Гарсоньерка - читать онлайн книгу. Автор: Элен Гремийон cтр.№ 39

Дендрофилия – сексуальное влечение к деревьям.

Зоофилия – сексуальное влечение, направленное на животных. В некоторых странах совокупление с животными противозаконным не считается.

Иерофилия – эротическое возбуждение от объектов религиозного культа.

Кандаулезизм [27] – возбуждение, вызванное созерцанием полового акта своего обычного партнера с третьим лицом (или несколькими лицами).

Лактофилия (галактофилия) – сексуальное влечение к женскому молоку или к кормящей грудью женщине.

Майезиофилия – влечение сексуального характера к процессу родов и беременным женщинам.

Метеорофилия – сексуальное возбуждение, вызванное подвешиванием.

Пентерафилия – сексуальное влечение к теще.

Пигмалионизм – сексуальное возбуждение, вызванное статуями.

Подиафилия – разновидность фетишизма, объектами которого выступают женские передники (и вообще одежда субреток). Часто сочетается с неумеренным пристрастием вступать в связь со служанками.

Сидеродромофилия – стремление к совершению половых актов в движущемся транспорте (чаще – в поезде), когда сексуальное возбуждение достигается и поддерживается ритмичным покачиванием движущегося транспортного средства, достигая максимума при возможности созерцания происходящего посторонними при прохождении поезда через станцию.

Скатофилия – фетишизм фекалий; сексуально мотивированное влечение к человеческим или иным испражнениям.

Сомнофилия – постоянное и непреодолимое влечение к эротическим контактам (ласки, орально-генитальные ласки, не сопряженные с насилием) со спящими.

Стигматофилия – сексуальное влечение к созерцанию оставленных на теле отметок в виде укусов, царапин, кровоподтеков, следов от инъекций и т. п., а также татуировок, пирсинга, родимых пятен, шрамов.

Трихофилия – фетишизм волос; сексуальное влечение к волосам (собственным или партнера) и манипуляциям с ними.

Ундинизм (урофилия) – сексуальное возбуждение, связанное с мочевыделителъной функцией у самого субъекта или у партнера того же или противоположного пола.

Формикофилия – влечение к стимуляции эрогенных зон ползающими и/или кусающими муравьями, как правило, в области гениталий.

Хореофилия – сексуальное возбуждение, вызванное танцем.

Эметофилия – сексуальное влечение к рвотным массам, рвоте или наблюдению за ее процессом.

Эндитофилия – сексуальное возбуждение, вызванное тем, что партнер во время полового акта остается одетым.

Эротофонофилия – сексуальное возбуждение от совершения убийства или попытки совершить убийство.

Чуть не забыла.

Педофилия – сексуальное влечение к детям.

Крышку Лисандра опустила сама. Музыкальная шкатулка внезапно захлопнулась. Губы Лисандры сомкнулись, ее голос умолк, оборвался заунывный рассказ, вызубренный ею наизусть. И танец закончился, теперь они неподвижно стояли посреди зала. Пепе прижимал к себе Лисандру, она склонила голову ему на грудь, от нее осталось лишь тело, скованное мыслью о безвыходности, тело, утратившее голос, тело, опустошенное, как после изгнания бесов. Она оказалась за пределами горя, и Пепе был потрясен. Старик прикрыл Лисандре глаза рукой, будто мертвой. Он достаточно наслушался. Конечно, ему удалось ее разговорить, но блужданий ее он не понимал, и, чтобы у него появился хоть ничтожный шанс уловить суть ее страданий, ему надо было пройти через этот лабиринт ревности самому. Он не мог заговорить: все слова казались пустыми рядом с грязью и прелестью мыслей, которыми Лисандра только что с ним поделилась. В голове у него кружились, сменяя одна другую, несколько возможных фраз. Ты сама себе это внушила. Может быть, Витторио ни в чем не виноват? Может быть, ты приписываешь ему собственное видение мира? То, о чем ты говоришь, – всего лишь твои страхи, у тебя нет никаких доказательств его измены, а если бы даже он тебе и изменял, он от тебя не уходит, и это что-нибудь да значит… Уверяю тебя, это пройдет, поверь, кому, как не мне, это знать, а если бы даже вы и расстались, это еще не конец света, ты с этим справишься, ты встретишь кого-то другого, ты молода, ты красива, ты умна, не своди себя только к этой любви, Лисандра, не своди себя к любви, в жизни так много прекрасного… Но Пепе так ничего и не сказал, потому что среди всего этого безумия его поразила предельная ясность ума Лисандры, он знал, что она сама уже говорила себе все это, сама, и не раз, пыталась себя образумить. Молчание Пепе было признаком бессилия, никак не осуждения, однако Лисандре именно оно и почудилось. Паранойя, однажды начавшись, не замыкается на любви, эта зараза переходит на все пласты общения.

– Ты меня презираешь?

Как она могла такое подумать? Пепе еще крепче прижал к себе Лисандру, показывая тем самым, что нет. Того, кого презирают, не обнимают так крепко. В конце концов он заговорил и, сам толком этого не сознавая, произнес как утверждение, которое пусть и не могло умерить душевную боль, но, по его мнению, ставило ее в ряд тех скорбей, какие – и это всем известно – со временем забываются: «Ты так молода». Лисандра отшатнулась, возмутилась: при чем тут возраст, если она не может жить без Витторио!

– Как бы мне хотелось тебе помочь…

– Ты не можешь мне помочь. Никто не может мне помочь.

– Нельзя так себя разрушать и дальше, поговори с Витторио, расскажи ему все, он-то может тебе помочь, это же его профессия, он поймет.

– Нельзя? Нельзя сделать мужчину, с которым живешь, своим психоаналитиком. Нельзя выворачивать перед ним душу, выкладывать все самое сокровенное, в том числе и о нем. Нельзя показывать ему, каким ты его видишь.

– Так пойди к кому-нибудь другому, найди другого специалиста, вот уж в ком здесь нет недостатка…

Лисандра уже думала об этом, но испугалась, что «другой специалист» окажется знакомым Витторио, что они встречаются, ведь оба прежде всего коллеги. Лисандра Пюиг. А, так это твоя жена? Они станут говорить о ней, Лисандра этого не вынесет, не может она быть для Витторио предметом обсуждения, интеллектуальной проблематикой. В интеллектуальную проблематику можно влюбиться, это и происходит в их профессии сплошь и рядом, они то и дело влюбляются в «случай», но это продолжается ровно до того дня, как они со «случаем» переспят. Разок-другой со «случаем» переспишь – и он утрачивает всякую прелесть, превращается в заурядное отклонение, которым и остается.