Рокоссовский. Терновый венец славы - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Карчмит cтр.№ 30

Народный Комиссар обороны Маршал Советского Союза

Ворошилов».

Ноги Рокоссовского словно приросли к полу: он не мог двинуться с места. Лицо его приняло трагическое выражение. В нем было столько страстной и безнадежной тоски, отчаяния, что даже у представителей НКВД на короткое время шевельнулась в груди жалость.

— За что меня так унизили? — произнес Рокоссовский хриплым голосом. — Скажите, за что? — В его глазах стояли слезы, руки были сжаты в кулаки.

Коровин и особист, опустив глаза, молчали.

— За то, что я безоговорочно перешел на сторону Советской власти? За то, что воевал за нее и проливал кровь? — Он окинул долгим взглядом собеседников и, подумав, более спокойно сказал: — Теперь, как я понимаю, дело за арестом?

— Не обязательно, — ответил до сих пор молчавший особист.

Рокоссовский подошел к нему вплотную и, глядя на его невысокую фигуру, будто уточняя, что кроется за его словами, произнес:

— Если бы это было иначе, то со мной обошлись бы по-другому.

— Вы можете ехать домой, — сказал Коровин. — Машина у ворот.

— А дальше что?

— Распишитесь, пожалуйста, что вы не покинете город Псков. — Коровин подал ему отпечатанный бланк.

Рокоссовский расписался и начал собирать вещи. Теперь он был уверен, что его жизненную лодку без руля унесло ветром в открытое море. И теперь придется терпеть и морскую болезнь, и все остальное, что может с ним приключиться.

1

В самом начале августа 1937 года бессердечно припекало солнце. Казалось, что этому пеклу не будет конца. Уже более трех недель жара косила зеленую траву, превращая ее в рыжую, худосочную колючку. Лиственные деревья поникли, преждевременно пожелтели поля. Только мужественно держали марку сосны да ели: они выглядели еще более темными на фоне выгоревшего ландшафта.

Юлия Петровна и Ада вышли из дому и присели под елью на деревянную скамейку. День по-прежнему был ясный, только далеко на горизонте, за лесом, выплывала громадная черная туча. Десятки блестящих ласточек сидели на проводах и без умолку чирикали, словно обсуждали какую-то важную новость. Некоторые из них, как бы обидевшись за то, что к их мнению не прислушиваются, взмывали вверх и выделывали неимоверные кульбиты, а затем опять присоединялись к стае. В воздухе стоял дурманящий терпкий запах.

К дому подъехала машина, из которой вышел Рокоссовский. Он не успел осмотреться, как к нему с радостным криком подбежала Ада.

— Папочка, родно-ой мой! Как я по тебе соскучилась! Ну где же ты пропадаешь? — Она забралась к нему на руки и, прижавшись головой к его лицу, замерла.

— Доченька, дай мне хоть один раз поцеловать папу, — сказала жена, расцветая от радости.

— Мамочка, только, чур, один раз!

Рокоссовский растерянно обнимал жену и дочь. Он изо всех сил старался не подать и виду, какие в его жизни произошли события, хотя, то ли от стыда, то ли еще отчего, ему хотелось провалиться сквозь землю.

— А почему ты не на своей машине? — спросила Юлия Петровна.

— Моя поломалась.

— Костя, — заглянула ему в глаза жена и осторожно спросила: — Ты был в лагерях и совсем-совсем не загорел… Ты сегодня какой-то странный, будто тебя подменили.

— Мама, как тебе не стыдно так говорить? Моего папочку никто не может подменить, — возразила Ада, нежно поглаживая волосы отца и откровенно любуясь им.

— А почему же его никто не может подменить? — улыбнулся Рокоссовский, довольный тем, что дочь помогла уйти от неприятного ответа.

— Да потому, что он самый красивый и умный. Мой папочка — самый-самый.

— Ты преувеличиваешь, доченька, — прижал ее к себе отец и поцеловал.

Внезапно тучи начали заволакивать все небо. Блеснула молния, загремел гром. Рокоссовские зашли в беседку, по кровле которой застучал дождь. После грозы пошел ровный, что называется, грибной дождик. На глазах оживала и молодела природа. Бескрайний небесный простор, затянутый легкой дымкой, был похож на тихую водную гладь вышедшей из берегов реки во время раннего весеннего паводка. Радуга, горящая разноцветными огнями, одним концом упиралась в озеро, расположенное в трехстах метрах от дома, а другим, образуя полукруг, уходила в серые облака. Создавалось впечатление, что она пьет воду из озера.

Поздно вечером, когда Ада уснула, Рокоссовский рассказал жене все, что с ним произошло за эти дни. Этой трагедии он старался придать будничный характер, но Юлия Петровна понимала все. Ее охватил страх за будущее. Она с ужасом думала о том, что мужа могут арестовать со дня на день; безумие возможной предстоящей разлуки не давало ей покоя до утра.

— Юленька, я тебя очень прошу: не надо заранее печалиться. Может, все образуется. Слава богу, силы у меня еще есть, устроюсь каменотесом и будем жить, как живут все простые люди.

Она прекрасно понимала, что муж говорит все это ради того, чтобы заставить ее уснуть. Она чувствовала всем сердцем, что и он так же переживает и мучается, как и она, но только старается держать себя в руках.

2

Рокоссовские встали рано и занялись множеством дел — важных и пустяковых. Жена и дочка приступили к домашним делам, а Рокоссовский почти целый день ходил по магазинам. Ему трудно было привыкать к новому положению, к гражданской жизни. Он обладал даром привлекать к себе людей, ничего особенного для этого не делая. В одних он пробуждал к себе уважение своим ровным, спокойным поведением, в других — пробуждал интерес своей эрудицией. Теперь же если бывшие сослуживцы встречались с ним один на один, то всем видом показывали свое к нему расположение. Однако когда эта встреча происходила с двумя или более, то те делали вид, что они и вовсе с ним незнакомы. В связи с этим Рокоссовские, чтобы не мозолить глаза жителям дома и не ставить их в неловкое положение, весь вечер прогуляли на озере до захода солнца. Они дышали последождевым воздухом и много говорили о будущем. Но там не сияло солнце, и в его безмерных просторах, не подвластных настоящему, тоже нельзя было отдохнуть душой.

Сегодня Рокоссовские легли спать рано. Убаюканные природой и разговорами о будущем, все быстро уснули.

Под утро на лестнице раздались шаги. Первой услышала жена. Каждый тяжелый, размеренный шаг болью отдавался в ее сердце. «Неужели к нам? — думала она. — Господи, пронеси». Она глянула на обнаженную грудь мужа, прикрыла ее одеялом, будто хотела спрятать от беды. Вдруг шаги застыли… Тишина… Через минуту-две в прихожей раздался длинный и властный звонок.

— Набрось халат, — сказал моментально проснувшийся Рокоссовский. Он торопливо надел спортивный костюм. — Я открою сам.

В комнату вошли три человека в форме военнослужащих НКВД, за ними стояли два сослуживца по штабу корпуса из соседнего подъезда — понятые.