Консул Содружества - читать онлайн книгу. Автор: Александр Зорич cтр.№ 71

Спросил – и наивно так на Эверта посмотрел. А он в точности скопировал мой невинный взгляд и грустно ответил:

– Это просто совершенно другая логика. Логика, в которой нет места штурмовой пехоте. И аналитической разведке тоже места нет.

Так и поговорили. О Цолькине.

Ясное дело, мы оба очень обрадовались, когда добрались до картинок более забавных и менее информативных…

От самой земли вверх, покуда хватал глаз, тянулось нечто вроде таблицы. В таблице было три столбца. В первом столбце, самом узком, имелись множественные сочетания палочек, раковин и точечек.

– Это цифры. Одна точка означает единицу или число, которое кратно двадцати. Горизонтальная черточка – это пятерка, раковина – это ноль…

– Ну-ну… – промямлил я.

От этих ракушек и точечек у меня рябило в глазах. А вот во втором столбце я приметил нечто позабористей ракушек и точечек. Именно – портрет ската собственной персоной.

– Что думаешь, Сережа? Здесь нарисован кроверн? – нахмурив брови, спросил Вальдо.

– Он самый, – ответил я.

– А что же тогда значит вот это? Во втором столбце?

Я всмотрелся. Кроверн, под ним еще один кроверн, под ним еще один кроверн, под ним два. Потом из двух снова получается один, потом еще один и так далее. Я насчитал двенадцать кровернов между двумя парами.

Более всего второй столбец был похож на ветку генеалогического дерева. От одного кроверна к другому следовали пунктиры наподобие следов.

– Генеалогическое дерево, говоришь? – Вальдо на минуту задумался. – Да откуда им знать его – генеалогическое дерево каких-то кровернских аристократов?! Если только у кровернов вообще есть аристократия!

«А откуда им было знать галактические константы, которые они запихали в свой Цолькин?» – подумал тогда я, но промолчал.

– А это что тогда, по-твоему, в третьем столбце?

У меня уже мозги кипели от наблюдений и размышлений. Но я не подал виду. На самом деле, в кои-то веки образованный капитан Вальдо держал меня за равного!

В том самом третьем столбце сам черт ногу сломит. Напротив каждого кроверна было втиснуто по тринадцать рисунков. Или, как изъяснялся Вальдо, пиктограмм.

Рядом с самым жирненьким кроверном я приметил сцену, изображающую горящий город, двух дерущихся рептилий, человека, строящего стену, и много чего другого. Еще помню кроверна с цепью перевернутых треугольников и кроверна с руками. Тринадцать рук, по-разному согнутых и с разными комбинациями из пальцев. Был среди них, кстати, и банальный кукиш.

А рядом с парой кровернов (папа и мама, что ли?) – в самом низу – были нарисованы две раздельные группы рисунков. В первой были тучка, извержение вулкана и нечто вроде дороги, которая вела от горы до неба. А во второй группе – переплетенные колечки. Примерно как олимпийские. Только было их семь штук: в верхнем ряду два, в среднем – три, в нижнем – еще два.

Рисунок был совсем свежим – по крайней мере пыли на нем скопилось гораздо меньше, чем на тех, которые находились выше. И краски еще не успели потускнеть.

«Странные фантазии все-таки у этих Воинов Обновления», – подумал я.

– Как вам, сениор Вальдо, нравится эта парочка скатов, которые… – Но не успел я окончить свою мысль, как нашим вниманием завладела Тайша.

– Эй, господа искусствоведы, хозяева возвращаются! – сообщила она.

И в самом деле: по ступеням, ведущим к подножию пирамиды, степенно спускались наши новые знакомцы. Только без тазика. Лица у всех были постными и сосредоточенными. Одна Шканиль сияла, словно бы ее только что причислили к лику бессмертных. Неужто кровушки полакать дали?

– Жертва принята, – произнес Хозяин Слов.

– Вы были искренни, когда давали кровь, – сказал Хозяин Действий.

– И теперь мы знаем, зачем вы здесь, – промолвил Хозяин Страха.

– Нам показали, что делать с вами, – добавил Хозяин Мысли.

– Боги были милостивы к нам. Ибо среди вас – Прикасавшийся к Вукуб-Цикин, – окончил этот безумный отчет о проделанной работе Вок, он же Хозяин Намерений.

– И кто же этот счастливчик? – не удержался я.

– Это ты, молодой воин, – замогильным голосом промолвил Вок.

Правда, в выражении его лица мне почудилось нечто вроде благоговения. Осталось только выяснить, что это за херня такая – Вукуб-Цикин…

Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил.

Ф.М. Достоевский

На груди Кокамеля, Хозяина Страха, была закреплена бомба. Плоская темно-серая пластиковая коробка с ушками по углам.

К ушкам крепились ремни, при помощи которых коробку можно было повесить на спину или грудь диверсанта так, что она полностью скрывалась под одеждой. Если не присматриваться, заметить бомбу было непросто.

Собственно, бомбу эту нам аборигены продемонстрировали мельком, объяснили, что да как, после чего она скрылась под просторной курткой-дождевиком Кокамеля.

Я не специалист по армейским подрывным спецсредствам. У нас по ним была только пара ознакомительных занятий. И все-таки я знал, что такая бомба, а точнее, целое семейство бомб различного калибра и комплектации называется «Циклон».

Это отнюдь не «устаревшие», а самые что ни на есть свежеразработанные устройства, которые предназначены для нанесения фатального ущерба крупным целям. Например, если бы средненький такой «Циклон» (скажем, модификации 2 Bat) был подложен кем-то внутрь аварийного контура Копей Даунинга, то могущества боеприпаса хватило бы, чтобы в образовавшуюся воронку провалился весь надземный заводской комплекс.

Одним словом, это была чертовски дорогая и мощная штука. Как ее занесло на Грин, в лапы этих буйных психов, я не знал и знать не хотел. И с большим удовольствием обменял бы разгадку этой паршивой загадки на то, чтобы никогда не встречаться с Эвертом Вальдо и не слышать ни о каком Грине.

Правила игры были простыми и жестокими.

Если мы попытаемся подать сигнал тревоги на «Юнгер» – бомба будет взорвана без промедления. То, что при этом вместе с нами и нашим катером в молекулярную пыль превратится и вся банда из девяти сумасшедших Воинов Обновления, их главаря совершенно не смущало.

– Смерть неизбежна, – заметил по этому поводу Вок. – А потому нам нет нужды о ней беспокоиться. Смерть будет рада прийти, если только вы ее позовете.

С моей точки зрения, подобное объяснение было самым невнятным из всех, слышанных мною когда-либо. Но недаром Вок назывался у них Хозяином Намерений. Его ясный, отнюдь не «безразличный к происходящему», а наоборот, внимательный, любопытствующий взор говорил о том, что с головой у него лады.