Путешествие на высоту 270 - читать онлайн книгу. Автор: Ахмад Дехкан cтр.№ 33

– Отец, дорогой! – говорит ему Масуд. – Там впереди боеприпасов нет, ты поскорее бы отнес им.

Старик улыбается доброй улыбкой и говорит спокойно и размеренно:

– Несу… Несу.

Масуд повторяет громче, с начальственной ноткой в голосе:

– Там впереди стрелять нечем. Это ребята из твоей же дивизии, такая ракета им очень нужна!

Старик вытирает рукавом пот со лба, кивает утвердительно и тяжело вздыхает. Его взгляд неподвижно застыл на нас с Масудом.

– Огонь сильный, – говорит он. – Откуда взялось столько пушек и ружей?

Масуд смотрит на меня вопросительно: мол, к чему это? И опять повторяет:

– У твоих ребят боеприпасов нет, поскорее отнеси им.

Кто-то бежит сюда от передовой части укреп-района. Подбежав, восклицает с отчаянием:

– Боеприпасы… Все кончились!

Наклонившись к старику, он хочет забрать у него ракету, но тот крепко держит ее и сердито отвечает:

– Иди-ка на перекресток да возьми сам!

Солдат бегом бежит к шоссе. Старик еще помедлил, шумно выдохнул, потом, опершись рукой о землю, приподнялся. Постояв немного, чтобы удержать равновесие, шагает вперед и идет – медленно и размеренно ступая – к концу укрепсооружения. Масуд наблюдает за ним, потом ложится в окопе. А я не отвожу взгляда от седых волос старика, пока они не исчезли в тростниках и рогозе.

* * *

Это укрепсооружение было отвоевано у противника, который нарыл в нем окопов, и теперь по нужде ребята ходили в эти окопы. Перебегали в них, как правило, в интервале между двумя взрывами. Залегали возле мешков с песком, спрашивали громко: «Там никого нет? Свободно?» Потом спрыгивали в эти окопы. Некоторые, правда, как я видел, не спускались в них, а возвращались назад – от страха ли, или еще почему-то. Потом мыли ботинки…

…Мехди идет от окопа к окопу, с полным мешком еды на плече. Дошел до нас, обрадовал вестью:

– Это на четверых!

Дал нам клеенчатый мешок с вареным рисом и рыбных консервов, указал на наш окоп и окоп Абдуллы и Расула.

– Сами тут действуйте, но осторожно: из окопов не вылезать!

Он какой-то грустный, и Масуд спрашивает его:

– Что-то случилось?

Мехди, оглядываясь на Расула и Абдуллу и видя, что они не слушают, сообщает нам:

– В Абулфазла попало!

– То есть? Как попало? – спрашиваем мы в один голос.

– Мина взорвалась перед самым окопом. Осколками угодило прямо в лицо. Теперь и не узнать его.

– Значит, первым стал Абулфазл, – сказал Масуд как бы себе самому.

Мехди встает и, поднимая мешок на плечо, говорит нам:

– Пока молчите об этом.

Мы зовем Абдуллу, но он отвечает, что есть не хочет. Зову Расула, и тот запрыгивает к нам. Одновременно позади укрепсооружения взрывается мина, вздымая фонтан воды и грязи. Масуд открывает мешок с вареным рисом:

– Я и не завтракал сегодня!

Мы сели поплотнее. Я открыл рыбные консервы, а Масуд расстелил свой платок вместо скатерти, поставив на него рис, рыбу и флягу. Достаем ложки из карманов и набрасываемся на еду. Расул отправляет ложку еды в рот, быстро-быстро жует и спрашивает:

– Сколько мы тут пробудем?

– До вечера, – отвечаю ему.

Он всплескивает руками, указывает в сторону передовой и восклицает:

– Раненых видели – как страшно! Как хорошо, когда солдат не видит своих раненых…

Отправив в рот еще ложку, продолжает:

– Вы всегда говорили, в бою нужны окопы на двух человек делать. А я не прислушивался. Но с тех пор, как сюда попали, я вдвое повзрослел. Каждая мина летит – мне кажется: это в мой окоп. Всё хочется куда-то убежать, а куда? Теперь никогда одиночных ячеек не буду рыть. Вы вдвоем: и поговорить можно, и отвлечься от этих раненых, что несут в тыл. Но если бы вы знали, что я пережил!

Я понимаю его страх и вспоминаю, что сам впервые чувствовал под обстрелом.

– Ешь знай, – говорю ему.

Но он тарахтит без передышки:

– Ага-Абдулла, ему что: накрыл лицо каской и спит себе…

Я не отвечаю, и Расул чувствует свободу говорить, о чем хочет. И о чем он только не болтает: о раненых и минометах, о людях и морских птицах, о нас и обо всех прочих. Словно разом хочет наверстать всё свое молчание.

После обеда я чувствую тяжесть в кишках. Поглядываю наверх, на тот окоп, куда ходят по нужде. Хочу туда перебежать, когда он освободится. Вижу, как очередной боец перелез оттуда через мешки и бежит вниз. Я, в свою очередь, вылезаю из окопа.

– Ты куда? – спрашивает Масуд.

– Нужда есть! – отвечаю.

Али, развалившийся в своей ячейке, громко говорит мне:

– Спрыгивай осторожно: там мин наложили!

Я не забыл свою флягу. Дождавшись промежутка между взрывами, бегу к брустверу того окопа. На всякий случай громко кашляю.

Никто не отвечает, и я заглядываю внутрь. Везде кучки. И наступить-то почти некуда: всё заминировано! Осторожно перелезаю через мешки внутрь: прямо парашютный спорт какой-то! Уже нашел было чистое место, и тут свист новой мины сверлит мне мозг. Невольно в полусогнутом положении хватаюсь за мешки наверху… Взорвалось совсем рядом, и в окоп летит земля и валят клубы порохового дыма. Заколебавшись на миг, я хочу вернуться: боюсь, что меня здесь ранят. Вот стыд-то будет! Однако я не возвращаюсь: знаю, что отныне таков будет мой быт на войне каждый день. Присаживаюсь и вспоминаю слова Масуда: мин здесь столько, что шагу не ступить. От резкого кислотного запаха приходится задержать дыхание. А зрелище тут! Еще одна мина взорвалась, чуть не подбросив меня в воздух. И я бегу восвояси, закончив свое дело. Подбегаю к нашему окопу и вижу, как Масуд и Расул дают мне место спрыгнуть. Валюсь на них сверху и в полете слышу голос Али:

– С благополучным тебя!

* * *

– Давай поспим, – говорит мне Масуд. – Начиная с сегодняшнего вечера, кто знает, когда еще поспать придется.

– Да, – смеюсь я, – если с нами не сделают то, от чего мы уснем навеки!

Ухмыляясь, он ложится во всю длину окопа, и я тоже, валетом. Окоп узкий и сырой. Эта сырость проникает в грудь. От холода не можем заснуть. Я сгруппировываюсь, и всё равно без толку. Ворочаемся, наконец, Масуд говорит:

– Есть что-нибудь, чем можно накрыться?

Подумав, я отвечаю:

– Арафаткой давай.

Я снимаю платок, и мы накрываемся ими сверху. Прячем под них головы и прижимаемся друг к другу. От дыхания под платками согреваемся. Я чувствую приятное тепло, и веки мои тяжелеют. Не знаю, когда заснул Масуд.