Триада: Кружение. Врачебница. Детский сад - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Чепкасов cтр.№ 35

* * *

Был тихий час, когда Женя, проснувшись и увидев белый потолок, прошептал Иисусову молитву.

На простыне под мальчиком и на пододеяльнике над мальчиком стояли сивые штампы; штампов на наволочке не было. От долгого смотрения вверх после пробуждения у Жени потекли слезы – такое случается с задумчивыми людьми и в более позднем возрасте. Одна слезинка щекочуще проползла по скуле и впиталась в наволочку, а другую Женя, не утерпев, смазал.

Он лежал на крайней кровати и, повернувшись на бок, увидел остальные одиннадцать, стоящие впритык и образующие сонный кроватный ряд. Дети явно спали, и сказочная тишина пульсировала от их легкого слаженного дыхания. Ни воспитательницы, ни нянечки поблизости не было.

Женя впервые проснулся так – посреди тихого часа, в сонном царстве; он прислушивался, прислушивался, и ему становилось жутко и весело. Зажмурившись и снова открыв глаза, он зачем-то принялся дышать в ритм со всеми, а это было сложно: не хватало воздуха, но Женя боялся нарушить пульс тишины и дышал в лад.

И вдруг с мальчиком начало происходить нечто странное: вздохнув в очередной раз, он вспомнил, что раньше, когда еще не мог говорить, он постоянно слышал пульс тишины, даже если тихо и не было. Тогда он понимал грандиозную важность этого пульса, понимал, что взрослые ничего подобного не слышат, жалел их и совсем не хотел учиться разговаривать. Выдохнув и вздохнув вновь, Женя почувствовал, что его глаза, совсем недавно высохшие, мгновенно помокрели, и ему вспомнилась еще одна часть величайшей тайны, открытой младенцам. Ему вспомнилось то, что он видел раньше, когда еще не мог говорить, – то, за чем он внимательно наблюдал тогда и чего не опишешь словами.

Женя выдохнул, но вздохнуть не смог: он забился в тихой и сладостной истерике – настолько тихой, что никто не услышал и не проснулся; настолько сладостной, что хотелось рыдать вечно. Отрыдавшись, он забыл всё, о чем вспомнил, – осталось лишь ощущение гигантской потери и понимание, что так и должно быть. И еще появилось забавное желание – спуститься на пол и по-пластунски проползти под кроватями. Под всей дюжиной стоящих впритык кроватей. Туда и обратно.

Ни воспитательницы, ни нянечки поблизости не было. Дети явно спали, и сказочная тишина пульсировала от их легкого слаженного дыхания. Женя в трусиках и маечке бесшумно выскользнул из пространства между проштампованными простыней и пододеяльником, распластался по прохладному линолеуму и уполз под свою кровать.

Реликтовые кровати назывались раскладушками, но не следует путать их с привычными конструкциями из прочной материи, пружин и изогнутых алюминиевых трубок. Детсадовские раскладушки были низенькими деревянными кроватями, массивные ножки которых подгибались к брюху, как шасси самолетов, что позволяло кроватям стоять аккуратными штабелями в близлежащем чулане. В том же чулане до и после тихого часа помещались матрасы, подушки и стопочки постельного белья.

Итак, Женя оказался в темном подкроватном коридоре, окаймляемом полосами мутного сумеречного света. Конец коридора освещался столь же мутно и сумеречно, только ограды из толстых кроватных ножек там не было. Пока глаза Жени привыкали к темноте, он вспоминал, что вокруг него – светлая комната с высоким белым потолком, а еще выше – небо с сияющим солнцем, а еще выше… Женя заплакал благодарными радостными слезами и пополз, пополз, пополз!..

Он прополз свой путь и вернулся назад. Линолеум был гладок и прохладен. На освещенном его участке перед самым вылазом виднелась черная неотдираемая бляшка затоптанной жвачки. Женя выбрался из-под кровати и сразу же юркнул под одеяло, но прежде он зажмурился от света.

«И когда просыпаешься – жмуришься. И на улицу когда выходишь – жмуришься, – подумал мальчик, засыпая в теплом пододеяльном пространстве. – И после смерти будем жмуриться».

Когда Женю разбудили, кто-то из детей, увидев его распухшее от слез лицо, назвал мальчика нюней и язвительно поинтересовался, не описался ли он.

Кухонный стол был густо усеян хлебными крошками, а в центре вздымалась полуторалитровая пластиковая бутылка пива, опорожненная наполовину. Хлебные крошки встречались как свежие, так и достигшие многодневной окаменелости, и Гена увлеченно топал по ним средним пальцем правой руки, гадая, какая из крошек разлепёшится по мелкокрапчатой поверхности стола, а какая вопьется в подушечку.

– Задолбал! – изрек Артурка, породив перед тем неслыханно длинную паузу – чуть ли не в полминуты. – Допивай давай.

Гена встрепенулся и одним глотком допил то, что оставалось в пузатенькой чайной чашке. Разлив пиво, Артурка продолжил рассказ о приятностях и неприятностях, случавшихся между ним и его девушкой, и о последней ссоре.

«И что за манера – жить наизнанку? – чуть неприязненно подумал Гена. – Какое мне дело, что у них родинки на теле на одних и тех же местах?»

– Ну вот, я тебе всё рассказал, – заключил Артурка. – Специально держался только фактов. Теперь ответь, что мне делать. Как ты скажешь, так и будет.

– Приехали! – ухмыльнулся Гена. – Ничего я тебе не скажу – делай как знаешь. Твоя жизнь. По-моему, люди вообще не имеют права влиять друг на друга – разве что случайно…

– Это я всё понимаю прекрасно, – живо перебил Артурка – перебил не только фразой, но и взглядом, и слишком читаемой гримасой (кстати, пластичностью лица он сильно напоминал мима). – Я всё это прекрасно понимаю. Ты уже говорил, что ты по жизни наблюдатель, а не участник. Я знал, что ты мне так ответишь, но ты ведь чище меня: ты девственник. А с позиции той первозданной чистоты о многих вещах можно судить вернее, чем когда уже коснешься их.

Пауза, молчаливое ожидание ответа или аплодисментов.

Давно смирившись с бесцеремонностью приятеля, Гена никак не отреагировал на «девственника», но усмехнулся глубокой последней фразе.

– Моя же мысль, только в другом словесном оформлении… Гнусный плагиатор!

– Ну как же!

– Гнусный, – безапелляционно повторил Гена. – Мне сейчас хорошее сравнение в голову пришло по поводу той мысли. Представь себе: компьютер, монитор, мышка. Это твоя вселенная. И у каждого человека своя вселенная с теми же атрибутами. Ты родился – включился компьютер и на мониторе появился список каталогов. Задача твоя – выбирать и щелкать мышкой. Щелкнул – и перед тобой новый перечень: выбирай. Беда в том, что в нашем метафорическом компьютере нет пути назад, и с каждым новым выбором вселенная всё уменьшается, уменьшается… В конце концов люди натыкаются на файл с игрушкой: умной, глупой, сложной, простой – не важно. Важно то, что выбирать больше не из чего. Это означает, что человек окончательно повзрослел.

– Любопытно. Ну а ты что делаешь?

– Я… Я стараюсь как можно реже щелкать мышкой. Я просто просматриваю перечень каталогов и пытаюсь понять, что в них. В принципе, такое понимание возможно, ведь каталоги как-то озаглавлены, а я – человек достаточно эрудированный. Но изначальный перечень всё-таки уже позади, и мне остается только предполагать, что если увидеть его, внимательно рассмотреть и подумать, то можно понять или вспомнить замысел Программиста.