Завтра война - читать онлайн книгу. Автор: Александр Зорич cтр.№ 58

Конечно, сами собой в голову лезли мысли об «информационном равенстве» – демагогическом слогане Конкордии, согласно которому «каждый член общества имеет право знать все о других членах общества».

Хорошее правило, наверное. В теории.

Но на практике некоторые члены общества Конкордии, судя по всему, знали о своих согражданах гораздо больше, чем им полагалось. По крайней мере смысл демонстрации официантом своей информированности сводился примерно к такой декларации: «Вы тут, ребята-кадеты, расслабляйтесь пока, оттягивайтесь душевно. Но имейте в виду: мы все-все-все про вас знаем и каждый ваш шаг отслеживаем. А этот болтливый биоробот специально нами проинформирован. Чтобы вы не зазнавались. И имели в виду».

Я гадливо поморщился. Ох и не люблю же я такие подходцы!

У нас, в Объединенных Нациях, тоже есть спецслужбы. Одно только ГАБ чего стоит! Но наши спецслужбы никогда не дразнят тебя. Не играют с тобой в идиотские кошки-мышки…

– Я хотел бы разлить гамзу по вашим бокалам, бойцы, – с тем же пафосом продолжал официант. – Пусть Наотар будет свободным!

Мы с Колей переглянулись. Просто бред какой-то! И тогда Исса, видимо, уловив наши с Колей настроения, сказала:

– Гамза? Что ж, прекрасно! Обожаю коньяки хорошей выдержки!

– Да-да… Кажется, мы на прошлый День Идеологии этот коньяк пили, – неуверенно поддержала ее Риши.

– Мальчики, а вы что заскучали? – спросила Исса. – Ведь все хорошо!

Мы с Колей сколь могли дружелюбно осклабились. Ибо все и впрямь было хорошо. Вот только гамза никакой не коньяк. А просто вино. Красное и сухое.

А потому, когда официант окончил разливать рубиновую, с мелкими серебристыми пузырьками воздуха гамзу по бокалам и наконец удалился, мы с Колей не удержались от смеха. К чести наших понтярщиц Иссы и Риши, они тоже захохотали.

Вот за это-то я и любил Иссу! Несмотря на все ее странности. За ее умение посмеяться над собой.

За легкий нрав, соседствующий, правда, с некоторой душевной тяжеловесностью. За девиз «прорвемся!», который невидимыми буквами был начертан на ее высоком челе.

Ну а еще, конечно, за ее ненавязчивую, строгую красоту. И не какую-нибудь красоту лица или тела (хотя и фигурка, и лицо у нее были что надо). А за то, что она была прекрасна как личность, как человек.

Исса была соблазнительна в своих двух несменяемых комбинезонах. При полном отсутствии декоративной косметики. С непроколотыми ушами и без маникюра. С длинной черной косой, затянутой на конце непритязательной черной резинкой. Потому что глаза ее были одухотворены волей. Потому что она не знала эгоизма и духовной серости.

Нет, таких девушек у нас в Объединенных Нациях просто не было. По крайней мере мне они не встречались.

Как следует осознав все это, я понял также и то, что в случае с Иссой традиционные пути завоевания женского расположения мне следует обходить десятой дорогой.

Я догадался, что схема «поцелуи – гулянки – постель – спасибо, до свидания», по которой строятся обычно любовные интрижки, здесь категорически не пройдет.

Исса не такая. Использовать с ней легендарный запас музыкальных и комических презервативов, который я притащил в нагрудном кармане из самой Академии, никак не получится. Да и не нужно это, в сущности.

Я чувствовал сердцем: Исса общается со мной не потому, что ей хочется сексуально развлечься в увольнении. А потому что…

– Скажи, ты меня любишь? – спросил я Иссу на пятый день нашего знакомства. Была глубокая ночь. Мы сидели, обнявшись, на берегу фосфоресцирующего моря. Завтра Иссе и Риши нужно было отбывать обратно на свой линкор «Видевдат», и это прискорбное обстоятельство снабдило меня запасом дерзости.

– Мне сложно отчитываться в моих чувствах, – рассудительно как всегда сказала Исса. – Но скорее «да».

– Так, значит, мы скоро встретимся снова? – обрадованно взвился я.

– Если это возможно, то пускай.

– Что значит «возможно»? – насторожился я.

– Это значит, если мне будет предоставлена такая возможность, то мы встретимся.

– Постой, Исса, но как ее может не быть, этой возможности?! Ведь у тебя же должны быть увольнения? Такие, как это, в «Чахре»?

– Следующее увольнение мне положено не ранее, чем через год.

– Через год?! – в отчаянии взвыл я. – Но, послушай, разве твоя Родина не понимает… разве Родина не чувствует, что у ее бойцов должна быть личная жизнь?

– Родина это понимает. И чувствует, – спокойно кивнула Исса.

– И что? – Я, честное слово, чуть не заплакал. Ведь несколько минут назад я строил сладостные планы нашего с Иссой совместного отдыха. Ведь в Академии скоро каникулы!

– У нас все по справедливости. У кого личная жизнь есть, те имеют право на более частые увольнения. У кого нет – не имеют.

– Постой, но кто это определяет – есть личная жизнь или нет? – нахмурился я, предчувствуя очередной подвох. – У вас там что, прибор специальный есть? «Личнометр» такой себе?

– Для энтли это определяет КПДЛ.

– Это что? Конкордианский Полуправдивый Детектор Лжи?

– Не правильно, Александр. КПДЛ – это Комитет по Делам Личности. Если девушка и юноша решают пожениться, им дается испытательный срок в полтора года. В эти полтора года они считаются женихом и невестой. И в эти полтора года они имеют право на утроенное количество увольнений, – голосом устава проговорила Исса.

– Так что если, допустим, мы станем женихом и невестой, тебе разрешат поехать со мной куда-нибудь?

– Если станем, то разрешат. Должны разрешить, – бесстрастно сказала Исса.

И тут меня пробило:

– В таком случае я… предлагаю тебе… стать… моей… невестой, – выпалил я, даже толком не веря, что это я, Александр Пушкин, торжественно клявшийся товарищам-кадетам не жениться до сорока лет (а на первом курсе даже действительный член клуба «Умру холостым!»), говорю эти слова.

– Я согласна, – сказала Исса. И, поразмыслив, добавила: – Теперь бы еще собрать соответствующие документы…

* * *

В тот день мы с Колей проснулись очень рано. В десять Исса и Риши отбывали на «Видевдат» с главного космодрома Ардвисуры, Гамеш. А на восемь мы назначили прощальную «стрелку» у ворот санатории. Что может быть хуже прощания с друзьями? Только прощание с любимыми.

Головы у нас с Самохвальским были тяжелые, лица – кислые, разговоры – упаднические. Из серии:

– Ну что?

– Да ничего.

– Чего это ты?

– А сам?

Причины для такого декаданса, конечно, имелись. Например, половину той ночи мы с девчонками провели в «прощальном» загуле. И маленько перебрали.