Жуков. Портрет на фоне эпохи - читать онлайн книгу. Автор: Ж. Лопез, Л. Отхмезури cтр.№ 38

Страница

Очевидно, что история с Марией стала одной из причин натянутых отношений Георгия Константиновича с Александрой Диевной, которые сохранятся на всем протяжении их совместной жизни и которые видны даже в дошедших до нас его письмах к ней, хотя в них и присутствует некоторая нежность к матери двух его дочерей. Отвечая на одно из писем жены, где она упрекала его в сухости, Георгий вызывающе отвечает 23 мая 1929 года: «Ты пишешь, что я больше пишу и справляюсь о доченьке! А разве тебе этого мало? Кроме того, как ты можешь себя отделить от доченьки… Целуй доченьку!» [150] На сделанной в том же году фотографии Георгий снялся в военной форме, сидя с Эрой на руках. На плотно сжатых губах, подчеркивающих выступающую челюсть, – легкая улыбка. Слева от него стоит Александра – маленькая полнеющая блондинка с одутловатым замкнутым лицом, одетая по европейской моде того времени – платье «чарльстон» с короткими рукавами, длинное жемчужное ожерелье, средней длины стрижка – явный признак высокого социального положения ее спутника.

В Минске Георгий проводил время далеко от семейного очага. Он бродил по лесам и болотам вместе со своим другом Яниным, таким же заядлым охотником и рыболовом. Леонид Федорович Минюк, в 1935–1937 годах начальник штаба жуковской дивизии, а во время Великой Отечественной генерал для особых поручений при Жукове, уверял в своих воспоминаниях, что охота была главной страстью Жукова… наряду с военным делом. Когда выдавалась свободная минута, он, не обращая внимания на погоду, отправлялся за утками, часто без собаки. Подстрелив птицу, он как будто с удовольствием лазал за своей добычей по болотам. Периодические выпивки (очень редкие по русским меркам), верховая езда, пение – говорят, у него был довольно красивый тенор – вот чем еще он занимает время свободное от службы и занятий. Жуков, как и многие его будущие соратники, был самоучкой. Он жадно поглощал труды по военной истории, работы по стратегии и тактике, многие часы проводил над атласом. Эти занятия будут продолжаться до конца его жизни. После смерти маршала в его частной библиотеке найдут прекрасную коллекцию работ по военной истории [151] . В этом он был не одинок. Ту же жажду знаний мы находим у Рокоссовского и, в еще большей мере, у Конева, прекрасного знатока мировой военной истории. Эти люди также могли утолять свою жажду знаний газетой для командиров «Военный вестник» и выпусками Военно-исторического общества «Война и революция» – оба издания были содержательными и информативными, несмотря на избыток марксистско-ленинской фразеологии.

В 1929 году, в возрасте 33 лет, Жуков оставался, в сущности, прежним плохо отесанным рубакой. Его мир пропах кожей и конским навозом, как мир его предшественников, разгромивших Наполеона. Его личный опыт участия в боевых действиях ограничивался рейдами и преследованием банд, так же плохо организованных и вооруженных, как РККА. Можно усомниться в том, что он видел в бою танк или боевой самолет. У него были весьма обрывочные представления о современной войне, почерпнутые из книг и специальных журналов. Целая пропасть отделяла Жукова от его будущих противников. Трое командующих группами армий, которые вторгнутся в СССР в 1941 году, – фон Бок, Лееб и Рундштедт – окончили военные училища еще до 1914 года. Двое из них служили в Генеральном штабе. На троих у них было сорок два года службы на штабных должностях, вплоть до начальника оперативного отдела и генерал-квартирмейстера армейской группы.

Жуков, проявлявший горячее желание учиться, дважды имел возможность прикоснуться к военной теории. В первый раз она представилась ему в конце 1929 года, когда его приняли на Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава (КУВНАС) в Москве, расположенные в двух шагах от Наркомата обороны на улице Фрунзе. Занятия проходили в Академии имени Фрунзе (но программа обучения была иной), из-за чего некоторые биографы писали, что он учился именно в академии, но это не так. Он проживал в специальной ведомственной гостинице возле Дома Красной армии. КУВНАС были организованы Троцким для повышения уровня подготовки старших офицеров, не получивших систематического военного образования. В 1930-х их заменят Курсами усовершенствования командного состава (КУКС, более известными под названием «Выстрел») от полкового уровня и ниже. Старшие командиры обучались в военных академиях, которых насчитывался целый десяток. Самые лучшие попадали в Академию имени Фрунзе, а с 1936 года – в Академию Генерального штаба имени Ворошилова. Жуков окажется единственным из полководцев-победителей сорок пятого года, который никогда не учился в академии.

Под руководством начальника КУВНАС Михаила Сангурского, порученца Блюхера, Жуков углублял свои знания в тактике и, главное, приобщался к концептуальному изобретению группы советских военных теоретиков – оперативному искусству. Специальная библиотека Дома Красной армии предлагала последние теоретические разработки в области военной доктрины. Наряду с классическим трудом Бориса Шапошникова «Мозг армии» [152] и интересными историческими работами Егорова Жуков проглотил «Стратегию» Александра Свечина, бывшую в 1920-х годах настольной книгой офицеров-генштабистов, перешедших из царской армии. В 1928 году, по рекомендации Сталина, книга получила престижную премию Фрунзе в области военной литературы. Также упомянем настольную книгу Жукова «Вопросы современной стратегии» Тухачевского, а также множество научных статей, написанных Варфоломеевым, Уборевичем, Иссерсоном и Якиром, которые все, хоть и в разной мере, внесли вклад в теорию оперативного искусства. Его дочь Элла вспоминает, что видела у отца «три тома Клаузевица „О войне“, примечательные тем, что они были испещрены подчеркиваниями и пометками отца», а также «десятки томов в светло-серых переплетах – „Библиотеку командира РККА“. […] Отец читал Шлиффена, Фоша и многих других западных теоретиков, включая Фуллера и Лиддель-Гарта, он тщательно штудировал и отечественных теоретиков военного искусства»: Ельчанинова, Михневича, Незнамова и Черемиссова [153] . Немцы, имевшие свою агентуру в Москве, не заметили и не поняли этой бурлящей интеллектуальной деятельности. Они перевели лишь малую долю советских теоретических работ и практически ничего не знали об оперативной теории, как долгое время для них оставались неизвестными имена высших командиров Красной армии, за исключением тех, с кем они контактировали в 1939–1940 годах.

Страница