Последний Иерофант. Роман начала века о его конце - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Корнев, Владимир Шевельков cтр.№ 90

— А ты, Яхонт, погоди, охолони маленько — я не сявка зеленая, чтоб меня сволочить! Память честных воров не мусоль, — «Кесарев»-Думанский перебил «вождя», призывая на помощь свой скудный блатной лексикон, который, между прочим, прилично пополнился за последние дни, и вооруженный принципом шахматиста: лучшая защита — нападение. — Я и сам не знал, что этих «кожаных» такая орава окажется, мне одному сколько досталось… А твои бойцы на санках разлеглись — знай пали, как на охоте. Так что свидетелей не оставили — уже хорошо! Ты мне лучше вот что скажи: какой студент-сапер такой здоровущий фугас под мост подложил? Если у тебя тротила целый склад, это не значит, что в дело нужно было целую прорву пустить! Заставь дурака Богу молиться… Еще чудо, что так обошлось, а то и нас вместе с мостом «развело» бы! Я вон до сих пор едва слышу… И еще скажи-ка ты мне, Яхонт, без балды, как на духу: наверняка решил со своими «идейными» прямо на скачке от Кесарева избавиться? Зачем с кем-то делиться, если можно всю кассу себе взять…

— Че несешь, какую кассу?! Там же ни гроша! — опешил Яхонт.

— Это ты теперь знаешь, вернее, думаешь, а тогда сколько сорвать хотел… Ни одна твоя «монашка» меня не подстраховала, в карету тонущую не сунулась, зато когда я с поживой выбрался, чудом не пристрелили.

— Да ты совесть-то поимей, Андрюха! Это ж я тебя от черного отбил! — вырвалось у обалдевшего бандита.

— Кто там разберет — палили в мою сторону… Да ладно, я не злопамятный. А если и вправду ты выручил, спасибо, братан! Вот денег жалко.

— Че-е-во?!!

— Того! Золота жалко, говорю. Я-то первый попавшийся баул взял и наружу — кто ж мог знать, что в нем бесполезные бумаги! А там еще другие оставались, не иначе с казной, еще слитки золотые…

— Как?!! — Яхонт выпучил глаза. — Выходит, банк там все таки-там был?!!! А ты молчал…

— Да был, был! Он и сейчас там — в Фонтанке… Умен ты, как я погляжу, — разве я один мог больше взять? В этой «иордани» и так вдоволь набарахтался… Ты в детстве книжку про Ледяной дом, конечно, не читал. «Грамотей»! Так вот там хохла одного на морозе водичкой поливали — он в ледяную скульптуру превратился. Хочешь попробовать?! С меня-то хватило. Честно нужно было работать, пока карета не утонула! А если очень припрет — собери еще товарищей, прикажи за золотишком на дно нырять — ради идеи! — «Кесарев» с прищуром поглядел на осиротевшего «вожака». — Думаешь, найдутся добровольцы? Правеж сейчас кончишь, и вперед! Мне уже до столба будет.

Неожиданно оживилась Никаноровна:

— Яхонтовый, душа родная, не тронь Андрюху, а? За ним столько дел славных, а коли вышел кикс, так с кем не бывает… Ты ж знаешь, Яхонтовый, это ж я во всем виноватая! Андрюша, разлюбезный — и ты прости за ради Христа! Мартышка к старости слаба глазами стала… Я во время оно — в бестужевках, химию на ять знала, особенно что до взрывчатых веществ касаемо! На глаз тротил сыпала и бомбы что надо выходили, а тут фугас-то готовила, да и переборщила сослепу, да сдуру еще всю пропорцию нарушила, ну и как было прилепила с твоими жиганами — с них-то взятки гладки! — под перила, под самую середку… Эх, фраернулась я, растеряла всю профессиональную квалификацию: была Никаноровна бомбистка-террористка, а стала бестолковка слабоумная. Суди меня по всей строгости блатного закона! А Андрея в покое оставьте. Не виноватый он, как есть не виноватый!

Яхонт стукнул по столу кулаком:

— Засохни, мозганутая!

«Лик» его был ужасен настолько, что даже видавшая виды «подводчица и наводчица», завопив, со всех ног бросилась на лестницу, прыгая сразу через несколько ступенек, как юная серна.

— Ангелы впереди — ч…ти позади! Етитская сила, спасай заблудшую Никаноровну!!!

Разъяренный «вождь» бросился вдогонку, размахивая тяжелой отмычкой, да куда там — неуловимая старуха хохотала уже где-то в самом низу лестницы, понимая насколько она недосягаемая для преследования. — Если есть на свети рай, не греши, не попадай.

— Убью, ведьма старая! — Яхонт изрыгнул из себя последнее, что оставалось в арсенале его проклятий и тут очередная скользкая ступенька прервала эту бессмысленную погоню и он растянулся на камне, как подстреленный секач:

— Всех скобарей моих, стрелков проверенных, всех моих братишек положили! Из-за этой бомбистки, мать ее… Ни денег ни бойцов.

— А как насчет жалости человека к человеку, которая унижает блатного? — хлестко бросил Думанский-«Кесарев». Матерый вожак, покачав головой, ухмыльнулся:

— Слышь, Кесарев, бабу благодари! А ты теперь должник мой за моих ребятишек: будешь строго по специальности работать — толку от тебя, кроме как от шнифера, с гулькин хрен. Да, коли ты такой «фартовый» скок организовал, забирай себе всю поживу — этак по-честному будет! — И он развел руками в стороны, указывая на разбросанные кругом бумаги.

Когда Яхонтовы люди уснули, Викентий Алексеевич исползал всю комнату, собирая листок за листком, документ за документом. «Знали бы эти пигмеи, микроцефалы, это хамье, какой взрывной силы архив попал мне сегодня в руки! Здесь же весь Петербург и Москва! А может, и данные по губерниям… Ну, господа вольные каменщики, слуги Адонирама, [110] теперь у меня есть сведения по каждой вашей метемпсихозе в России — все вы у меня здесь, голубчики!» В этот момент правоведа осенило: он дрожащими руками стал искать первые листы списка, те, на которых, по его расчетам, должна была быть картотека на букву «Д». Довольно скоро он нашел на полуразмытой, мокрой странице то, что нужно, но тут же подумал, что лучше этого было не делать: в списке напротив фамилии «Думанский» стояло нечто неожиданное, совершенно незнакомое — «Kaufmann»! Бедный Викентий Алексеевич сначала решил, что ему померещилось, внимательно, чуть не вплотную к глазам поднеся листок, всмотрелся — все так, абсолютно чужая фамилия то ли какого-то германского банкира, то ли еврейского гешефтмахера… [111] Мысли в голове Думанского взвились спутанным роем — что ему было думать, чего ожидать? «Значит, в моем теле бродит некий Кауфман?! А что же тогда Кесарев, Васюха — они то куда делись?? Исчезли, испарились??? Где-то у мистиков я читал, что душа может испаряться… Бред! Ересь какая! Остановись, Викентий, ради всего Святого, ради Господа, ради Молли, в конце концов!!! Господи, Боже мой, не введи мя во искушение, но избави мя от лукавого!»

Молитва несколько успокоила Думанского, помогла ему собраться, отогнать предположения и догадки, которые проверить было, наверное, невозможно. Он сел прямо на пол, потер ладонями виски и, побыв какое-то время в состоянии полного внутреннего опустошения, взял в руки первую попавшуюся завязанную папку, рассчитывая, что ее содержимое хоть как-нибудь отвлечет его. Открыв картонный футляр, адвокат сразу увидел заглавие, написанное все тем же готическим шрифтом: