Нашествие чужих. Почему к власти приходят враги - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шамбаров cтр.№ 103

Комендант киевской ГубЧК Михайлов, холеный и изящный тип, «развлекался» иным образом. Он отбирал красивых женщин и девушек, в лунные ясные ночи выпускал их обнаженными в сад и охотился на них с револьвером [52]. Сохранились и другие свидетельства о подобных «охотах». В Москве приговоренных выталкивали с грузовика в Серебряном Бору и стреляли по бегущим. Французская писательница-коммунистка Одетта Кен, приехавшая в Россию, но арестованная по недоразумению в Петрограде, сообщала, как ночью из камеры взяли два десятка «контрреволюционерок». «Вскоре послышались нечеловеческие крики, и заключенные увидели в окно, выходящее во двор, всех этих 20 женщин, посаженных голыми на дроги. Их отвезли в поле и приказали бежать, гарантируя тем, кто прибежит первыми, что они не будут расстреляны. Затем они были все перебиты».

Кроме стационарных боен действовали и разъездные. Один из кочующих карательных отрядов возглавлял М. С. Кедров, проводивший то «административно-оперативные», то «военно-революционные» ревизии, сводившиеся к кровопролитию. При его визите в Воронеж было расстреляно около тысячи человек (хотя Воронежская ЧК и без него мягкостью не отличалась — здесь приговоренных катали с горы в бочках, утыканных гвоздями, выжигали на лбу звезду, священникам надевали венки из колючей проволоки). Особое «пристрастие» Кедров питал к детям, сотнями присылал с фронтов в Бутырки мальчиков и девочек 8–14 лет, которых объявил «шпионами». Устраивал и сам детские расстрелы в Вологде, Рыбинске. В Ярославле провел кампанию по уничтожению гимназистов — их отлавливали по форменным фуражкам, а когда они перестали носить столь опасный головной убор, вычисляли по рубчику на прическе, оставшемуся от фуражки. Самое деятельное участие в этих расправах принимала жена Кедрова, бывший фельдшер Ревекка Пластинина (Майзель). Она проводила допросы у себя в жилом вагоне, и оттуда доносились крики истязуемых. Потом выводила из вагона и собственноручно расстреливала, уничтожив только в Вологде 100 человек.

По деревням не прекращались безобразия продотрядов. Причем для действий против крестьян обычные красноармейцы не годились, и путем «естественного отбора» в продотрядах оказывалась самая отпетая шваль. Для продовольственных операций проводились также мобилизации местных коммунистов — это называлось «боевым крещением партячеек». Привлекались и латышские отряды. В Вологодской губернии для получения хлеба крестьян запирали раздетыми в холодные подвалы, пороли шомполами. В Костромской — секли плетьми из проволоки. В Ветлужском и Варнавинском уездах, когда приезжало начальство, весь сход ставили на колени, иногда тоже пороли, указывалось: «Всыпьте им, пусть помнят советскую власть!» Повсеместно брали и расстреливали заложников. В Хвалынском уезде продотряд, приехав в деревню, первым делом заставлял истопить баню и привести самых красивых девушек. И приводили — от этого зависела судьба всех сельчан.

Когда не подчинялись, поднимали восстания, бывало еще круче. Ряд примеров приводит записка эсеров, поданная в ноябре 1919 г. в Совнарком. В Спасском уезде карательный отряд устраивал поголовные порки и публичные казни с сотнями расстрелянных. В Кирсановском уезде арестованных крестьян запирали в хлеву с голодным хряком. В Моршанском — села сносились артогнем, имущество грабили, жителей расстреливали, некоторых арестованных зарывали живьем. В Пичаевском — сжигали каждый десятый двор, насиловали женщин [103]. Как писал левый эсер Штейнберг, в Шацком уезде в связи с эпидемией испанки крестьяне решили провести крестный ход с местной чудотворной иконой Пресвятой Богородицы. Власти арестовали и священников, и икону. И люди пошли скопом выручать святыню. По ним открыли огонь — «пулемет косит по рядам, а они идут, ничего не видят, по трупам, по раненым, лезут напролом, глаза страшные, матери детей вперед; кричат: Матушка, заступница, спаси, помилуй, все за тебя ляжем!»

По оценкам деникинской комиссии по расследованию большевистских преступлений, только за 1918–1919 гг. и только в результате террора — без учета военных потерь, эпидемий, голода, в России было уничтожено 1 миллион 700 тысяч человек. Конечно, эти данные не могут быть точными, они приблизительны. Но масштабы трагедии они отражают, и порядок цифр говорит сам за себя. Было ли об этом известно на Западе? Да, было. Материалы той же деникинской комиссии Рерберга предназначались для союзников, для «мировой общественности». Об ужасах в Киеве Росийский Центральный комитет Красного Креста доложил не куда-нибудь, а в Женеву, в Международный комитет этой организации. Об этом доносили на родину консулы, союзные представители при белых армиях. Люди, чудом спасшиеся из лап советских карательных органов и попавшие за границу, первым делом стремились «бить в колокола», рассказать о кошмаре. Но Запад предпочел все это «не услышать». И «общественное мнение» уничтожением русских людей ничуть не озаботилось.

Попытки белогвардейцев опереться на союз с Антантой имели еще одно пагубное для них последствие. Они давали для советской пропаганды прекрасный повод играть на обычных патриотических чувствах. Призывать людей в Красную армию для борьбы с чужеземными «хищниками» — ну и с их «наймитами». Хотя связи самих большевиков с Западом не только не прерывались, а крепли и расширялись. Только среди рабочих, крестьян, красноармейцев, естественно, не афишировались.

В Нью-Йорке уже в 1919 г. было создано «Советское бюро» — неофициальное торговое, пропагандистское и дипломатическое представительство в США. Причем в составе его очутились многие наши «старые знакомые». Возглавил его Людвиг Мартенс — вице-президент фирмы «Вайнберг и Познер». (Той самой, которая располагалась на Бродвее-120, сотрудничала с братьями Вайнштейнами, Рейли, Вайсманом. Хотя, повторюсь, я не знаю доподлинно, был ли этот Познер дедушкой телеведущего Познера). Видными деятелями «Совбюро» были также Григорий Вайнштейн — бывший работодатель Троцкого, Юрий Ломоносов — бывший замминистра путей сообщения, загнавший царский поезд в Псков, Людвиг Лоре — бывший резидент германской разведки в Нью-Йорке. Начальником финансового отдела «Совбюро» стал Джулиус Хаммер — главный покровитель Троцкого в период пребывания в США, а пресс-секретарем — Кеннет Дюран. Бывший адъютант полковника Хауса [139]. Словом, опять напрашивается фраза: «тесен мир». «Совбюро» начало издавать свой официальный орган «Советская Россия», развернув пропагандистскую кампанию против Колчака и Деникина.

Себя столь уважаемые сотрудники не обижали. В то время как в настоящей Советской России люди пухли с голоду и ели конину, их американские «коллеги» установили себе оклады, доходившие до 4 тыс. долларов (напомню, для оценки по нынешнему курсу надо умножить на 20). Откуда брались деньги? Часть пересылалась через специальных курьеров. Одним из них был, кстати, журналист-шпион Рид. А в марте 1919 г. значительные суммы на имя Ломоносова переводились через американскую дипломатическую миссию в Стокгольме, переписку по данному поводу вел исполняющий обязанности госсекретаря США Уильям Филипс [139].

Далеко не все американцы были в восторге от создания «Совбюро». В июне представители комитета Ласка штата Нью-Йорк устроили обыск в офисе этой организации, при котором была выявлена переписка со многими банкирами и бизнесменами — почти с тысячей фирм! А отчет Скотланд-Ярда от 14 июля 1919 г. отмечал, что «Совбюро» получало финансовую поддержку не только из Советской России, но и от «ряда старых российских фирм», а также от компании Моргана «Гаранти Траст», «хотя последняя отрицала, что финансирует организацию Мартенса».