Мемуары посланника - читать онлайн книгу. Автор: Карлис Озолс cтр.№ 42

Отсюда и все эти безжалостные кровавые расправы со всеми, с дипломатами, высшими агентами ГПУ, военными атташе. Кто информировал не точно или не совсем точно, понял задание по-своему, исказил решение «высшей воли» – словом, сделал не то, что хотел и повелел «великий человек», тот обречен и приговорен. Виноват только он, ибо в силу своей «божественности» «великий человек» не может ошибаться.

Всем известно, что советское правительство неизменно и категорически заявляло, что русская коммунистическая партия и правительство ничего общего между собой не имеют. Это две различные области, едва ли не два различных мира. Партия – одно, правительство – другое, их нельзя смешивать. Правительство не отвечает за партию, партия – за правительство. На самом деле это одно и то же. Точнее, правительство – исполнительный орган партии, механизм в руках политбюро. Лучшее доказательство – сам Сталин.

Официально он всего лишь генеральный секретарь, однако имеет неограниченную власть над всеми правительственными комиссарами и органами. Теперь в этом наконец убедились все. Тут тоже прослеживается влияние принципиальной политики! На беду СССР, она построена на лживых принципах и доказала их полную несостоятельность. Даже не верится, что в продолжение десятка лет серьезные солидные люди, вершители судеб огромного русского народа, повторяют ложь о том, что советское правительство само по себе, а партия – сама по себе.

То же самое НКИД и ГПУ. Это один стан, две руки, одна другую мыла и моет, обе они пачкали и запачкали Россию. Общую согласную работу этих двух спевшихся учреждений я десятки раз испытывал на себе. Это неопровержимо подтверждают все факты. Можно привести много примеров, показывающих неопровержимо неразрывное сотрудничество НКИД и ГПУ. Ограничусь наихарактернейшими.

Случай, точнее, попытка вербовки дипломатического курьера, случившаяся тотчас после моего приезда в Москву, убедила меня в том, что все и вся здесь окружены шпионами. Собственно говоря, и шпионить-то было незачем, некого ловить. В Москву я приехал с лучшими намерениями развивать дружную взаимную работу, меня могли бы причислить к безвредным деятелям и, следовательно, представляемую мной страну. На самом деле «взаимное сотрудничество», как с друзьями, так и с недругами, приобрело совершенно неожиданную форму. Каждый иностранец, не говоря о посланниках, имел в соответствующем учреждении свой, так сказать, «текущий счет». В его досье тщательно записывалось все, включая даже незначительные мелочи личной жизни. Подробно исследовалась «натура человека», на основании этого делались заключения, как лучше подойти, какие использовать средства, как влезть в душу данного человека, перехитрить его и подсидеть.

Чтобы получить подобные сведения, надо было везде иметь надежных людей, прежде всего среди прислуги.

Я стал внимательно присматриваться к моим наемным служащим, подозревая в них некое «окружение». Надо сказать, часть прислуги была нанята на месте, в России, и казалась особенно ненадежной.

Однажды поздно ночью, когда уже почти все спали, я прохаживался по своим комнатам и вдруг неожиданно открыл дверь в коридор. За дверью притаился швейцар по фамилии Зиринь.

– Что вы тут делаете? – спросил я.

– Караулю, – растерялся он.

Утром выяснилось, что он должен был караулить сад, а не коридор. Я приказал установить за ним тщательное наблюдение, и дней через десять мы знали точно, что он агент ГПУ, и немедленно его рассчитали. Другой швейцар по фамилии Маркин тогда же рассказал, как его заставляют являться к агенту ГПУ, докладывать обо всем до самых незначительных мелочей, что происходит в посольстве. Кто бывает, о чем говорят, распределение часов посланника и прочее. Я оставил его у себя на службе с условием, что он будет и мне передавать все, о чем его спрашивают в ГПУ и что он рассказывает агенту о жизни посольства. Пришлось еще уволить истопника по той же самой причине: оказался агентом ГПУ, более того, агентом необычайно энергичным, ворвался ко мне и, сжав кулаки, пригрозил: «Я еще вам покажу!»

Служба в иностранной миссии считалась хорошо оплачиваемой, и агентам ГПУ не хотелось лишаться теплого местечка. Конечно, так обстояло не только в латвийской миссии, в других посольствах и миссиях происходило то же самое. В одном восточном посольстве, общеизвестный факт, слугу, иначе говоря, домашнего шпиона, сначала наказали основательно по восточному обычаю и только тогда уволили. Вообще шпионаж, слежка за иностранными представителями были организованы широко и продуманно. ГПУ не довольствовалось только сведениями о том, что происходит внутри посольства, желая знать все и, главное, кто и когда посещает иностранные представительства. Но прислуга не в состоянии уследить за всем, кроме того, ее умышленно могут куда-нибудь отослать, поэтому ГПУ установило наблюдательные посты в домах напротив и на углу улицы, тщательно замаскированные. Скажем, у латвийской миссии стоял чистильщик сапог, взоры которого всегда были направлены на двери и ворота миссии. Иногда такие агенты являлись под видом посетителей, по делам, в качестве латвийских граждан. Внимательно прислушивались к разговорам, приметив кого-нибудь из посетителей, выходили, поджидали его и тут же задерживали. Недалеко от посольства еще дежурили служебные автомобили и мотоциклеты на случай, если намеченная жертва захочет ускользнуть.

Часто гнались за служащими миссии и посольств, когда те ехали в машинах, таким образом устанавливая, с кем они встречаются, кого посещают. Помню, польский посол Патек показал мне однажды через окно посольства, как машина и мотоциклет ГПУ ждут его выхода. Не раз об этом говорилось в дипломатических нотах и протестах, но всегда безрезультатно. Способы шпионажа только совершенствовались. Любопытно, с какой целью? Ответ прост: надо было получать сведения, знать, что происходит в иностранных представительствах, чтобы потом дискредитировать то или иное лицо. ГПУ шло дальше. Фабриковались вымышленные «дела» о контрабанде, шпионаже, несанкционированных советским правительством покупках, предосудительных отношениях и знакомствах.

Приведу весьма характерный, хотя и непреложный факт. 15 сентября 1924 года курьер доложил, что меня хочет видеть по очень важному делу какой-то советский гражданин и он чрезвычайно взволнован. Я никогда не принадлежал к тем дипломатам и вообще официальным лицам, которые часто, ради пущей важности, не принимают простых смертных или заставляют их ждать часами. Потому просил швейцара провести ко мне взволнованного посетителя.

Мне представился гражданин Кащенко, квалифицированный рабочий в кожаной куртке, возбужденно рассказывая о своей беде:

– Я рабочий, но у меня довольно хорошая небольшая квартира. Есть и две хорошие картины. Вчера ваш секретарь Михельсон их купил для вас. Так он сказал. Денег у него при себе не было, и он предложил поехать в латвийскую миссию, отвезти картину и получить деньги.