Маленькие радости - читать онлайн книгу. Автор: Оливия Уэдсли cтр.№ 16

– Не угодно ли тебе запомнить на будущее время, что если я пожелаю, чтобы ты заняла мое положение в доме, то я же тебя об этом и попрошу, – холодно сказала она.

– Я… вы сказали «да», – ответила Тони, запинаясь.

Леди Сомарец посмотрела удивленными глазами. Она действительно не слышала вопроса Тони.

– Если ты отпила чай, то иди лучше в свою комнату, – сказала она. – Мэннерс разберет твои вещи, я думаю, ты помнишь ее?

Пламя румянца залило лицо Тони. Последнее замечание оскорбило ее. Сэр Чарльз заерзал в своем кресле. Он не мог в присутствии Тони выразить свое возмущение по поводу разыгравшейся сцены. Она направилась к двери и вышла.

– Слушай, Гетти, – начал он сердито. Леди Сомарец не дала ему говорить.

– Я знаю все, что ты хочешь сказать, Чарльз, – произнесла она спокойно, – и до известной степени я тебя понимаю. Ты портишь Тони, ты всегда ее портил, должна я сказать. Я этого делать не собираюсь. Девушки в этом возрасте склонны к высокомерию и жеманству. Они требуют сильной руки. Со стороны Тони было неуместно сесть за стол и приступать к чаю без меня.

– Но девочка же спросила позволения у тебя!

Леди Сомарец подняла брови:

– Ты пылкий защитник, Чарльз, но я буду держаться своей линии в этом вопросе. Я полагаю, что имею право на некоторое уважение к моему положению.

Сэр Чарльз сдался. Он был человеком не очень богатым, а Уинчес поглощал много денег на свое содержание. Городской дом в значительной степени содержался на средства леди Сомарец. Он встал и закурил папироску, собираясь уйти.

Леди Сомарец спокойным взглядом посмотрела на него.

– Тони, само собой разумеется, обедать вместе с нами не будет, – сказала она. Чарльз считал бы это понятным, если бы к обеду были гости, но, когда они обедали одни, исключение, по его мнению, было вполне возможно.

– Я вижу, – ответил он и сразу вышел.

Происшедшая сцена вызвала у него припадок старой болезни. Он пошел к своему врачу и вернулся от него еще с худшим видом, чем всегда.

На следующий день он сказал Тони, что он ненадолго отправляется в санаторий, чтобы отдохнуть.

Тони безотчетно поверила ему и старалась не проявить ничем тяжелого разочарования от того, что он ее покидает.

– Это так нехорошо, особенно когда у тебя каникулы, – сказал он, – но ничего, старушка, мы зато повеселимся, когда мне будет лучше, когда я буду снова здоров.

Итак, он ушел, а Тони осталась одна. Леди Сомарец, которая высмеивала настойчивые просьбы Чарльза, чтобы Тони ничего не говорили о его операции, в конце концов обещала держать ее в неведении, но была чрезвычайно раздражена тем, что Чарльз так заботился о душевном равновесии девочки.

Последующие две недели были полны гнетущей тоски. Тони не позволяли видеться с дядей, не позволяли ей выходить иначе как с Мэннерс, – унылые прогулки поблизости от дома или в парке.

С тетей она виделась за завтраком, и не больше. После ее полной жизни в монастыре нынешняя пустота казалась ужасающей. В состоянии отчаяния Тони спустилась вниз в библиотеку. Она нашла там Вольтера, Суинберна, Бодлера, Оскара Уайльда. Ее интересовала только поэзия, романы же не привлекали ее внимания. Она читала без конца, отравляясь музыкой и чудом слов. Там, где она не понимала значения, она впитывала в себя чувственную душу великолепного ритма и движения стихов.

Ум способной девушки в пятнадцать лет подобен мечу, который еще не был в действии, – он отточен и остер: обнажите его, и он сразу покажет свою силу. В течение долгих часов, проведенных в библиотеке, ум и чувства Тони пробудились к полной жизни. Ей не с кем было поделиться мыслями, которые возникали и бурно проносились в ее мозгу, и, однако, прочтя ту или другую поэму, она чувствовала такой безумный прилив жизненных сил, что ей казалось необходимым разделить его с кем-нибудь еще. Случай явился и поманил ее. Почему не выйти ей на улицу одной, без угрюмой прислуги, караулящей, как собака, каждый ее шаг? Солнце сияло, был божественный день.

Она поднялась наверх, надела шляпу, захватила кошелечек. Скорей на улицу, которая вела на божий свет! Поток карет и колясок был виден в конце улицы. Она пошла по направлению к ним. Вышла на Риджент-стрит и остановилась, как очарованная. Одна лавка за другой тянули ее к себе.

Молодой человек в шляпе на затылке и с папиросой в зубах посмотрел на нее. Он медленно пошел за ней и наконец подошел и приподнял шляпу.

– Здравствуйте, – сказал он, улыбаясь ей. Она улыбнулась в ответ:

– Здравствуйте.

– Красивые вещицы, не правда ли? – и он показал пальцем в желтой перчатке на драгоценности, выставленные в одном из окон.

Голос его показался Тони таким обычным и произношение тоже.

– Вы уже пили чай? – спросил он. – Я чувствую, что нет, тогда пойдемте вместе, а?

Это было настоящее приключение. Тони не задумываясь ответила согласием.

Молодой человек широко оскалился.

– Я догадался, что вы одна из этих маленьких канареек, – добавил он.

Тони посмотрела с удивлением и рассмеялась. Он также рассмеялся и взял ее под руку.

Этого она терпеть не могла, прикосновение всегда вызывало с ее стороны резкий отпор. Она не переносила, чтобы к ней прикасались люди, которых она не любит. Тони попыталась вырвать руку, но он держал ее крепче, все еще продолжая смеяться.

Они дошли до угла Гросвенор-стрит и собирались перейти улицу, когда завернувший из-за угла мотор остановился перед ними.

– Тони! – раздался голос из машины. Тони подняла глаза и увидела тетю.

– Это моя тетя, леди Сомарец, – сказала она, обращаясь к молодому человеку. Тот пробормотал что-то и, освободив ее руку, повернулся и ушел.

– Сядь, – сказала леди Сомарец, и голос ее резнул Тони, как ножом.

Они ехали до дома в полном молчании.

В будуаре Тони стояла и ждала.

Нехорошо было то, что она вышла, нехорошо, потому что Мэннерс была необходимым элементом каждого ее выхода, а она ничего не сказала ей, и все-таки она не заслужила того каменного молчания, которое разразится раньше или позже обжигающей, как серная кислота, речью.

– Ты раньше была знакома с этим молодым человеком? Что ты делала с ним?

– Ничего.

– Ты сегодня впервые встретилась с ним?

– Да.

– Кто же тебя с ним познакомил?

– Никто. Я… он…

– Так вот ты какого сорта девушка! Ты позволяешь любому человеку подойти к тебе и заговорить на улице любому приказчику?

– Он первый заговорил.

Леди Сомарец коротко рассмеялась.

– Да я бы не удивилась, если бы ты мне сказала, что сама проявила инициативу. – Она была зла до бешенства. В ней было оскорблено ее чувство приличия, чувство, которое требует всегда, чтобы поступали как подобает.