Этой ночью я ее видел - читать онлайн книгу. Автор: Драго Янчар cтр.№ 18

Размеренную жизнь в Подгорном лишь иногда нарушали письма, с которыми почтальонам в Поселье приходилось повозиться, а все потому, что адрес на конверте был написан кириллицей. Вероника их вообще не вскрывала. Потом они лежали на комоде в гостиной, пока Йожи их не убирала. Я понимала, она не в состоянии была читать письма Стевы. Раз решил порвать, то рвешь окончательно. Но я-то знала, как ей нелегко. Она все еще любила его. Может, боялась, что в один миг все может вернуться, открой она одно из тех писем, и она может в одночасье снова оказаться на каком-нибудь вокзале.

С час назад я проснулась и включила свет. Что-то на меня нашло. Тот человек, что сегодня утром шел в колонне и посмотрел вверх, на меня… я уже его видела, теперь я была в этом полностью уверена. Я поднялась и достала из шкафчика альбом с фотографиями. Перевернув лишь несколько страниц, я нашла то, что искала. У входа в поместье стоит группа наших работников, некоторые из них были из Поселья, помогали нам, когда было много работы.

Надев очки, я тотчас узнала среди них приземистого молодого парня, того самого, что сегодня днем остановился посреди шествия на улице под окном моей квартиры, посмотрел вверх и задержался, узнав меня, теперь-то я сообразила, что он меня узнал. На фотографии он стоит, прислонившись плечом к каменному забору, рядом с ним Йожи и не знакомая мне женщина из деревни. Молодой мужчина улыбается. Его голова повернута к центру группы, где стоят Лео и Вероника. Вероника в мужской рубашке и в бриджах для верховой езды, рукава засучены, она тоже улыбается, что ж поделать, молодость проходит, смотрит прямо в объектив фотографа, у всех хорошее настроение, кроме Лео, он смотрит куда-то вдаль, поверх полей в низину. Ну да, я в тот же миг вспомнила, как зовут этого мужчину в рабочей одежде. Того самого, кто сегодня днем вышагивал на митинг Маршала. Он взглянул на мое окно, остановил свой взгляд и отвернулся.

Йеранек, это же Йеранек из Поселья!

Он часто бывал в поместье, косил траву и ворошил сено, чинил оконные рамы, лазил на крышу, иногда помогал чистить лошадей. Меня словно осенило, я все вспомнила, когда увидела эту фотографию. И услышала разговор, который возвращался издалека, из глубин ясной памяти, вижу, как иду я после завтрака, а во дворе он стоит и разговаривает с Вероникой.

Как зовут твою девушку, Йеранек? спросила она.

Йеранек от неловкости неуклюже переминается, глядя на мыски своих ботинок. Крестили ее Йожефиной, проговорил он, оправившись. Так зовут нашу экономку, произнесла Вероника, мы ее зовем Йожи, ты ведь ее знаешь, Знаю, отвечает он, она приносит нам поесть, когда мы работаем в саду. А ты свою зовешь не Йожефиной, наверное, тоже Йожи, а? Дома ее зовут Пепца, ответил он. Йеранек, весело проговорила Вероника, я слышала ты собираешься жениться на своей девушке. Йеранек заметил, что я стою в дверях. Так говорят, ответил он. Вероника засмеялась: так говорят? А ты что скажешь? Некоторое время он в смущении молчал. Ну да, замялся он. Ну, ты бы как-нибудь привел ее, Пепцу, сюда, я с ней познакомлюсь. Я ей какой-нибудь наряд дам, чтобы она его на свадьбу надела. Повернулась и беззаботно направилась к выходу. Он же там остался стоять как вкопанный, затем засуетился, словно не знал, за что хвататься.

Он это был, тот, что шел в колонне и остановился у моего окна, тот самый Йеранек, крестьянский паренек из Поселья, который собирался жениться на Йожефине из своей деревни. Не знаю, правда ли это, но однажды он перестал появляться в Подгорном, говорили, что он подался в леса. К партизанам. Люди приходили и уходили, в последние годы что-то прямо пропадали. Как пропали Вероника и Лео. Какое-то предчувствие охватило меня, после того как он остановился тем утром под окном, посмотрел вверх и отвел взгляд. Да я и раньше поняла, что он меня узнал. Узнать-то узнал, а зачем тогда отвернулся?

В поместье и вокруг него то и дело что-то происходило, сновали работники и приезжали гости, не могу восстановить в памяти всех лиц, что выходили из машин или приходили своими ногами с железнодорожной станции, гости, с которыми мы сидели за столом, чьи голоса доносились до меня и поздно ночью, всякий раз, когда компания припозднилась, а я, естественно, покидала ее гораздо раньше, до того как они вовсю разойдутся. Ну, а потом случилась война, и в Подгорном начали шастать люди в форме. Но этой ночью все эти картины померкли в моей квартирке на окраине Любляны. Этой ночью перед моими глазами стоял лишь один образ, и уже когда я погасила свет, пытаясь снова заснуть, я увидела его и услышала его короткую беседу с Вероникой, он смотрел, как она уходит, а сегодня после обеда вот таким же задумчивым взглядом и сизыми кругами под глазами, он смотрел на меня, он тоже меня узнал, я знаю наверняка, что узнал. Надо было бы его позвать и расспросить, где Вероника, может, он знает. Он единственный из Подгорного, кого я встретила с тех пор, как оказалась здесь, да собственно говоря, не встретила, на короткое мгновение встретились только наши взгляды. Ночью мысленно я унеслась далеко, ноги меня хорошо слушались, будто бы я вновь была молодой, подошла к духовому оркестру и подняла руку, чтоб они остановились. Они перестали играть. В полной тишине я подошла к Йеранеку, который смотрел на меня удивленно, не стану я тебя спрашивать, женился ли ты на Йожефине, произнесла я. Я спрошу тебя, где Вероника. Ну откуда ж ему знать? прорезался Петер. Он был в Подгорном, ответила я, дни напролет там проводил, наверняка, ему что-нибудь известно. Успокойся, сказал Петер, это у тебя от бессонницы. Не от бессонницы, мысли мои ходуном ходят, сказала я. Все образумится, заметил Петер. Как? Каким образом все образумится? Он долго смотрел на меня со своей фотографии, раздумывая, что ответить. Ну, как-нибудь, наконец, ответил он спокойно, как-то же все образуется. Ведь как-то же всегда…

Ну уж как-нибудь, сказал днем Филипп, брат Лео, пока все не образуется. А что образуется? Для меня все уже образовалось, раз и навсегда.

Мне снилась, что я молодая. Так живо, что я чувствовала, что мне едва двадцать лет было. Мы сидели с Петером в истринском ресторане, уставшие от целого дня экскурсий, местные музыканты играли и пели песню о девушке, у которой черные волосы, но все звали ее «блондинка», она сама не знала, почему. Мы попивали вино, усталость, вино, песня, нас все переполняло. Хорошо было, я была молода.

От всего прошлого у меня остались фотографии в этих альбомах. Здесь все, что было и миновало. Мои светлые волосики и красное платьице на Корсо в Риеке. Петер, мой муж. Вилла, в которой мы жили. Яхта, на которой мы перегнулись за борт, он, Петер, держит маленькую Веронику на руках и показывает ей куда-то вдаль на побережье в сторону города, в котором мы жили. Может, он показывает ей наш новый, только что построенный дом и маленький садик с цветочными клумбами и дорожками перед ним. Еще одна фотография: на рыбацкой лодке мы с Петером. Это было во время путешествия по Истре, тогда стало понятно, что мы поженимся, на обороте фотографии написано: эта рыбацкая шхуна называется батана. Там была забегаловка, которую называли лавка, маленькая корчма, где мы ужинали, и где я впервые услышала ту песню, до сих пор помню слова: Tutti mi chiamano bionda, ma bionda io non sono… Все называют меня блондинкой, хотя я вовсе не блондинка…