– Кей, ты меня огорчаешь. Профессионал твоего уровня не
может заработать на билеты?
– Работа на Джиенахе уж больно грязная. И слишком часто
хочется пришить собственного клиента.
Рашель принялась вынимать из плиты тарелки. Тонкий фарфор
казался неуместным в казарменной обстановке.
– Здесь я пошла наперекор своим воспоминаниям, – Ванда явно
чувствовала чужое настроение. – Что поделаешь, люблю тонкую посуду… Рашель, в
баре, в гостинной, вина. Принеси «Ночь желаний»… фривольное название, но какой
букет…
– Полковник всегда так тебя гоняет? – спросил Дач вслед
Рашель. Остановившись, та заулыбалась – так радостно, что Кею захотелось
отвести глаза.
– Нет, это сегодня…
– Да иди же ты, господи! Не пялься на старого негодяя! –
тонко крикнула старуха. Рашель выпорхнула из столовой.
– Зачем ты раскрыл меня при ней? – спросила Ванда, мгновенно
меняя тон. Томми, маявшийся в уголке стола, вздрогнул.
В голосе Фискалоччи-Каховски была смерть.
– Нам понадобятся люди, полковник, – спокойно ответил Кей. –
Рашель способная девочка, она подойдет. Пусть знает все.
– Что – «все»? Зачем понадобятся? Ты решаешь что-то за меня,
Альтос?.. тьфу… Дач!
– Я просто не сомневаюсь в вашем решении, – примиряюще
сказал Кей. – А Рашель очень умная девочка, насколько я вижу – физически
развитая…
– Ты дерьмо! Эта девочка уже четыре года влюблена в тебя! И
не говори, что не видишь этого… дерьмо! Хочешь впутать ее в свои дерьмовые
игры? У тебя хоть что-то человеческое есть?
– Дерьмо, – поднимая глаза ответил Кей.
Секунду Каховски молчала. Потом разразилась тонким,
захлебывающимся хохотом.
– Дач… вот скотина… я еле шевелюсь, а ты меня смешишь… на
кусочки ведь рассыплюсь…
– Госпожа полковник, я не собираюсь ни во что втягивать
девочку, – тихо сказал Кей. – Но хочу, чтобы она все услышала – хотя бы в
качестве третейского судьи.
– Рашель? – Ванда снова засмеялась, уже тише. – Если ты
скажешь, что собираешься убить Императора во время Преклонения, она согласится
перезаряжать пистолеты…
Томми, успевший расслабиться и вновь заскучать, фыркнул,
пытаясь спрятать улыбку. Каховски посмотрела на него – и лицо ее стало жестким.
– Думаю, пистолеты перезарядят другие, – пожал плечами Кей.
– Неужели вы не найдете для меня «мяса», полковник?
4
Император Грей был не в духе. Событие заурядное, но плохо
воспринимаемое двором.
Рано утром он велел отправить к родителям свою малолетнюю
подружку, и несколько придворных, уже с месяц ожидавшие этого, привели дочерей
«посмотреть дворец Императора». Но их надежды не оправдались – Грей провел весь
день, не выходя из спальни, то просматривая правительственные информ-каналы, то
требуя самых странных деликатесов. Ни один из них он так и не попробовал, отдав
должное лишь минеральной воде.
Уже под вечер Грею доложили, что патриарх Единой Воли просит
его аудиенции.
Церковь никогда ни была значительной силой в Империи. Может
быть потому, что давнее слияние религий оттолкнуло от нее гораздо больше людей,
чем привлекло; может быть потому, что подражая тактике Императора Церковь
допускала существование планетарных культов – действующих в ее рамках… а может
быть просто из-за политики невмешательства в мирские дела, принятой много лет
назад.
Но формально Патриарх был фигурой равной Императору. И Грей
не собирался нарушать эту формальность.
Сегодня ему не хотелось официальных церемоний. Император
принял Патриарха в личных апартаментах – что могло быть либо жестом
благосклонности, либо полным пренебрежением.
О таких мелочах Грей всегда предоставлял судить другим.
Патриарх вошел в маленький сумрачный зал, когда Грей,
склонившись над столиком, собственноручно разливал по чашкам кофе. Кроме трех
свечей в тяжелом подсвечнике ничто не разгоняло мрак.
– Приветствую, Владыка, – Грей слегка кивнул, окидывая
Патриарха взглядом. – Вы не разделите со мной скромный ужин?
Задрапированная в темные ткани фигура слегка склонила
голову. Лишенный признаков пола и возраста, измененный несложной хирургической
операцией голос был тих как журчания ручья:
– Благодарю, Император.
Фиолетовые стены, купол черного стекла над головой, мебель
из темного дерева… Грей не знал, нравится ли Патриарху подобная обстановка. Но
хотел бы знать – почти так же сильно, как истинную личность Патриарха.
Они сидели друг напротив друга – Грей, под вечер сменивший
халат на пижаму, и Патриарх, укутанный в экранированные ткани. Крошечный амулет
на груди Патриарха – наверняка прячущий внутри себя антисканер, мерцал, отражая
пламя свечей.
– Кофейная церемония, рожденная в древности на материке
Америка, это одна из немногих моих радостей, – заметил Грей.
Чашечка кофе нырнула под плотную ткань, скрывавшую лицо.
– Возможно. Но в древности не существовало кофейных
церемоний. Вероятно, вы плохо информированы, Император.
Грей улыбнулся. Ссориться с Патриархом было смешно. Он
властвовал в той сфере, которая абсолютно не интересовала Грея.
– Вам виднее, Владыка. Я знаю, что у Церкви прекрасные
архивы… и информаторы.
– Это порой бывает полезным. Немногие постигают Единую Волю
до предела, доступного человеку… но зато они верны ей до конца.
– Я рад за Церковь. Еще кофе?
– Благодарю. У нас есть прекрасные источники даже при
Кертисе Ван Кертисе.
– О…
– В последнее время они обеспокоены, Император. И ваше
решение расследовать деятельность Кертиса радует Церковь.
– Я вижу, что источники есть не только при Кертисе. Сахар?
– Благодарю. Церковь не причастна к делам мирским. Но когда
затрагиваются основы веры… мы не в праве быть безучастными.
– И чем же Ван Кертис затронул интересы Единой Воли?
– Линией Грез.
– Что?
– Линия Грез – так Кертис Ван Кертис называет свой новый
проект. Нам известно немногое, но ряд источников были обеспокоены влиянием
этого проекта на основы веры.
– Сливки?
– Благодарю. Я надеюсь, что Император будет столь же щедр с
информацией, которую может доставить клинч-коммандор Шегал, как и с прекрасным
кофе.
Грей принужденно засмеялся.