Мемуары посланника - читать онлайн книгу. Автор: Карлис Озолс cтр.№ 32

На том ответственном посту, на который угодно было назначить вас президенту Латвийской республики, и при исполнении возложенных на вас высоких обязанностей вы можете всегда рассчитывать на мое полное доверие, а равно и на доверие правительства СССР».

Подобные церемонии Калинину были явно не по духу. Этот простой человек, очевидно, никогда не мечтал о том, что ему придется фигурировать на торжественных актах, принимать послов, произносить официальные речи, играть в президента. Из первой же моей беседы с Калининым я узнал, что он был простым рабочим, между прочим, в Эстонии, служил на заводе «Двигатель» и потому немного знаком с Прибалтикой. На меня он произвел впечатление очень симпатичного прямого человека, которого судьба захотела вывести из толпы и посадить на трон, совсем чуждое и не соответствующее ему место. Такие люди, как Калинин, тяготятся всякой помпой, пышностью, внешними аксессуарами власти и представительства. Он чувствует себя хорошо в знакомой обстановке и действительным авторитетом в беседе с «делегатами» от крестьян. Прежде их называли проще, «ходоки».

После этого официальная часть моего приезда в Москву завершилась. Вспоминаю, как комиссар торговли Красин, когда я нанес ему визит в сопровождении советского полпреда в Риге Аралова, интеллигентного симпатичного человека, вел себя совершенно независимо и свободно. В разговоре с ним я указал на трудности в экономических отношениях, вследствие различия государственного устройства СССР и Латвии, различия социлистического и буржуазного строя наших государств. Прекрасно одетый, играя золотым или позолоченным карандашом, Красин ответил:

– Да, меня самого здесь начинают обвинять в буржуазных наклонностях. Конечно, я прошел хорошую буржуазную школу торговли, финансов.

Признаюсь, подобная откровенность меня удивила. Совсем не похоже на осторожность других. Было ясно, уже тогда зарождалась оппозиция против более культурных комиссаров ленинского набора, возникло и ширилось недовольство этими комиссарами-«аристократами», как их тогда называли.

Вскоре после моего приезда в Москву произошел неприятный случай, был временно задержан наш дипломатический курьер. Надо сказать, торговля между Латвией и СССР кое-как наладилась, но была главным образом меновой. Латвийские купцы, как и другие, привозили в СССР разные товары, обменивали на золото, платину, драгоценности, даже предметы искусства. Вывозить все это из России они не имели официального права и пользовались оказиями. Советские учреждения это хорошо знали и не только не чинили препятствий, но поощряли эту практику. Через своих агентов они продавали иностранцам платину, золото и взамен получали фунты и доллары.

С виду все шло будто бы гладко. Однако видимое попустительство властей давало им право, предлог и возможности арестовать всякого, кто, с их безмолвного разрешения, занимался такой торговлей. Когда большевики хотели раздуть скандал, им ничего не стоило арестовывать того или иного иностранца за спекуляцию, запрещенную торговлю. Разумеется, аресты происходили с обдуманной заранее определенной целью. Важно было не поймать и уличить, а скомпрометировать. Например, из Риги приезжает дипломатический курьер Дулбе, под вечер куда-то уходит и больше не возвращается. К ночи узнаем, что он задержан агентами ГПУ. Об этом нам сообщают из Комиссариата иностранных дел и любезно при этом объясняют, что курьер задержан при покупке платины у какого-то советского гражданина. Я потребовал его немедленного освобождения и обещал расследовать дело. Понятно мое раздражение. Я был зол на курьера, большевиков. Заставил его рассказать совершенно откровенно обо всем, что произошло. Он был мне известен как солидный и надежный человек. Вот его рассказ:

«В Риге мне передали английские фунты с просьбой получить за них платину. Но в самый момент передачи фунтов я и советский гражданин с платиной (он оказался провокатором) были задержаны, у нас все отобрали. Потом арестовавшие меня два чекиста предложили пойти в тихий ресторан. Там они заказали вино, пили сами, угощали меня и в дружелюбной беседе стали убеждать, как легко избежать предстоящих неприятностей, если только смотреть на вещи без иллюзий и стать реальным человеком без предрассудков, в таком случае печальное происшествие будет замято и в советских учреждениях, и в латвийском посольстве». «Реальность» же без предрассудков заключалась в том, что курьер по дороге из Москвы в Ригу и обратно должен передать, когда ночью все заснут, на полчаса небольшой чемоданчик с запечатанной там дипломатической почтой агентам ЧК.

Соблазнители из ГПУ со своей стороны гарантировали, что ничего из дипломатической почты никогда не пропадает, все печати неизменно будут в полном порядке.

Чекисты ошиблись. Выслушав и узнав все, курьер не побоялся предстоящих неприятностей, чего агенты никак не ожидали, и ответил категорическим отказом. Получился скандал, началось дело о дипломатическом курьере.

Так же откровенно я, в свою очередь, оповестил об этом заведующего отделом Прибалтики в НКИД Рубинина. Я перенес вопрос в другую плоскость, совершенно логично обвинив не курьера, а советских агентов. Рубинин, толковый работник, сразу сообразил, что попалось ГПУ, а не латвийское посольство. На этом все и кончилось, и без всякой огласки дело было ликвидировано. Уже этот ничтожный случай меня убедил, что НКИД напрасно открещивается, когда к нему обращаются с протестом, жалобами и просьбами, напрасно лукаво сваливает все на ГПУ и объявляет себя безвластным или, по крайней мере, беспомощным. Нет, НКИД имеет большую власть, почти всегда может диктовать свою волю ГПУ, было бы желание. Я никогда не верил басням работников НКИД, уверявших, что они ничего не могут сделать в том или другом случае, потому что встречают непреодолимое сопротивление ГПУ. Пора понять и сказать прямо, НКИД и ГПУ всегда работали вместе, рука об руку, и разногласий между ними не бывает. Это свои люди.

Но случай с моим курьером дал мне важный козырь и для дальнейшей игры. Курьер этот в Москву больше не возвращался, получив официальный выговор, но ему я был очень и очень благодарен за умелую и откровенную расшифровку намерений ГПУ. Впоследствии дипломатическая почта перевозилась двумя курьерами. То же самое стали делать и большевики, уже не доверяя почту одному курьеру, ее сопровождали всегда двое. Западня, которую они хотели поставить нам, стала уроком для них самих.

Моя работа в Москве продолжалась шесть лет. Она была чрезвычайно интересна и разнообразна. Конечно, рассказать все невозможно. Я и не собираюсь это делать. Буду вполне удовлетворен, если мне удастся осветить эти годы в главных чертах, с общей точки зрения, вспомнить о наиболее важных моментах, притом таких, которые дают более или менее знаменательные выводы.

Ставя перед собой эту задачу, я не собираюсь приводить факты в хронологическом порядке. Вообще я здесь веду не летопись встреч, мне важнее объективные заключения. Это и понятно. Все эти годы я был не только наблюдателем и информатором моего правительства, мне самому хотелось вникнуть в самую суть вопросов, из теоретических предпосылок сделать практические выводы. Я и тут исходил из моего постоянного убеждения, что в каждом сложном деле нужно прежде всего найти основу. Решать задачи международного значения, как я их понимал, нужно строго и точно, когда-то я так решал математические задачи. Это меня особенно занимало. Хотелось разгадать, определить, нарисовать психологические портреты основателей большевистского строя, коммунистических вождей и деятелей. Естественно, мой интерес и внимание особенно приковывали две фигуры.