Вторая мировая война - читать онлайн книгу. Автор: Энтони Бивор cтр.№ 151

Условия в полевых госпиталях были невероятно ужасны. Кровь из открытых ран замерзала даже внутри санитарных палаток. Гангренозные в результате обморожения конечности отпиливали. Для ампутации пальцев применяли клещи. Анестетиков не осталось, пострадавших с ранениями живота или серьезными травмами головы оставляли умирать без помощи. Отчаянно перегруженные работой хирурги вынуждены были проводить безжалостную медицинскую сортировку по очередности оказания помощи. «Немецкий солдат страдает и умирает с безропотным мужеством, – писал капеллан 305-й пехотной дивизии. – Даже раненые с ампутированными конечностями владеют собой».

Теперь транспортные самолеты забирали только ходячих раненых – носилки занимали слишком много места. Полевая жандармерия, вооруженная автоматами, пыталась сдерживать толпу раненых и симулянтов, которые штурмовали каждый самолет на обледеневших взлетно-посадочных полосах аэродромов Гумрака и Питомника. Но даже место в самолете не давало никакой гарантии на выживание. Перегруженные Ю-52 и большие «фокке-вульф кондор» пытались набрать высоту до границ котла, где они попадали под огонь советских зенитных батарей. Солдатам не раз доводилось наблюдать, как транспортный самолет в небе превращался в огненный шар, и знали, что этот самолет был полон их раненых товарищей.

Новый год, 1943-й, принес еще один иррациональный всплеск надежды, когда Гитлер в своем послании пообещал: «Я и весь немецкий вермахт сделаем все возможное, чтобы вызволить защитников Сталинграда из окружения, а ваша стойкость станет самым славным подвигом в истории немецкого оружия». Из уважения к страданиям Шестой армии Гитлер запретил употребление коньяка и шампанского в своей штаб-квартире.

Немецкому народу так еще и не сообщили о том, что Шестая армия окружена. Солдатам под угрозой сурового наказания запрещали упоминать об этом в письмах домой. Один из них на Новый год отправил домой рисунок, но в углу написал крошечными буквами по-французски: «Двадцать дней, как мы в окружении. Страшно сидеть здесь, в этой ловушке. Но нам говорят: “Держитесь, держитесь!”, а мы получаем в день по 200 граммов хлеба и немного супа из конины. Соли почти нет. Вши стали сущим наказанием, и никак невозможно от них избавиться. В бункерах царит кромешный мрак, а снаружи мороз минус двадцать или тридцать». Но его письмо так и не дошло до дома, ибо самолет, в котором находился мешок полевой почты, был сбит. Разведка Донского фронта использовала немецких коммунистов и перебежчиков, чтобы просеивать информацию из перехваченной почты. Другой солдат писал с сарказмом: «На первый день праздника нам подавали на обед гуся с рисом, на второй день был гусь с горошком. Мы давно уже питаемся гусями. Вот только у наших гусей по четыре ножки, и все с подковами».

Сталин не желал ни на день откладывать завершение операции «Кольцо» – смертельного удара по Шестой армии. Рокоссовский получил сорок семь дивизий при поддержке трехсот самолетов. 8 января штаб Донского фронта отправил двух парламентеров под белым флагом, чтобы предложить Паулюсу условия сдачи. Но, вероятнее всего, по приказу начальника штаба генерал-лейтенанта Шмидта парламентеров отправили обратно, вместе с документом, который они принесли.

Два дня спустя, на рассвете, операция «Кольцо» началась мощной артподготовкой и воем большого количества снарядов «катюш». Офицеры Красной Армии теперь с гордостью именовали свою мощную артиллерию «богом войны». Главный удар был направлен против юго-западного выступа котла, именовавшегося также «Мариновский нос». Немецкие солдаты, закутанные в тряпье, как пугала, едва могли зацепить спусковой крючок опухшими, обмороженными пальцами. Белая заснеженная степь вокруг с чернеющими в сугробах непогребенными телами, была изрыта черными воронками с желтыми от пороха краями. На южном участке обороны остатки румынской дивизии, не выдержав, обратились в бегство и оставили километровую брешь в линии обороны. 64-я армия немедленно направила туда бригаду танков T-34, которые легко двинулись по заледенелому полю.

На юго-западе вынужденные отступить немецкие дивизии обнаружили, что создать новую линию обороны невозможно – в глубоко промерзшей земле слишком трудно было рыть окопы. Боеприпасов было так мало, что немцы подпускали наступающих советских солдат почти вплотную. Капеллан 305-й дивизии описал беспощадную советскую атаку с «гибелью раненых под гусеницами танков, безжалостным расстрелом раненых и пленных».

На аэродроме Питомник царил хаос: черные обломки разбитых самолетов, груды замерзших трупов у санитарных палаток. Топлива, чтобы отвезти оставшихся раненых назад, в полевые госпитали, не хватало. Часть раненых их товарищи перетаскивали на санях, пока сами не падали от изнеможения. Сцены страдания были за гранью вообразимого. Подавленные, оглушенные артобстрелом, солдаты в таком количестве пытались бежать обратно к разрушенному городу, что полевая жандармерия не в силах была поддерживать дисциплину. Тем не менее, большинство все же продолжало сражаться. Во многих случаях бок о бок с ними дрались русские добровольцы Hiwis, которые отлично знали, какая судьба их ожидает по окончании боя.

16 января Питомник был оставлен; по приказу Рихтгофена его покинули последние дислоцировавшиеся там «мессершмитты». Гумрак, другой аэродром, поменьше, был не в состоянии принимать транспортные самолеты и уже находился под прямым артиллерийским огнем. Люфтваффе стали сбрасывать припасы на парашютах, но большую их часть воздушными потоками относило за советскую линию. В тот день сдался целый немецкий батальон 295-й пехотной дивизии. Некоторые командиры батальонов не в силах были смотреть на страдания своих людей. Те хромали на обмороженных ногах; трещины на губах превратились в открытые раны; грязные бороды окаймляли желтые, как воск, лица живых мертвецов. Вороны кружили над ними и спускались, чтобы выклевать у мертвых и умирающих глаза.

Красная Армия не щадила врага, особенно после целого ряда ужасных открытий. «После освобождения хутора Новомаксимовский, – сообщается в донесении Особого отдела НКВД Донского фронта, – наши солдаты обнаружили в двух зданиях с заложенными кирпичом окнами и дверьми семьдесят шесть советских пленных. Шестьдесят из них умерли от голода, некоторые тела уже разложились. Остальные пленные полуживые, большинство из них не могут держаться на ногах от голода. Оказалось, что эти пленные провели в упомянутых зданиях около двух месяцев. Немцы морили их голодом до смерти. Иногда бросали им куски гнилой конины и давали для питья соленую воду». Немецкий офицер, начальник этого лагеря Дулаг-205, позднее сообщил на допросе следователю СМЕРШ: «с начала декабря 1942 г. командование немецкой Шестой армии и лично генерал-лейтенант Шмидт абсолютно прекратили снабжение лагеря для военнопленных продовольствием, что вызвало массовую гибель людей от голода». Советские солдаты не выказывали милосердия к раненым немцам, особенно после того как увидели немногих оставшихся в живых русских пленных, которые были обречены на голодную смерть в другом лагере в Гумраке. К несчастью, спасители непреднамеренно добили несчастных, дав им сразу слишком много еды.

22 января штаб Шестой армии получил приказ Гитлера: «Капитуляция исключается. Сражаться до конца. Если возможно, сократите линию обороны и удерживайте ее силами оставшихся боеспособных подразделений. Храбрость и стойкость немецких солдат внутри «Крепости Сталинград» даже дала немецкому командованию возможность сформировать новую линию обороны и перейти к контратакам. Таким образом, Шестая армия внесла свой исторический вклад в величайшую главу немецкой истории». В Сталинграде, где солдаты в подвалах ползали на четвереньках, «как дикие животные», условия были, пожалуй, еще хуже, чем в степи. Из оставшихся в живых 40 тыс. составляли раненые и больные. При перевязке у них часто вместе с бинтами отваливались ногти с пальцев обмороженных рук и ног. Ни у кого уже не осталось сил выносить умерших. Полчища вшей оставляли покойников, бросаясь на поиски живой плоти.