Кому нужна ревизия истории? Старые и новые споры о причинах Первой мировой войны - читать онлайн книгу. Автор: Миле Белаяц cтр.№ 29

Французский исследователь не упоминает, что в историографии есть разные мнения о том, какую роль на самом деле сыграл Фердинанд во время аннексии и Аннексионного кризиса (1908–1909) Дедиер указывает, что Редлих и Писарев считают его главным «ястребом», а Кислинг придерживается противоположного мнения. Для прояснения позиции эрцгерцога принципиальное значение имеют два письма из его переписки с кайзером, датированные апрелем 1909 г. Обращаясь к Вильгельму, Фердинанд пишет: «Мы тут пережили по-настоящему очень напряженные моменты. Все мы, кто может держать оружие, готовы были двинуться вниз по Дунаю. Эренталь, полагаю, добросовестно выполнил свои обязанности, а в лице Конрада я имел хорошего помощника во всех военным приготовлениях (…) Получив от Сербии последнюю дерзкую ноту, мы за несколько часов привели в движение в разных областях 30 000 человек, и все шло как по маслу, без малейшей задержки». Ответ Вильгельма, преисполненный экзальтации, гласил: «Мне доставило неподдельную радость быть вашим секундантом (…) и показать миру, ad oculus: когда две империи стоят плечом к плечу, Европа должна внимать им. (…) Меня глубоко тронуло, что ты так тепло и искренне высказываешься в том же духе. Разумеется, могу себе представить, что, руководствуясь сугубо военными соображениями, вы – ты, Конрад и вся армия – рассчитывали броситься в бой. (…) С другой стороны, вы получили возможность провести замечательную репетицию на случай войны и выяснить, все ли функционирует, как надо. И все прошло блестяще!» [185] . Во взаимоотношениях кайзера и эрцгерцога поворотным событием стал Аннексионный кризис, после которого и началась их переписка в подлинном смысле слова. В письме от 7 сентября 1913 г., хранящемся в архиве германского Министерства иностранных дел, Фердинанд выражает восхищение политикой Вильгельма, с которой, «преисполнившись скромности и глубочайшего уважения, полностью соглашается(!)» [186] .

Жан-Поль Блед к столетию Великой войны приурочил две книги. Одну – посвященную эрцгерцогу Францу Фердинанду (2012), а вторую – об агонии Австро-Венгрии в 1914–1920 гг. (2014) [187] . Автор настаивает на том, что во время Аннексионного кризиса только Конрад проявлял воинственность [188] . Что касается агрессивности эрцгерцога, то это «мрачный миф, созданный Антантой после (?!) Первой мировой войны и получивший широкое распространение в государствах, образовавшихся на обломках Монархии». Блед полагает, что в основе заблуждения – ложная интерпретация встречи Фердинанда с Вильгельмом, состоявшейся 12 и 13 июня 1914 г. в Конопиште. Там якобы «два принца составили дьявольский план против мира во всем мире». Называя эту версию несостоятельной, Блед утверждает, что по всем ключевым дипломатическим вопросам тех лет Фердинанд придерживался миролюбивой позиции, то есть проявлял солидарность с императором Францем Иосифом [189] . Что касается встречи в Конопиште, состоявшейся незадолго до Сараевского покушения, и в целом переговоров эрцгерцога и кайзера, то французский историк полагает, что на них основное внимание уделялось Румынии, а Сербия едва упоминалась. Он настаивает, что во время войны и после нее союзники, руководствуясь сугубо пропагандистскими соображениями, распространяли миф, несостоятельность которого доказать не составляет труда. «Однако надо было представить Франца Фердинанда сторонником войны, и этот образ оказался весьма устойчивым» [190] .

Называя Фердинанда «консервативным реформатором», Блед употребляет более чем сдержанный эпитет для характеристики его намерения установить неоабсолютистский режим á la Леопольд I. Реконструкция мощной и унитарной Австрии должна была положить конец дуализму, существовавшему с 1867 г. Фердинанд выступал против либерализма и многопартийности, а также всеобщего права голоса. Но только применительно к австрийской части империи. В другой ее половине расширение права голоса представлялось действенным средством сдерживания венгерских амбиций. Если в начале века Фердинанд и поддерживал формирование третьей территориальной единицы, составленной из славянских земель (Хорватия и Славония с присоединенными к ним Словенией и Далмацией), то после резолюции, опубликованной в 1905 г. в Риеке и Задаре, а также холодного приема в Дубровнике в 1905 г. он отказался от идеи триализма. У престолонаследника имелось много предрассудков – сказывалась нехватка образования. Как пишет Блед, еще накануне Балканских войн 1912 г. Фердинанд выступал против интервенции. Однако в декабре после успехов Белграда престолонаследник стал «требовать военной акции против Сербии». Блед полагает, что имела место лишь краткосрочная перемена мнения, и вскоре Фердинанд вернулся к прежней позиции. Любопытно, что, когда Блед ссылается на рапорт, который 24 июня 1914 г. Франц фон Мачеко (Franz von Matscheko) подал Берхтолльду, он в известной степени противоречит собственной трактовке встречи и переговоров в Конопиште.

Находясь в Конопиште, Берхтольд и Фердинанд сразу после встречи с Вильгельмом соглашаются друг с другом, что «необходимо придать наступательный характер внешней политике. Для этого следует в приоритетном порядке добиться изоляции Сербии». По возвращении в Вену Берхтольд поручает своему помощнику Мачеко составить доклад, обрисовывающий новые черты политики империи на Балканах [191] .

По мнению Мачеко, которое он изложил начальству, Австро-Венгрии надлежало форсировать создание нового балканского союза с участием Румынии, Болгарии и Греции. Попытку образования новой коалиции, которая находилась бы в орбите Монархии и служила препятствием осуществлению интересов Сербии и России, Блед считает заранее обреченной на провал. Неизбежный рост напряженности между Веной и Белградом мог вылиться в войну, которая, впрочем, не выглядела неминуемой и, возможно, не началась бы, не будь Сараевского покушения [192] . Автор настаивает, что эрцгерцог «с января 1913 г. снова стал апостолом мира – в противоположность Конраду, который неизменно выступал за то, чтобы прибегнуть к ultima ratio» [193] .