Проклятие палача - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Вальд cтр.№ 104

– Тогда уноси.

Симион Синиш неожиданно громко и залихватски долго засвистел, вложив пальцы в кончики рта.

– Сейчас ты будешь удивляться. Но чтобы ты совсем не растерялся, удивляясь, кое-что объясню…

…Допив вино, Джованни Санудо громко потребовал:

– Остановите эту проклятую колымагу. Всю душу вытрясла. Остановите. Мне нужно.

Великий герцог на четвереньках прополз длинную крытую повозку и, откинув кожаный полог, с трудом опустился на схватившуюся первым морозцем грязь дороги.

– Проклятая грязь. Проклятая дорога. Проклятые горы…

Прокляв все, что увидели его глаза, Джованни Санудо отправился за черные стволы оголившегося лиственного леса.

Далеко позади остались сосны и ели Эпира, его глубокие ущелья и нависающие скалы. Но более светлые леса, округлые горы и ясное небо Парнаса не прибавили внешнего настроения Джованни Санудо. Только внутри, от волшебства винных паров было хорошо. Хорошо и в то же время плохо. Великого герцога начало подташнивать, и к тому же низ живота требовал освобождения от отработанного вина.

«Хорошо, что я не дожился до того, чтобы быть вынужденным продать свою проклятую серебряную трубочку, – с усмешкой подумал он, проделывая обычную и печальную процедуру мочеиспускания. – Скорее бы домой. К дьяволу королей, планы, «капитанство Христовое» и прочее. Сопьюсь и умру от тоски в своем замке».

Пробираясь обратно к повозке, Джованни Санудо увидел возвращающихся спутниц. Пользуясь остановкой, кормилица и девушки так же углубились в лес, но их яркие плащи и платья были хорошо видны между тонких стволов лип, осин и чахлого кустарника. Не богатые на дожди леса Парнаса хорошо просматривались из-за редкого стволья. А теперь, лишенные листвы, и вовсе были прозрачны, как дорогущие паутинные ткани из египетского льна.

Именно своим спутницам первым удивился герцог наксосский на горной дороге, куда вывел его Симион Синиш.

…Они прибыли на разбойничий свист сводного брата короля во вместительной повозке, крытой кожаным верхом. Выстроившись возле повозки, женская свита приветствовала своего хозяина низким поклоном. И кормилица и девушки распрощались с монастырскими одеждами, облачившись в подарки его светлости герцога наксосского. На Грете даже был парик, преподнесенный пронырливым купцом Гершем.

Не поприветствовав женщин, Джованни Санудо вопросительно посмотрел на брата короля.

– Это что, – развел руками Симион Синиш. – Ты посмотри на этих двух всадников.

Герцог наксосский взглянул на соскочивших с коней двух молодых людей в одеждах купцов средней руки и оторопел:

– Да это же…

– Это барон Рени Мунтанери, сын твоего покойного друга барона афинского герцогства Рамона Мунтанери. Славный победитель рыцарского турнира в Арте. Ты еще, наверное, с ним побеседуешь. Если пожелаешь. А рядом его неразлучный друг – рыцарь Райнольд.

– Как же это?.. – не мог прийти в себя Джованни Санудо.

– Это мой друг, наверное, и есть настоящая любовь. Нам с тобой этого не понять. Каталонцы вообще отличаются от всех своей верностью рыцарскому кодексу и соблюдением всякой ее всячины. В том числе и верности даме сердца. Ты же помнишь – свою победу барон Рени Мунтанери посвятил твоей дочери! Или… Ты сам знаешь, – и Симион Синиш громко рассмеялся.

– И что же?

– А то, мой друг Джованни, что барон и его друг вот уже неделю кружат вокруг монастыря и постоялого двора, где ты питаешься благодаря мечам твоих бывших слуг, и строят планы как тебя и твою семью освободить. Люди короля наблюдают за ними с первого дня. За ними и еще парочкой незнакомцев, что также следят за тобой. Пожалуй, их и зарезали бы… Если что… Но на ваше общее счастье прибыл вовремя я! Утром я побеседовал с молодыми рыцарями. И знаешь что…

– Что?

– Им можно довериться. А еще скажу, барон Мунтанери вполне прилично исполняет рыцарские баллады на лютне. Ох уж эти каталонцы! Последние из рыцарей золотого века! Любовь, верность, дама сердца… Уже лет сто, как об этом забыли и думать. Что привело молодых рыцарей в Арту – я понял, а вот кто помог им и их слугам добраться сюда… Это дорого стоит! Подумай, Джованни! Влюбленный до безумия и, наверное, богатый зять! Да еще и спаситель твой!

Симион Синиш заговорчески подморгнул и залился смехом.

– Великий герцог… – поклонился Джованни Санудо молодой барон Мунтанери. – Я…

Но герцог Наксосский остановил его рукой и обратился к брату короля:

– Я могу…

– Да, да! Обними меня на прощание и полезай на перину. В добрый путь! Прощай и помни мои слова. Даст Бог не увидимся до смерти короля. С ним уже был удар. Едва отошел. Может, узнав о твоем бегстве, его еще раз… Ведь такие известия для него печальны в последнее время. И… Прощай, друг Джованни Санудо. Прощай!

…Как-то за много дней пути и не удалось толком поговорить с молодым бароном Мунтанери. Все как-то не принимали мозги Джованни Санудо того, что у его друга молодости есть сын. Не приняли, когда герольд объявил, что победитель рыцарского турнира в Арте барон Мунтенери. Не приняли и со слов Симиона Синиша.

Сколько раз встречался герцог Наксосский с другом Рамоном и тот ни разу даже не намекнул о том, что он отец. Таким был добрый друг Мунтанери, единственный свидетель мучительного наказания, что лишило юного Джованни счастья быть отцом. Наверное, это и явилось причиной сокрытия отцовства самого Рамона. Истинный друг все сделает, чтобы, даже малейшая тень печали не омрачила лица друга. А может барон Мунтанери чувствовал некоторую вину перед тем, с кем делил и хлеб и опасности, но проявил трусость, не бросившись на обидчиков друга. Хотя, это погубило бы обоих.

Об этом не хотелось думать. Не хотелось и беседовать с тщательно скрываемым сыном друга – друга от юных лет и до самой смерти на борту сгоревшей галеры «Афродита». Может именно для признания барон Рамон Мунтанери и взял с собой сына в путешествие в Венецию. Но признания из уст отца не произошло, а из уст его сына Джованни Санудо ничего не желал слушать. Рени Мунтанери для него был всего лишь один из баронов. И не более.

А вот от доброго вина, что с завидной щедростью снабжал своего гостя Рени Мунтанери, герцог Наксосский не отказался и даже требовал с присущей ему надменностью.

* * *

Только к вечеру следующего дня после побега вино одолело великого герцога. Одолело самой печальной мыслью проскальзывавшей подлой змеей в мозг герцога, окутанный густейшими парами вина – он один! Один одинешенек. И вокруг него нет никого близкого, родного или просто хорошо знакомого человека. Нет даже воинов! Нет даже слуг!

Кормилица, с вечно сосущим материнское молоко младенцем, ее дочери – никто и ничто. Сын друга, но не друг и никто. Низкорослый рыцарь-«каталонец», слуги, погонщик на передней скамье повозки – все они никто и ничто для Джованни Санудо. Но они куда-то везут великого герцога, не спросив его ни о чем. Они кормят и поят… А герцог наксосский покорно трясется по дороге, грызет холодное мясо и пьет, пьет и пьет вино. И ничего поделать не может. Ведь он сам теперь никто и ничто!