Батальон смерти - читать онлайн книгу. Автор: Мария Бочкарева cтр.№ 71

– Здесь!

– Раздевайся!

Приказ обескуражил меня. Я стояла не двигаясь.

Ко мне подошли солдаты, подтолкнули к выходу и повторили приказ несколько раз. Я наконец поняла, что́ от меня требуют, и стала раздеваться.

Вслед за мной вызвали старого генерала и еще нескольких офицеров. Каждому из них приказали снять мундир и остаться в исподнем.

Большевикам была нужна любая военная форма, а это был самый простой и дешевый способ приобретения.

Слезы ручьем текли по моим щекам. Старый генерал стоял рядом со мной.

– Не плачьте! – успокаивал он. – Мы умрем вместе.

Далеко не все пленные оказались в нашей группе. Оставшиеся расцеловали меня на прощание. Какое сердце выдержало бы эту сцену расставания!

– Через час или два придут за нами, – говорили они, подбадривая нас.

Я разулась, сняла с шеи образок и, прижав его к груди, упала перед ним на колени.

– Почему я должна принять такую смерть? Три года я терпела испытания и лишения, защищая свое Отечество. И такой позорный конец – вся награда за это? Помилосердствуй, Пресвятая Дева! Если не ради рабы Твоей Марии, то ради моей несчастной матери и престарелого отца! Помилосердствуй! – кричала я.

Тут я совсем обезумела и впала в истерику. Немного погодя какой-то офицер подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал:

– Вы русский офицер. Мы умираем за правое дело. Будьте мужественны и примите смерть достойно, как подобает офицеру!

Я сделала над собой сверхчеловеческое усилие, чтобы прекратить рыдания и успокоиться. Потом поднялась и объявила конвоирам:

– Я готова.

Нас вывели из вагона в нижнем белье. Поблизости находилось место бойни, где были свалены в кучу сотни трупов. Когда мы подходили к этому месту, появился с торжествующим видом Пугачев. Он возглавлял расстрельную команду примерно из ста человек – матросов, солдат и других красногвардейцев.

Окружив плотным кольцом, нас повели к небольшому пригорку и поставили в линию спиной к возвышению. Позади и перед нами, слева и справа, а также у самых наших ног лежали трупы – по меньшей мере тысяча. Это был ужас из ужасов. Запах от разложившихся трупов душил, сжимая горло. А на палачей он, по-видимому, не очень действовал. Они к нему привыкли.

Меня поставили с краю шеренги, рядом со старым генералом. Нас было двадцать человек.

– Ждем комиссию, – объяснил Пугачев задержку в процедуре.

– Как приятно! – говорил он, потирая руки и смеясь. – У нас сегодня женщина.

– Ах да, – как бы между прочим вспомнил он, обращаясь ко всем. – Можете попросить, чтобы ваши тела переслали родным для захоронения, если вы того желаете, и написать письма домой. Можете попросить и о других милостях.

Тревога ожидания казалась столь же жуткой, как и все здесь. Лица офицеров выражали ненависть к этому извергу Пугачеву. Никогда в жизни я не встречала более извращенного и кровожадного человека. Даже и не думала, что такого можно сыскать в России.

Ожидание вскоре отняло у меня силы, и я опять опустилась на колени, молясь перед своим образком и взывая к Всевышнему:

– Господи, за что посылаешь мне такую смерть? Почему я должна умереть, как собака, без священника и церковного обряда погребения? И кто теперь позаботится о моей матери? Она умрет, когда узнает о моей кончине.

Мои мольбы вызвали у солдат громкий смех. Они шутили и веселились.

– Не плачьте, дитя мое, – сказал генерал, склонившись надо мной и гладя меня по голове. – Это же дикари. У них каменные сердца. Они даже не дадут нам возможности принять последнее причастие и получить отпущение грехов. И все же давайте умрем как герои.

Его слова придали мне силы. Я встала, выпрямилась и сказала:

– Хорошо, постараюсь геройски принять смерть.

Потом минут десять всматривалась в лица наших палачей, внимательно изучая их черты. В этих лицах не было даже признаков человечности – одна звериная жестокость. Русские солдаты, превращенные в зверей!

– Господи, Боже мой! Что сделал Ты с Твоими чадами? – взмолилась я.

В памяти длинной чередою прошли многочисленные события моей жизни: детство, годы тяжелого труда в бакалейной лавке Настасьи Леонтьевны, любовная связь с Лазовым, замужество с Бочкаревым, Яша, три года войны – все это пронеслось в моем воображении, причем некоторые события странным образом задерживались в памяти на одну-две секунды, а другие пролетали быстро и почти незаметно. Почему-то очень сильно запомнился тот случай из детства, когда я поспорила с маленьким мальчиком, за которым присматривала, и получила незаслуженную трепку от его матери. То был первый опыт моего самоутверждения. Я взбунтовалась и убежала… Потом еще вспомнился тот эпизод, как я прыгнула в Обь. Казалось, будто это вовсе не я искала тогда спасения от страшного Афанасия в холодных глубоких водах реки. И я подумала, что лучше бы мне тогда утонуть, чем теперь принимать такую смерть…

Наконец вдали показались члены следственной комиссии во главе с Петрухиным. Явились все двенадцать человек: отсутствовавшие ранее два красногвардейца, очевидно, только что присоединились к остальным десяти.

– Вот видите, какие мы добрые, – сказал кто-то из солдат. – На вашей казни присутствует даже следственная комиссия.

Никто из нас ему не ответил.

– Мы обязаны были доложить обо всем Саблину, нашему главнокомандующему, – заявил Петрухин, подойдя к Пугачеву. – Он сказал, что Бочкареву придется расстрелять, но не обязательно сейчас и не с этой группой.

В моей душе зажглась искра надежды.

– Ничего подобного! – рявкнул со злостью Пугачев.

– В чем дело? Почему откладывают? Списки уже составлены, – поддержали Пугачева солдаты.

– Расстрелять ее! Пора кончать с ней! Что с ней нянчиться! – кричали вокруг.

Пугачев чувствовал, что Петрухин добился отсрочки казни в надежде спасти меня. Но Петрухин заручился запиской от Саблина, понимая, что одних слов будет недостаточно, чтобы отстоять свою позицию.

– Вот письменный приказ от главнокомандующего, – заявил Петрухин, вытаскивая бумагу. – В нем сказано, чтобы Бочкареву перевели в мой вагон и содержали там под стражей.

Пугачев подскочил, будто кто-то его ужалил. Но члены следственной комиссии высказались в поддержку Петрухина, заметив, что приказ есть приказ и его надо выполнять, а казнить меня можно и позже.

Наиболее заинтересованным наблюдателем этой жаркой перепалки была я сама. Затаив дыхание, слушали спор и офицеры.

Солдаты ворчали. Жизнь во мне боролась со смертью, и чаша весов в этом споре склонялась то в одну, то в другую сторону.

– Ничего не выйдет! – орал Пугачев, отпихивая в сторону приказ главнокомандующего. – Слишком поздно отдавать такие приказы! Мы ее расстреляем! Хватит болтать!