Месть палача - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Вальд cтр.№ 88

В честь военных и духовных заслуг великого императора по бокам от ворот поставили колонны из зеленого мрамора, а железные створки ворот покрыли золотыми пластинами. Ворота стали не только Золотыми, они превратились в триумфальную арку, начальной точкой вступления победоносных императоров, позднее василевсов, в собственную столицу. Отсюда по улице Меса в центр города во время празднования военных побед и других торжеств двигалось множество воинов и слуг с трофеями и пленными, следуя за своим автократором под дождем цветочных лепестков, под аплодисменты и приветственные крики торжествующих горожан.

Как торжественные, Золотые ворота принимали самых знатных гостей и самых нужных послов. Даже таких, как папские легаты. Принимали они и самого папу римского Константина [205] . Последний раз триумфально через Золотые ворота вошел в Константинополь Михаила VIII Палеолог[206] в 1261 году после освобождения города от латинской оккупации.

С тех времен уже около сотни лет триумфальных шествий не проводилось. После владычества рыцарей Запада Золотые ворота утратили свой блеск и пышность. Разворованная и частично разрушенная башня лишь в памяти народа оставалась Золотой, но, как хорошо продуманная и устроенная проездная башня, привлекла пристальное внимание императорствующего Иоанна Кантакузана еще в первые дни нахождения на троне в целях укрепления его позиций в столице. Тогда василевс приказал усилить знаменитую башню верными войсками, отстроить и укрепить.

Если отстроить и укрепить удалось достаточно быстро и умело, то с гарнизоном, как в целом и по всему городу, было слишком сложно. Собственно византийских войск почти не осталось. Наемники были дороги и оттого малочисленны. Сажать в самый удобный вход и выход города кого-либо, а тем более ненадежных было не только опасно, но и губительно. И тогда пред глазами василевса предстал Никифор, тогда еще помощник эпарха Константинополя. Он принес не только весть о том чуде, что послал Господь в образе трех галер набитых рыцарями и их воинами из Каталонии, но и то, что их защита василевсу, городу и империи не будет стоить ни единого нуммия [206] . Более того, каталонцы согласились охранять южную часть внешней стены, а главное – Золотые ворота! через которые так удобно вводить и выводить войска, а так же, если, не приведи Господь, придется вывозить казну и двор.

* * *

Скучно. Ох, и скучно прошел день. Так же скучно, как и вчера, и позавчера, и все это скучное время. И зачем же он покинул свои леса и горы, в которых так приятно и полезно охотиться? Зачем обменял свой удобный и надежный замок с коврами и гобеленами, с огромным камином и с приятными росписями на оштукатуренных стенах на голые камни и сильные сквозняки почерневшей башни? А главное – была ли необходимость спешить сюда, оставив прекрасную девушку без внимания, поддержки и… любви?

Да! Да! Любви. Теперь он уверен в этом. Ведь у него было так много времени, чтобы все понять и осознать. Это совсем не детский порыв быть непременно рядом, не юношеское желание любой ценой увидеть предмет страсти, это твердое мужское осознание необходимости того, что любимая важнее пищи и вина, но в отличие от них должна присутствовать не несколько раз в день, а постоянно. И не только в сердце и в душе. Куда важнее и нужнее пред глазами, на расстоянии прикосновения, в одном глотке воздуха.

Он закрыл глаза и постарался в памяти, как можно отчетливее, воссоздать любимое лицо, но громкий голос друга и брата по оружию прервал его интересное занятие:

– Рамон, солнце садится.

– Да. Верно, – согласился он и, чтобы не обеспокоить друга изменившимся от досады лицом, отвернулся в сторону садов и виноградников, что в изобилии тянулись от городских стен на запад.

Рамон так и не успел воссоздать портретный образ любимой и оттого резче и громче чем обычно отдал приказ:

– Факела зажечь! Поднять на шест предупредительный знак! Готовиться к закрытию ворот!

Почувствовав спиной недоуменный взгляд друга, Рамон смягчил голос:

– Что я здесь делаю, мой дорогой Райнольд?

– Исполняем рыцарский долг, – не задумавшись, ответил друг и пожал плечами.

– Рыцарский долг велит настигнуть врага на поле боя, сразить его и преподнести даме своего сердца доказательства своей победы. А мы… Мы всего лишь привратники чужого города. Открыть – закрыть ворота. Проходите… А теперь не проходите – солнце садится – ворота закрываются. Скучно и грустно от такого рыцарского долга.

– А я тебе говорил, что это совсем не наше дело защищать византийцев. Но ты же и слушать не желал меня. Все твердил и твердил: наконец-то окропим свои мечи османской кровью!

– И это тоже… А еще мне желалось стать в ряды своих братьев рыцарей, прибывших из самой Каталонии. Это родина наших предков – земля, рождающая истинных рыцарей.

– Верно. Но для этого ты оставил Грету. Прости меня, но мне больно смотреть на то, как ты извел себя за эти месяцы разлуки с ней.

– Грета… Моя дорогая Грета…

Рамон посмотрел на свою руку. На руку, на которой уже давно зажили следы от того пламени, который он сбил с пылающих одежд любимой в том селении Эпира, когда Грета, вопреки здравого смысла бросилась спасать дома полудиких горцев от пожарища. Смелая девушка. Бесстрашная. И с добрым-добрым сердцем истинной христианки. А потом она лечила эту самую руку рыцаря своими чудодейственными мазями. Но более целебными были ее руки – нежные, заботливые, ставшие для Рамона более родными, чем руки покойной матери. Эти же милые, родные руки с трепетом и благодарностью потом приняли от рыцаря Рамона Мунтанери кубок из золота с драгоценными камнями. Тот самый кубок, что достался умелому рыцарю во время его успешного выступления на рыцарском турнире, устроенным королем сербов Стефаном Душаном в столице Эпира Арте. Как мило она прикрыла глаза! Как умилительно румянцем покрылись ее щечки! Как задрожала она всем телом! И все это не от ценного подарка, а от того, что его преподнес дорогой ее сердцу рыцарь.

О, Господи, как хорошо им было в замке на склонах Гимета! Тихие, долгие беседы, дружеский смех, веселые игры. А еще горные прогулки.

Малолесистые склоны Гимета – царство цветов, над которыми натужно жужжат дикие пчелы. Мед этих пчел самый сладкий и лечебный из большого ряда развитого в Аттике пчеловодства. Но одно дела встроенные в дуплах деревьев и отдельно стоящие ульи, за которыми денно и нощно следят потомственные пчеловоды. Другое – найти среди лугового ковра цветов большую яму, наполненную до краев пахучим медом, спрятанный там дикими пчелами. На такую счастливую находку Рамону и Грете удалось наткнуться во время их частых прогулок в окрестностях замка, построенного еще знаменитым дедом, также носившим имя Рамона Мунтанери. То-то было радости и веселья! Как счастливо кружила, танцевала и смеялась Грета! Милая, добрая Грета.

После отъезда Рамона, его друга Райнольда и двух десятков воинов хозяин замка Мунтанери строго настрого запретил Грете покидать стены крепости. Эта строгость должна уберечь девушку от всякой неожиданности. Чтобы смягчить это заточение, Рамон велел всем оставшимся в замке беспрекословно подчиняться приказам Грете, как новой хозяйке замка. Оставшиеся слуги, ремесленники, воины, их женщины и дети с радостью восприняли этот приказ. Им по душе пришлась простота и добродушие девушки, которая сама доила коров, а потом из своих рук поила им малышей. Все эти люди с готовностью откликнулись на желание новой хозяйки привести в порядок старый сад и устроить внешние загоны для мелкого скота. Остается надеяться, что поглощенная работой Грета, не имеет времени на ту скуку, что уже добралась до самого сердца Рамона.