О древнейшей истории северных славян до времен Рюрика, и откуда пришел Рюрик и его варяги - читать онлайн книгу. Автор: Александр Васильев cтр.№ 4

Великое дело Карамзина останется навсегда благотворным для России, и я с благодарностью русского преклоняюсь перед ним. Он дал нам пример слога легкого, чуждого педантизма и избегающего галлицизмов, он посвятил свою жизнь собранию и разбору южных и западных сказаний о России, его сведения изумительны, хотя далеко не полны, и с правдивостью изложу свои упреки ему.

Он взял на одного себя труд, неудобоисполнимый человеку, написал «Историю России», для которой необходимо предварительно собрать не только сказания отечественные, но добыть, перевести, разложить и перепроверить сведения многих государств, для которой необходимо (для выслушивания народных преданий) войти в народ, не только русский, но во все полу исчезнувшие племена, вошедшие в состав царства, и во все отделы великого славянского народа, разбросанные по берегам Азовского, Черного и Адриатического морей и по всей Германии. Решаясь на великое дело – «быть историографом России», Карамзин должен бы был обсудить бессилие человека и краткость его жизни… и со своей ученостью, со своей себяпосвятительностью благородной работе – избрать себе сотрудников, русских душой, трудолюбивых, и несколько языкознателей, которым мог бы поручить разыскания местные, внутри отечества, и в других землях. Руководя ими, сосредоточивая всё, он не впадал бы в промахи, неизбежные для одиноко работающего человека; сообразил бы, «что славяне, занимая большую половину Европы, должны иметь три отдельные истории: южную, западную и северную», потому что все три отделения, раскинутые на огромном пространстве, имели разные судьбы; что о южных славянах (до соединения их в одно великое, через слияние с северной частью), вечно волновавшихся или подавляемых народными переливами азиатцев в Европу, – должно искать сведения у историков греческих, римских, болгарских, даже арабских и китайских (относительно гуннов и других), чего не сделал Карамзин; о западных, порабощенных Римом, и о венедах искать сведения на западе; а о славянах севера, сохранивших самобытность, заботливо искать сведения в самой России, в нынешних губерниях: Петербургской, Олонецкой, Новгородской, Псковской, Тверской, Витебской, Смоленской, Лифляндской, Эстляндской, Финляндских, и в государствах, прилежащих к северу России, не ограничиваясь сказаниями Нестора и его последователей, на которых, как на бытописателях, лежит великий упрек в пренебрежении древней и для них истории Северной России.

Мы видим, что греческие сочинения Арматолы и Хронографа Иоанна Антиохийского Малалы, переведенные на славянский язык в начале X века Григорием Пресвитером Мнихом, служили основой для летописи Нестора, писавшего в XI веке; как летопись Нестора служила впоследствии основой другим описаниям и писаниям монахов же: Лаврентьевской летописи, писанной Лаврентием Мнихом в XIV веке, Троицкой, Ипатьевской и другим, кои все отысканы в хранилищах монастырских. Просмотрите же сказания этих монахов-бытописателей и заметите, с каким небрежением, даже отвращением говорят они о своих предках-идолопоклонниках: деяния Олега и Игоря высказываются ими только потому, что оба воевали с Цареградом, но где только могли, они клеймили и Олега, этого древнего героя славы, и весь народ России званиями: безбожный Руси, поганый и невегласы, (Прозваша Олега вещий, бяху бо любые поганый и невегласы, – также и в других местах). Не явно ли, что даже блистательные деяния Олега были им, как приверженцам Греции, огорчительны? Им, фанатикам веры, казалось ничтожным, не заслуживающим забот разыскания всё, касавшееся идолопоклонников, им казалось грешным даже говорить о них! Вот отчего Нестор и его последователи отчетливы от сношений россиян с Грецией; но всё, прежде бывшее, набросано грубыми и небрежными чертами, которыми начата великолепная картина. И должно: «не воссоздать, а создать древнюю историю Северной России». (Примечание 4)

Если бы эти два суждения (о необходимости отдельных историй для южных, западных и северных славян и о фанатическом пренебрежении монахов-бытописателей к временам идолопоклонства) пришли на мыль благородному Карамзину, то он пренебрег бы толкованием Шлёцера, сам бы, со вниманием русского человека, прояснил слова Нестора, просмотрел бы сказания Саксона Грамматика, быть может, нашел бы в них объяснение Новугороду, о котором столь отчетливо повествовал в VI веке Иорнанд, готский историк, рассмотрел бы рассказ Ангария, проповедника христианской веры в Швеции о разорении Славянска, открыл бы Альдейгобор, прославленный в легендах Исландии и в других сказаниях, теперь спорный город, но, видимо, существовавший, и древнейший Новгород [12] , рассмотрел бы сказания прусских летописцев о частых войнах россиян с пруссами еще в VI веке, не пренебрег бы безусловно летописью Иоакимовской и ручательством за нее Татищева (Примечание 5), также легендами русскими и скандинавскими, ясно доказывающими ошибочность мысли прихода Рюрика из Скандинавии (в выписке из перевода древнейшей скандинавской саги, помещенной мною в Примечании б, видима неоспоримость этой ошибочности), разработал бы внимательнее предание о смерти короля Магнуса (Примечание 7), внимательнее бы рассмотрел предание, что озеро Ладога первоначально звалось морем (Нев) и крайней оконечностью Западного океана, прозванного Нестором Варяжским морем, – в VI веке, видимо, считалось Ильмень как залив моря, что весьма важно для объяснения всех сомнений. Просмотрите все летописи и увидите, что Нев (Ладожское озеро) начало называться озером не ранее XIII столетия, при войнах шведов с новгородцами. А прежде звалось морем. У Нестора: Варяги пришли из-за моря Варяжского, и я, сознавая это, ниже докажу, что они пришли из-за моря Варяжского, но вовсе не от Финского залива и не от Балтийского моря. Следственно, не из Скандинавии, как равно и не из Пруссии, и не от Средиземного моря.

Надо помнить, что озеро Ладогское, звавшееся издревле Нев, по-фински – море, было гораздо обширнее. Мы видим теперь, что Ладожское озеро имеет со стороны Финляндии высокие крутые первозданные берега, местами вполне отвесные; берега же со стороны Пе тербургской и Олонецкой губерний тянутся низменными болотистыми или песчаными равнинами, кое-где пересекаемыми весьма небольшими высотами, – местность, видимо, возникшая от убыли вод. Есть предание, что Старая Ладога, отстоящая теперь на пятнадцать верст от озера, некогда была на берегу Нево; Волхов, соединяющий озера Ильмень и Нево (Ильмень – на финском языке значит отверзтое, незапертое; Нево на финском языке – море, ныне озеро Ладога), имеющий ныне протяжение в двести шесть верст, был в те времена весьма менее и составлял по уровню вод Ильменя и Нево более их соединение, чем реку, передающую воды из одного бассейна в другой, течение Волхова столь тихо, что барки, идущие вниз, в некоторых местах должно тянуть так же бечевой, как и идущие вверх. Исторические сказания сохранили нам память годов 1143, 1176, 1338 и 1373, когда Волхов шел вверх и затоплял берега, как случается нынче с петербургскими берегами при сильных ветрах с моря [13] . Нынешний залив Финский также достигал тогда (в VI–IX веках) высот, окружающих нынешнюю долину Петербурга; соединение Нево с морем, впоследствии прозванное рекой Невой, было и в XIII веке шире, имело гораздо меньшее протяжение и было глубже, доказательством тому служит вторжение морских ополчений шведов до Ладоги, когда ныне и озерные барки с трудом проходят расчищенные пороги Пеллы. В летописи русских царей, в XIII веке писанной, читаем: «И того езера Нево, иде в устье в море Варяжское»; следственно, и в XIII веке, когда Нево получило название озера, когда вся водность, окружающая Европу, по слову Нестора, была названа Варяжским морем, семидесятиверстная река Нева не существовала, но было только устье, протяжение озера Нево, соединявшее его с морем. Я видел список с древней рукописи, в ней сказано, что посланные из древнего Новагорода дошли «до чудских селений Пулк и Дудора, где сеша в ладии и поплывоша». Вообще, у берегов Балтийского моря количество воды постоянно убывает. Факт всеми и вполне доказанный, но доселе оставленный без внимания историками… Реки стали мелководнее, большое число озер совершенно высохло, другие обмелели, а огромные болотистые пространства обращены в сухие луга и даже пашни.