Проклятие палача - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Вальд cтр.№ 75

Что скажешь, палач?

В царстве непроглядной тьмы, наступившая тишина неприятно тревожила тела всех присутствующих. Печальный рассказ, окончившийся горьким вопросом, сдавил сердца. Все живое и неживое замерло в ожидании ответа. И было странным это ожидание. Странное и в том, что мир подземелья, желая не пропустить ни слова ответа, заглушил всяческие звуки своей жизни. Странно и то, что, не смотря на очевидность вины рассказчика, люди не спешили выразить своих чувств. Странно и то, что в судьи этого преужаснейшего дела призвали палача. Странно и то, что палач не спешил с ответом.

А ему ли не знать? Всякому палачу известно – есть вещи, страшнее самой смерти.

– Кем бы я ни был, я всего лишь человек, – наконец вымолвил палач, и все присутствующие с облегчением выдохнули. – Не мне судить. Сказано многократно святым словом: «Не суди, и не судим будешь!» Я не вижу, но чувствую, что рядом с нами десятки людей. Людей с разной судьбой. Я думаю, среди них есть убийцы, разбойники, воры и насильники. Обязательно кого-то из их родных и близких убила чума. И если бы ты поведал свою печальную историю где-то под солнцем или луной, они бы разорвали тебя. Но здесь они живут в другом мире. Они научились думать и жить по-другому.

Ты спрашиваешь: вижу ли я, как необъятен и тягостен твой грех?

Мне не дано этого увидеть. Но я вижу другое!

Я вижу неокрепшего телом и помыслами юношу, оказавшегося помимо своей воли в осажденном городе, в котором алчность затмевает ум, а корысть толкает на грешные поступки. Я вижу испуганного мальчишку, для которого мир перевернулся, когда город оказался завален гниющими трупами. Я видел такие города и видел многих, кто сошел с ума от страха заболеть и умереть. А еще я вижу доброе сердце готовое разорваться при виде тонущего мальчонки и мучительных смертей его сверстников. Вижу любовь и уважение сына к отцу, и какое потрясение испытал он, лишившись родителя и надежнейшего щита перед смертельной опасностью. Вижу глубокое уважение и преданность людей этого отца, не покинувших галеру смерти и желавших ценою собственной погибели спасти его сына и имущество семьи господина.

Да, я вижу! Вижу измученного и испуганного юношу, который догадывался, что от него ничего не зависит, что он бессилен перед обстоятельствами и волей тех, кто наверняка так же поклялся перед смертью своему господину довести галеру в родной город. Сотни смертей на борту галеры и тяжкие мысли иссушили тело юноши, поселив в его душе муки вины за то, что он не сделал твердый шаг и не приказал сжечь галеру со всем ее имуществом. Но ему бы и не дали этого совершить. Ведь он всего лишь неокрепший юноша. Еще совсем мальчишка.

А трусость бежавшего с корабля… Не думаю, что после всего случившегося этот юноша мог здраво рассуждать. Скорее он боялся своего корабля как того гроба, в который кладут человека, чтобы усилить его муки во время пыток… Мне ли палачу этого не знать!

Если кто-то желает еще сказать, то…

Но никто не пожелал сказать ни слова.

* * *

Сколько же прошло времени – час, день или более?

Тьма, ненасытная тьма сжирает время еще до того, как оно проявляет себя. Короткие беседы, сон, долгое пробуждение, растянувшийся обед, когда каждая крошка тщательно пережевывается и, несмотря на сопротивление мозга, с силой втягивается в воющий желудок.

А еще люди, подающие голоса и немного пищи из тьмы, и оттуда же слушающие долгие проповеди православного священника, которые изобилуют примерами аскетической и праведной жизни святых великомучеников. Люди задают отцу Матвею различные вопросы. Иногда рассказывают и сами. Но их рассказы больше похожи на исповеди, иногда настолько откровенные, что приходится удивляться. Только чему? Погребенные заживо и обреченные на верную и скорейшую смерть говорят правду и только правду о своей прошедшей жизни, ибо нет смысла в утайке, лукавстве и в шельмовании, перенеся одну ногу за порог смерти.

– Франческо! – бодро воскликнул Гудо и потянулся своим огромным телом, прогоняя остатки сна. – Не молчи. Я знаю, что ты не спишь. А если и спишь, то пора просыпаться.

– Просыпаться, потому что ты так желаешь, палач, – скорбно отозвался молодой генуэзец.

– Отец Матвей, у тебя еще осталось масло?

– Добрые люди принесли немного оливкового масла. Но…

– Я много не возьму. Знаю, с какими опасностями твои прихожане сливают из светильников это масло. Но без него телу Франческо будет немного неприятно.

– С маслом, без масла… Мне все равно больно. Ты родился с руками палача, – обреченно выдохнул генуэзец.

– Твоему изленившемуся телу нужен именно болезненный массаж. Сегодня ты станешь на ноги, – улыбнулся Гудо и в который раз порадовался, что этот ужас скрывает тьма. И это хорошо. Неизвестно пожелал бы подняться на ноги больной, если бы имел возможность увидеть улыбку своего лекаря. – Теперь приступим к твоим вялым мышцам.

Гудо нащупал исхудалые ноги генуэзца и за них с силой притянул тело к себе. Франческо тихо «ойкнул» и сердито засопел:

– Я же не тряпичная кукла. Тем более во мне кровь благородного рода Гаттилузио!

Гудо тихо рассмеялся:

– Мускулы римских патрициев разминали рабы и переворачивали благородные тела как… Как ты говоришь – куклы тряпичные? А ты думаешь с египетскими фараонами и царями Эллады поступали по-другому? Им так же с усилиями мяли икроножные мышцы, растирали стопы, поколачивали ягодицы и спины. Массаж – наука древняя и необходимая. Растирали воинов перед сражениями, чтобы предать мускулам упругость и эластичность. Растирали и после битвы, чтобы убрать усталость и разогнать плохую кровь в местах ссадин и ушибов. Отец Матвей должен знать о своем великом соотечественнике и врачевателе Гиппократе…

– Как и всякий истинный грек, – отозвался священник.

– Так этот великий учитель всех поколений врачевателей говорил, что лекарь должен быть искусен во многом, в том числе и в массаже. Сейчас я даже скажу точнее… Только не стони так громко, как будто тебе действительно больно…

– Мне больно! Этот сустав…

– Ага! Вспомнил! «Сустав может быть сжат и расслаблен массажем. Искусное трение стягивает или расслабляет ткани, ведет к исхуданию или полноте. Сухое и частое трение стягивает, а мягкое, нежное и умеренное утолщает ткани». Знаешь, когда это было написано?

– Ой-ой-ой! – стоном ответил Франческо.

– Да, больно. Но через час ты почувствуешь себя значительно лучше.

– Это ты говорил в прошлый раз.

– Сегодня ты станешь на ноги. Молчишь? Ну и правильно. Попробуй только не стать…

– …И ты их мне сломаешь. Это ты уже говорил.

– Ладно, не скажу. Мой учитель… Мой наставник. Он говорил, что для усиления действия массажа очень хороши термы…

– Я слышал о термах, – с охотой отозвался Франческо. – В этих купальнях язычников обнажали тела и впадали в тяжкий языческий грех удовольствия плоти…