вот вчера спросил.

– И что же…

– Он ответил, что для такого осмотра моча нужна свежей. А свежей мочи он дать не может, ибо она нужна ему сразу же после выхода.

Бюргермейстер удивленно вздернул брови и осведомился:

– И для чего же?

Гельмут Хорст пожал плечами.

– Он объяснил, что в такой моче хорошо растворяются его порошки.

– И?..

– Он быстро размешивает свои порошки и выпивает мочу. Всю до капли.

Венцель Марцел брезгливо поморщился.

«Воистину прав отец Вельгус. Они там, в своем подземелье Правды, действительно держали сатану за его козлиный зад. Наверное, уже никто и никогда не узнает правду об этой зловещей “Правде”».

Бюргермейстер кликнул служанку и велел ей подать большой кувшин итальянского вина. Гельмут Хорст довольно потер руки и придвинул свой табурет ближе к столу.

* * *

Среда выдалась на удивление скучной.

Венцель Марцел все утро провел в своей комнате, пытаясь разглядеть буквы и вникнуть в мудрые высказывания философа Плутона. Но мудрость древнего грека никак не воспринималась его разумом.

«Наверное, все же лучше читать ученые книги после обеда», – решил бюргермейстер и выглянул в окошко. Из-за прошедшего ночью дождя улицы города вновь покрылись грязью, и она вязким месивом холмилась между тонкими ручейками.

«Опять придется обувать деревянные башмаки», – вздохнул Венцель Марцел. Только на их высокой подошве можно было пройти по улице, не испачкав вязаных чулок.

Уже выходя на Ратушную площадь, бюргермейстер едва не пострадал от вылитых со второго этажа помоев. Правильно было бы подняться и выяснить, кто же это чуть не испортил костюм первого бюргера города. Но, как и всегда, окажется, что это вина неразумной девчушки или совсем крохотного мальчишки. Да и нет такого городского закона, который бы запрещал освобождать дом от отбросов, гнилостной воды или людских испражнений.

«Нет, этим нужно серьезно заняться. Ведь додумались те же парижане издать закон, требующий, чтобы всякий, кто выливает помои, дважды крикнул об этом в окно. Хотя и это не слишком помогло. Нет, нужно придумать что-то более действенное», – решил Венцель Марцел и порадовался тому, что в этот скучный день появилась тема для размышлений о полезном.

В комнате, находившейся перед залом собраний, в два ряда стояли такие же деревянные башмаки, в которых пришел и сам бюргермейстер. Все они были облеплены вонючей грязью.

Пересчитав башмаки, Венцель Марцел удовлетворенно кивнул. Все члены городского совета и писари были на месте. Интересно, чем же они занимаются в отсутствие бюргермейстера?

Едва Венцель Марцел вошел в зал, ему все сразу стало ясно. И члены городского совета, и хитрые писцы, и даже мальчишка-гонец чинно сидели на местах, пытаясь согнать со своих лиц все ту же скуку, что мучила и самого бюргермейстера. Хорошо, что не играют в кости или потягивают пиво. Видно, стоящий на страже мальчишка-гонец вовремя заметил приближение Венцеля Марцела.

Слегка кивнув в ответ на поклон всех присутствующих, бюргермейстер занял свое место за высокой кафедрой.

Члены совета и писцы тоже уселись, с надеждой уставившись на первого среди них.

– Грязь. Это вечное покрытие наших улиц. Это вечное проклятие многих городов…

Бюргермейстер начал ровным голосом и тут же заметил, как поскучнели лица собравшихся. Да, он говорил то же, что и на прошлой неделе, в прошлом месяце, в прошлом году. Эта тема уже изрядно поднадоела членам городского совета, но никто не смел сказать об этом бюргермейстеру. Ведь он и сам знает, что бороться с грязью невозможно. И не только потому, что в городской казне напрочь отсутствовали деньги даже на более важные дела. И не потому, что горожане жили вековой привычкой гадить за порогом собственного дома. Дело еще и в том, что никто и никогда не предложил что-либо правильное и разумное. Ведь сам Венцель Марцел рассказывал, что почти двести лет тому назад французский король Филипп II Август, привыкший к вони в своей столице, упал в обморок, когда стоял у дворца и проезжающие мимо него телеги взрыли уличные нечистоты. [19] И он же обещал золотые горы тому, кто спасет город от вонючей грязи. И что с того? Как были улицы клоаками, так и остались по сей день.

А Венцель Марцел известен всем своим чувствительным носом. Вот и желает высказаться. А потом после длинной речи будет выпытывать у всех членов совета разумное решение. А что разумного можно предложить, если даже такая голова, как у бюргермейстера, ничего не в силах придумать. Вот Венцель Марцел и разглагольствует сколько ему угодно. Но, видит Бог, ему сегодня скучно. Скудный урожай этого года уже собран и почти весь продан. Проданы лучшие товары, что изготовили кузнецы, ткачи, кожевники, и торговать больше нечем. Хватит ли денег и запасов до весны? Вот это вопрос, на который трудно ответить. А если попробовать, то становится скучно. Скучно и страшно.

Вскоре бюргермейстер почувствовал усталость. Она наваливалась на него каждый раз, когда ему становилось уж совсем неинтересно. Все слова, что он произнес сейчас, уже давно произнесены. И произнесены напрасно. Сейчас следует выслушать…