Гражданская война. Миссия России - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Абрамов cтр.№ 24

Но еще большая опасность, угрожавшая силам Деникина, заключалась в потере опоры среди крестьянства. Разработанный «Особым совещанием» (верховного главнокомандующего – ОСВГ) проект аграрной реформы представлял копию столыпинских мероприятий, начатых еще монархическими и октябристско-кадетскими верхами в 1906–1907 гг. Здесь ставка делалась на «сильного мужика» – кулака. В условиях, когда большевикам удалось разжечь классовую борьбу в деревне между бедным и зажиточным крестьянством, подобная реформа была обречена на провал. Следовавшие за белогвардейскими частями представители власти и контрразведка своим террором и экзекуциями крестьян, уже поделивших и распахавших помещичью и кулацкую землю, вызвали протест и восстания против белогвардейского режима. Крестьянство шатнулось в сторону большевиков и стало пополнять ряды Красной армии. Разлагались под влиянием большевистской агитации и казаки, оторванные от родных станиц.

* * *

В тот момент, когда происходили решающие сражения за судьбу Южного фронта, Советская власть получила еще один тяжелый удар с Северо-Запада. Генерал Юденич при поддержке Антанты начал новое наступление на Петроград. К исходу сентября его армия насчитывала 18 с половиной тысяч штыков, 57 орудий, 500 пулеметов, 4 бронепоезда, некоторое количество танков и самолетов. В начале октября его войска прорвали оборону войск Красной армии и 4 октября заняли Струги Белые, а 12 октября вторично овладели Ямбургом. Одновременно вдоль южного побережья Финского залива пошла в наступление на Петроград эстонская дивизия численностью более 18 тысяч штыков и сабель. С моря ее прикрывала британская эскадра адмирала Лайдонера. Именно в те дни корабли Балтийского флота, вышедшие в Финский залив на защиту Петрограда от британской эскадры, сошлись в бою со своими бывшими союзниками. В той морской баталии англичане были отбиты от Кронштадта и Питера и понесли немалый урон. В середине октября на побережье Копорского залива с английских кораблей высадился десант. Британцы решили оказать прямую помощь эстонцам и белогвардейским частям генерала Юденича и захватить форты «Краснофлотский» (бывш. «Красная горка») и «Передовой» (бывш. «Серая лошадь»). Они предприняли штурм фортов. Но, видимо, английские солдаты и моряки не хотели класть свои жизни в далекой, чужой и холодной России за непонятные им интересы своего правительства, своего короля, русских помещиков и буржуазии. Потому после дружного сопротивления и контратак русских моряков они откатились от фортов и перешли к обороне. Однако наступление Юденича продолжалось. Во второй половине октября его войска заняли Лугу, Гатчину, Царское село, Детское село, Павловск и сосредоточились на подступах к Петрограду.

* * *

Генерал Мамонтов нащупывал на фронте наиболее подходящие места для обратного прорыва. Тем временем Кубанский конный корпус генерала Шкуро продолжал наступление на правом фланге Добровольческой армии. Кубанцы, дравшиеся сначала в составе Добрармии Май-Маевского, по приказу главнокомандующего оставили Курскую и Орловскую губернии, нанесли удар восточнее и овладели Воронежем. Прорвавшись сквозь тылы 8-й армии красных на правый берег Дона, потрепанные в боях, разложенные разбоем, грабежом и дезертирством остатки Донского корпуса генерала Мамонтова 19 сентября около 10 часов утра вышли на соединение с Кубанским казачьим корпусом генерала Шкуро юго-восточнее Воронежа. Тут и там донцы стали встречать их отдельные передовые части и разведку. Это привело к приостановке наступления особой группы Красной армии под командованием Шорина.

Подъесаул Николай Туроверов получил задание начальника штаба полка выяснить, с какими частями Кубанского корпуса им предстоит выйти на соединение. Впереди на западе лежало большое и богатое воронежское село. Туроверов и два сопровождавших его казака-разведчика подъехали к селу на расстояние выстрела кавалерийской винтовки и остановились в посадке, где еще сохранялась желтеющая листва, скрывавшая казаков. В селе тревожно били в небольшой церковный колокол, что глуховато гудел на каменной, выкрашенной в желтый цвет колокольне, возвышавшейся над соломенными кровлями хат.

– Нет ли там красных, Николай Николаич? – озабоченно спросил у подъесаула черноусый вестовой средних лет (из новочеркасских казаков), натягивая удила, поглаживая коня по храпу и успокаивая его.

Другой – рябой и русый казачина, мобилизованный, но принимавший, по его словам, участие в весеннем восстании верховских станиц Дона, достав винтовку из-за спины и поправив шашку, негромко вымолвил:

– Поостеречься б нам, вашбродь.

– Вижу сам, братцы, – отвечал Туроверов, поднося к глазам бинокль.

Взгляд подъесаула уперся в верхний ярус колокольни, и он довольно ясно различил какого-то молодого белокурого парня в телогрейке, что тянул на себя канат и раскачивал язык, ударявший в стены колокола. Порой парень что-то кричал, и Туроверову показалось, что снизу в него стреляли. Винтовочные выстрелы через секунду-другую донеслись до казаков. Туроверов опустил бинокль ниже и увидел, что между хат гарцуют верховые в черкесках и лохматых папахах. На плечах у них были различимы погоны.

– Нет, братцы, в селе наши. По мундиру похоже – кубанцы. Это, видать, кто-то из местных большевиков шум устроил и решил в колокол позвонить за упокой советской власти и своей красной души. Побежали-ка вперед, – негромко сказал-скомандовал подъесаул.

Казаки тронули коней. Минут через семь они были уже близ околицы. В селе явно творился переполох. Где-то начинался пожар, и тянуло едким желтовато-белым дымом. Раз от разу палили из винтовки, слышались мужские крики и хохот, женский ор, детский плач, боевой гогот гусей, кудахтанье кур, и все это перекрывал заполошный колокольный гул. Туроверов, насмотревшийся за последние дни на казачьи грабежи и мародерство, все же почувствовал что-то неладное. Какое-то внутреннее чувство и интуиция подсказали ему, что здесь что-то не так…

Еще не въехали они в село, как вдруг из кустов встречь им выбежала молодая, растрепанная женка с синяком под глазом и истошно завопила:

– Ой, ратуйте, православныя! Ой, Галиночка! Ой, Галина! Спаситя! Помогитя!

Увидев верховых, она перекрестилась и со всех ног бросилась к ним.

– Ой! Спаситя, русския, казачки! – в ужасе верещала она, протягивая к ним руки.

Туроверов быстро оставил седло и попытался успокоить молодку, но та в истерике указывала на кусты и, хватая за рукав, тянула Николая туда. Двое разведчиков сошли с коней и во главе с подъесаулом стали быстро продираться через кусты ивняка и заросли лопухов направо от дороги. Туроверов вроде бы и удивился, но с другой стороны все сразу стало понятно ему. Казаки увидели, что какой-то здоровенный кавказец (вероятно, кабардинец или дагестанец) в черкеске, сбросив папаху с головы и приспустив штаны, завалил русскую бабу и, разодрав на ней исподнее, насильно раздвигает ей ноги. Другой кавказец поменьше, в папахе и в черкеске, одной рукой зажимал ей рот, придушил и пытался плетью стянуть ей руки. Все стало ясно казакам без слов. Туроверов догадался, что перед ним представители одного из полков «доблестной» Сводного горской дивизии мусульман Кавказа. Он неоднократно слышал о «подвигах» этих головорезов от офицеров Кубанского корпуса.