Аппетит - читать онлайн книгу. Автор: Филип Казан cтр.№ 103

Слава Богу, что напряжение этого вечера, страх и беготня иссушили мои кишки. Было ощущение, что нужно облегчиться, но облегчения не наступило. Так что я сидел молча, тужась без всякого результата. Ничего не выходило: ни дерьма, ни даже звука заднего ветра. И пока я так сидел, в соседнем зале раздались голоса. Папа стоял рядом с жаровнями, идеально очерченный рамкой маленького прямоугольника оранжевого света. Потом появился молодой флорентиец, потом Бартоло Барони, архиепископ и, наконец, племянник Папы и солдат.

– Джироламо, я понимаю, – нетерпеливо сказал Папа племяннику. – Ни один человек в мире не желает уладить это дело больше, чем я. Но такие вещи нельзя поощрять.

– Мы не намерены проливать кровь, – сказал племянник. – Но если нужно…

– Джироламо, я не позволю этого! – Голос Папы отражался и отдавался эхом от стен.

Я встал на четвереньки, едва дыша, не осмеливаясь даже натянуть белье.

– Ваше святейшество, будет практически невозможно повлиять на результат без смерти по самой меньшей мере Лоренцо и его брата.

Это вмешался солдат. Он говорил терпеливо, и взвешенно, и немного неодобрительно, хотя я не мог понять, что́ он осуждал: тему или публику.

– Дядя, это может оказаться неизбежным, – сказал Джироламо.

– Бога ради, племянник! Ты что, свой разум погулять отпустил? Мы же часто обсуждали, как удачно будет, если что-то – революция, скажем, или счастливая случайность – сумеет избавить Флоренцию от этого негодяя Лоренцо. Без семьи Медичи Республика станет нашим другом…

– Конечно, конечно, – ровно вмешался архиепископ. – Мы всё контролируем, ваше святейшество. Ничего не случится, если вы этого не пожелаете.

– Сальвиати! – Папа испустил вздох: он явно был здорово пьян. – Не пойми меня неправильно. Результаты описанного мной очень нас порадуют. Но я не буду – не могу – поощрять лишение жизни кого бы то ни было.

– Тогда мы здесь закончили, – произнес солдат Монтесекко с явственным облегчением.

– Вы должны нам доверять, ваше святейшество! – Молодой флорентиец, переминавшийся с ноги на ногу, стиснул руки в мольбе.

Однако было ясно, что он в бешенстве. Бартоло Барони сильно ткнул его под ребра.

– Пацци, его святейшество устал, – твердо сказал он. – Мы должны поблагодарить его за… занимательный вечер. Не надо больше этого. Я прибыл из-за сына и определенных интересов, которые мы разделяем с архиепископом. Но Лоренцо де Медичи – человек разумный. Я уверен, у его святейшества должны быть более мягкие методы убеждения, чем это… это…

– Ваша гуманность делает вам честь, сын мой, – сказал Папа. – Но хотел бы я, чтобы остальные здесь разделяли вашу терпеливость.

– Мы можем хотя бы еще раз поговорить? – спросил Джироламо, обменявшись взглядами с Пацци.

Пацци! Конечно же, я видел этого человека раньше. Господи, да если это Франческо Пацци, а парень подходил по возрасту, то я не однажды играл против него в кальчо.

– Мессер Бартоло прав, – сказал Пацци. – Мы не можем поощрять смерть, чьей бы она ни была. Я уверен, собственные пороки Лоренцо вскоре доведут его до беды. А тогда мы будем готовы.

– В этом есть здравое зерно, молодой человек, – сказал Папа. – Теперь нам пора по кроватям. Я уже слишком стар, чтобы спать в пещере.

Они ушли. Только после того, как их голоса затихли в отдалении и я услышал, как корзина опустилась и поднялась, а потом еще восемь раз, я осмелился встать; и щелчки моих коленных суставов зашептались, разбегаясь по невидимым стенам. Теперь зазвучали другие голоса: солдаты и слуги спустились, чтобы приступить к уборке. Я снял маску, поправил тогу и вышел на свет, где начал собирать вещи.

Я вылез по лестнице наверх и встал на краю расселины, глядя вокруг на слабый свет костров для готовки, на слуг, которые сидели на поваленном дереве и допивали остатки вина. Все казалось чудовищно обыденным после странных ощущений грота и ужасных, похожих на сон вещей, которые там произошли. Я видел, как мертвец воскрес и украл мое будущее. Я видел, как немые статуи подавали ужин Папе Римскому. Я слышал, как гости Папы горячо обсуждали смерть людей, которых я знал. Но что вышло из всего этого? Какая-то глупость, замысел злобных пьяниц, которому Папа ни за что не позволит осуществиться. Однако моя собственная история закончилась. Я никогда не чувствовал себя более одиноким, чем в этот миг, слушая треск огня и тихую болтовню слуг.

44

За последующие пару недель я очень хорошо узнал девушек седовласой дамы – ее звали донна Эуфемия. Иногда все десять приходили в палаццо Борджиа и танцевали, как они всегда это называли, а иногда требовались только три или четыре. Маленькая рыжая Магальда оказалась даром Небес или, возможно, другого места, потому что она описывала мне подробности любых других танцев, в которых принимала участие, рассказывала, что требовал предыдущий стольник, что вроде бы понравилось кардиналу – понравилось, говорила она, не было приятно, потому что мой наниматель, очевидно, получал больше удовольствия от наслаждений своих гостей, чем от собственных. Например, он никогда не брал девушку для себя. Благодаря Магальде я смог сложить все пиры в одну картину, как будто занимался этим всю жизнь, как будто мой отец был содержателем борделя, а не мясником. Однако с течением дней я обнаруживал, что все дальше и дальше отхожу от кухни. Я теперь бывал с многими людьми – как стольнику, мне приходилось быть политиком, учителем танцев, постановщиком спектаклей, сводником, пожалуй, в наибольшей степени, – но поваром почти никогда. Я проводил больше времени в борделях и домах куртизанок, чем на рыбных рынках, потому что девушек для палаццо Борджиа поставляла не только донна Эуфемия, но еще два десятка хозяек и хозяев.

Иногда требовались светские дамы, куртизанки, как называл их обычай, чьими сокровищами были ум и остроумие, начитанность и то, насколько хорошо они знали самые свежие танцы из Флоренции или Неаполя. В другие времена мне приходилось нанимать уличных шлюх, причем обоих полов, из самых сомнительных кварталов города. Все зависело от гостей, вокруг которых строился каждый конкретный пир. Паголини сообщал мне в своей взвешенной маловыразительной манере о пристрастиях и слабостях каждого почетного гостя.

Для одного вечера мне пришлось приготовить то, что я ненавидел больше всего: «летучий пирог». Однако этот нужно было заполнить девушками. Подходили только невысокие и худенькие, так что я нанял Магальду, а потом принялся рыскать по борделям и улицам в поисках самых маленьких шлюх. Я уже завоевывал репутацию истинного князя разврата, и в некоторых частях Рима я и шагу не мог ступить без того, чтобы десяток женщин не начали умолять меня выбрать их для любого замысла, который у меня будет. Так что не возникло трудностей с тем, чтобы найти шесть крошечных женщин приятной внешности, которых не смущала идея, что их обмажут медом, утыкают перьями и засунут в большую деревянную ванну под крышу из выпеченных черепиц.

В тот вечер от гостей, мужчин и женщин, требовалось прийти в костюмах кошек. Когда кардинал вонзил в пирог деревянный меч и девушки выпрыгнули наружу, кошки принялись гоняться за ними вокруг стульев и под столами. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из кошек запомнил вкус хоть одного блюда того вечера, кроме пота разгоряченных, испуганных женщин, смешанного с медом и поломанными куриными перьями.