Ангелочек. Время любить - читать онлайн книгу. Автор: Мари-Бернадетт Дюпюи cтр.№ 33

— Тем не менее ты прибежала на свидание, — язвительным тоном отметил Гильем. — И, как и прежде, не очень-то сопротивлялась.

— Грязный подонок! — выкрикнула Анжелина, давая ему пощечину. — Признаю, я проявила слабость, мне нет оправдания. Но это послужит мне хорошим уроком. Я буду бегать от тебя, как от чумы, поскольку способна позволить овладеть собой в риге.

— Анжелина, прости меня! — воскликнул Гильем. — Я думал, что можно все начать сначала. Послушай, я признаю свою вину. Да, я должен был тебе написать, но считал это бесполезным. Если бы я это сделал, ты прочла бы слова, полные любви и сожаления. Меня нес поток новой жизни… Это путешествие на корабле, освоение островов, управление плантацией… А ребенок — это был дар небес! Если бы ты знала, до чего он красив, мой Бастьен!

Это были роковые слова, поразившие молодую женщину в самое сердце.

— Твой Бастьен! — с трудом выговорила она.

Анжелина сжала зубы, сдерживаясь, чтобы не бросить Гильему в лицо, что у него есть еще один сын, старший, первенец.

— Разумеется он красивый, — задыхаясь, выговорила она. — Забудь обо мне и возвращайся к своей семье. Наша жизнь такая хрупкая! Она висит на волоске. Не надо все портить, пытаясь увидеться со мной. Мы вели напрасный разговор и зря дали волю своим чувствам. Это грех. И мне стыдно за себя.

— Прощальный поцелуй?

— Только не это!

Анжелина бросилась прочь. Луна освещала подлесок своими голубоватыми лучами. Воздух был пропитан едва уловимым ароматом свежей земли и более стойким запахом, принесенным с соседних лугов, на которых цвели высокие травы.

«Прощай, прощай, Гильем! — повторяла Анжелина, бежавшая по тропинке, которая вела на улицу Мобек через скалистую насыпь, поросшую мхом. — Я храню самый дорогой из всех твоих подарков — моего ненаглядного малыша Анри, моего сына, нашего сына».

Испания, Барселона, суббота, 11 июня 1881 года

Луиджи уже отчаялся получить деньги, которые попросил у своего единственного друга, отца Северина. Он начал сомневаться, что Долорес отправила его письмо.

В то хмурое утро Луиджи играл на гитаре, стараясь вспомнить французские напевы. Без денег, на которые так рассчитывал, он упорно отказывался переезжать в домик в горах, достоинства которого на все лады расхваливала его любовница. В большом каталонском городе становилось все жарче, несмотря на ветер, иногда дувший со Средиземного моря.

Нога Луиджи почти восстановилась. Теперь он мог ходить, опираясь на палку, что ему было совсем не по душе. И поэтому он редко покидал маленькую комнату наверху, из окна которой так долго любовался собором, что мог воспроизвести в воображении каждую архитектурную деталь.

Белые голуби часто садились на подоконник всегда открытого окна. Луиджи кормил их хлебными крошками или кусочками анисового пирога, который ему не нравился.

— Что же это за мелодия? — тихо спрашивал он самого себя. — Я слышал ее в той деревне, в Бьере, в день Святого Иоанна летнего.

Черные глаза Луиджи, в которых играли золотистые искорки, когда он пребывал в хорошем настроении, пристально смотрели в одну точку на стене напротив. Вопреки его воле перед ним возникло лицо Анжелины, такое, каким он часто видел его перед мысленным взором, лицо молодой женщины удивительной красоты, с тонкими, правильными чертами, с околдовывающими глазами. «С глазами цвета весны или осени, — думал Луиджи. — Во время нашей первой встречи я сказал ей, что она украла цвет у апрельских фиалок, у октябрьских бессмертников, у майской сирени. Что за удивительное создание эта Анжелина! Наивная, веселая, но одновременно сильная и строгая. Лучше забыть о ней. Она наверняка вышла замуж. Разве найдется мужчина, который не захочет связать свою судьбу с такой чаровницей? А что я? Я принц ветров и больших дорог».

Луиджи иронично усмехнулся. За прошедшие месяцы его веселость и задор улетучились, уступив место горькой меланхолии.

— Меня пронзила отравленная стрела, — напевал он. — Любовь попала в плен, по ту сторону Пиренеев… Такая прекрасная любовь, нет, прекрасный предмет любви!

Эти слова эхом отдавались в его душе. Он вспомнил песню, которую слышал июньским вечером в Бьере.

Эти красивые горы, такие высокие…

Мешают мне видеть, где моя любовь!

— Да, конечно! Люди пели эту песню на местном диалекте, таком близком к испанскому! Se canto!

Луиджи мысленно перенесся в долину Масса, чувствуя себя свободным бродягой, полным неясных мечтаний. Он начал петь. Его голос звучал твердо и в то же время проникновенно. Но когда в комнату ворвалась Долорес в желтом платье и черной шали, он замолчал.

— Querido mio, к тебе гость! Madre de dios, вставай и приведи себя в порядок! Тебя ждет священник!

— Священник! — воскликнул Луиджи, стремительно вставая. — Как он выглядит, querida [16] ? Он старый, лысый, сгорбленный? Нет, до чего же я глупый! Мой дорогой друг отец Северин никогда бы не пустился в путь!

— Он не старый. Это молодой светловолосый священник, красивый юноша, — кокетливо сказала любовница Луиджи.

Луиджи дрожащей рукой пригладил свои черные волосы и поправил рубашку.

— Позови его, быстро! — тихо произнес он. — Я уверен, что он приехал по просьбе отца Северина. Какое чудо, Долорес! Мы теперь сможем спокойно жить в твоей деревне. Но, прошу тебя, оставь нас одних.

Долорес поцеловала Луиджи и танцующей походкой вышла за дверь. Почти тут же в комнату вошел священник. На нем был запыленный коричневый плащ и веревочные сандалии. На груди висел самшитовый крест.

— Луиджи? — спросил он немного удивленно.

— Да, брат мой, к вашим услугам. Прошу прощения за свой наряд, который немного смутил вас, я это вижу. Господи! Я много недель провалялся на этой кровати из-за травмы. У меня очень болела нога. Садитесь на стул.

Брат Захария, который был не священником, а послушником в аббатстве Комбелонг в Арьеже, обвел недоумевающим взглядом комнату. Он увидел гитару, лежавшую на кровати на смятых простынях, столик, на котором стоял графин с красным вином и валялась апельсиновая кожура, одежду, небрежно брошенную на сундук и даже упавшую на пол, и жестом показал, что предпочитает стоять.

— Вы приехали от отца Северина? — радостно спросил Луиджи.

— Да, наш настоятель просил меня выполнить сердечную миссию, как он изволил выразиться. Я должен вручить вам вот это и узнать о состоянии вашего здоровья.

Монах вынул из сумы пухлый черный кожаный кошелек и письмо, запечатанное красной восковой печатью.

— Спасибо! Благодарю вас! — воскликнул Луиджи, тихо смеясь от радости.

— А теперь я оставляю вас, мсье, — сказал брат Захария равнодушным тоном.