Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1915 год. Апогей - читать онлайн книгу. Автор: Олег Айрапетов cтр.№ 43

Вскоре после назначения генерала М. В. Алексеева главнокомандующим Северо-Западным фронтом в Седлеце состоялось совещание великого князя с главнокомандующими113. Необходимо отметить, что поддержка Николая Николаевича имела определенное значение для М. В. Алексеева. В глазах гвардейского генералитета он по-прежнему, как и перед войной, не имел достаточного влияния. Начальник штаба Северо-Западного фронта генерал А. А. Гулевич (бывший командир Преображенского полка), который находился со своим непосредственным начальником в весьма сложных отношениях из-за того, что тот прекратил считаться с кем-либо, кроме М. С. Пустовойтенко и В. Е. Борисова, заявил, что М. В. Алексеев после отставки станет «ничто», тогда как он и после отставки останется Гулевичем114.

Правда, М. В. Алексеев не придавал этому особенного внимания и верный своей привычке командования мало считался со своей «правой рукой». Тем не менее поддержка Верховного главнокомандующего объективно усиливала его позиции. 18 апреля (1 мая) 1915 г. Николай Николаевич (младший) прикомандировал к штабу М. В. Алексеева генерала Ф. Ф. Палицына, который через неделю прибыл в Седлец. Великий князь волновался: командование Юго-Западного фронта в лице генералов Н. И. Иванова и В. М. Драгомирова утратило веру в победу и нуждалось в постоянной поддержке. В отличие от них в штабе Северо-Западного фронта царила спокойная, рабочая атмосфера, германо-австрийское наступление не вызвало паники, но о собственном движении вперед уже никто не говорил. Тем не менее командование фронта ставило своей главной задачей разгром немцев, считая, что потери немцев быстрее приведут их к критической точке, и готово было ради этого на любые жертвы. В начале мая М. В. Алексеев еще надеялся, что немцев остановят в предгорьях Карпат и на Сане115.

Германская армия продолжала наступать со средним темпом 10 км в сутки, наши войска несли чрезвычайно тяжелые потери1. Сложное военное положение фронта усугубилось необходимостью для его командования учитывать политические последствия своих действий. Так как пребывание императора в Галиции сопровождалось заявлениями о «нераздельной Руси», оставление ее практически сразу после посещения Николаем II создавало крайне неблагоприятный для правительства контекст. А. И. Верховский вспоминал: «Туда, где вступила нога «венценосца», войска Иванова не могли допустить прихода врага, и командование провозгласило лозунг: «Ни пяди земли неприятелю». Он был всецело поддержан главнокомандующим, мечтавшим о наступлении на Вену»2.

После Горлице, разумеется, в организации армии выявились многочисленные недостатки, за которые, естественно, отвечал уже только военный министр. Практически все ее сильные стороны, по мнению либеральной оппозиции, были созданы в результате работы Думы. Конечно, подобного рода смысловой переворот не мог произойти сразу. Необходимо было осознать размеры происходивших на Юго-Западном фронте событий. А. И. Гучков как главный военный эксперт общественности не смог сделать этого. 26 апреля (9 мая) он прибыл в Петроград с Юго-Западного фронта и дал интервью о своих впечатлениях от Львова, Перемышля и передовой: «Впечатление от поездки осталось чрезвычайно благоприятное. Я должен заметить, что наше военное положение, которое мы сейчас занимаем на Карпатах, вполне удовлетворительно и не вызывает никаких опасений»3.

Вскоре эта убежденность была забыта, но зато по мере того, как русские армии отходили назад, вновь оживала тема шпионов и предателей, направленная прежде всего против военного министра. 29 апреля (12 мая) на приеме в Царском Селе великий князь Андрей Владимирович затронул эту проблему: «…вообще против Сухомлинова ведется страшная кабала. Все его обвиняют, и это крайне несправедливо, так как он все же много сделал для армии. Я спросил у Государя, слыхал ли он про эту кабалу. «Кому ты это говоришь, знаю и слишком хорошо, но в обиду его не дам и скорее сам восстану за него, но его не тронут. Завистников у него очень много. Хотели его вмешать в дело Мясоедова, но это им не удастся»4. Между тем газета А. И. Гучкова продолжала развивать мясоедовскую историю, намекая пока только на то, что тот оказывал услуги женам высокопоставленных чиновников в перевозке контрабанды через границу5.

Общественность действовала не только через прессу. В первые дни австро-германского наступления под Горлице в Ставку приехал М. В. Родзянко. Его целью было добиться от Николая Николаевича поддержки для создания Особого совещания по снабжению армии, в состав которого должны были войти и представители общественности. Настроение в Ставке, по словам председателя Думы, было подавленным. Уже стало ясно, что наступление в Карпатах провалилось. М. В. Родзянко уговаривал великого князя «не только говорить, но и требовать» изменений в правительстве, имея в виду Н. А. Маклакова, В. К. Саблера, И. Г Щегловитова и В. А. Сухомлинова6. Вместе с М. В. Родзянко Барановичи посетили единомышленники – банкиры и предприниматели В. П. Литвинов-Фалинский, А. И. Вышнеградский и А. И. Путилов. В результате обсуждения проекта председатель Государственной думы получил возможность сделать доклад императору о предлагаемом новом органе по организации работы промышленности7.

Николай Николаевич и сам поддерживал такого рода планы и воспользовался для их реализации приездом Николая II в Барановичи. Это, безусловно, никак не способствовало нормальной работе Ставки, равнявшейся на своего главу. 3 (16) мая 1915 г. Ф. Ф. Палицын записал в своем дневнике: «Живя здесь (то есть в Барановичах. – А. О.) несколько дней, соприкасаясь с верхами Штаба и Генеральным штабом, не вижу влияния Генерального штаба в Ставке; не вижу такового и на местах. Есть канцелярии, но это инструмент для ведения борьбы негодный. Военная работа, сосредоточенная в Генеральном штабе, есть работа людей, делающих одно дело, совместно заботящихся об его осуществлении, устраняющих препятствия, заботящихся об удовлетворении нужд и предвидящих их. Это не работа канцелярии, ожидающей входящей, а дружная работа людей, руководимых своим начальником штаба, который должен быть живым центром этой созидательной работы»8. Но созидательной работы в Барановичах в это время не было.

В Ставке метались из стороны в сторону и все более обращали внимание на положение в глубоком тылу. Там разворачивалась волна германофобии, которая вскоре завершилась весьма прискорбными событиями. Еще в начале войны контрразведка предприняла ряд разумных мер по запрету филиалов пангерманских обществ, прежде всего в Остзейском крае. Без сомнения, часть немецкого дворянства симпатизировала своей праматери и даже покинула пределы России, вступив в райхсвер9. Однако лекарство, на мой взгляд, оказалось гораздо хуже болезни. «Администрация свирепствовала вовсю, – вспоминал депутат IV Государственной думы С. И. Шидловский, – и изгоняла без всякого повода каждого, кто только мог быть заподозрен в прикосновенности к немецкой национальности, и много было совершено при этом вопиющих несправедливостей. Каждый администратор старался найти у себя немца и изгнать его»10. Причины для подозрительности и недовольства были.

В Курляндской, Рижской и Эстляндской губерниях весьма активно действовали различные немецкие просветительские общества, в немецких школах насаждались идеи превосходства германской культуры над всем остальным миром вообще и над славянами и русскими в частности; в фирмах и поместьях, принадлежащих русским немцам, работали немецкие и австро-венгерские подданные и т. п.11 Разумеется, с подобным положением дел нельзя было мириться. Невозможно было и сохранить свободу финансовой деятельности для предприятий, принадлежавших австро-германскому капиталу, и оставить в неприкосновенности достаточно высокий статус многих его представителей в России. Правительство постепенно вводило меры, направленные против них.