Жуков. Портрет на фоне эпохи - читать онлайн книгу. Автор: Ж. Лопез, Л. Отхмезури cтр.№ 41

Семен Буденный считается стихийным большевиком и тупым солдафоном. Оба пункта спорны. Унтер-офицер царской армии, он отличился безумной храбростью сначала в Русско-японской войне 1904–1905 годов, а затем в Первой мировой. Исследование его биографа Владимира Поликарпова [160] доказывает, что революционная деятельность Буденного в 1917 году в 18-м драгунском полку абсолютно вымышленна. Во время Гражданской войны он во главе своего любимого детища – Первой конной армии (Конармии) – одерживал победы чаще, чем любой другой полководец красных. Великолепный рубака, он при этом демонстрировал отличное понимание применения конницы в бою. За Гражданскую войну он получил высшую из существовавших тогда наград – почетное революционное оружие: пистолет маузер, украшенный изображением ордена Красного Знамени. Осыпанный Сталиным почестями, он, вместе с Ворошиловым и Тухачевским, первым получит 20 ноября 1935 года только что учрежденное звание Маршала Советского Союза. Начиная с середины 1920-х годов этот кавалерист с пышными усами превратился в символ отставшего от жизни заслуженного командира, неспособного понять характер будущей войны. Он выставлял себя на посмешище, споря с Тухачевским и отстаивая преимущества лошади перед танком, навоза перед бензином. С 1924 года он занимал должность главного инспектора кавалерии. Жуков познакомился с ним в 1927 году во время одной из инспекций, о которой он упомянул в своих мемуарах. Сначала недовольный тем, что его не встретили с полковым оркестром, он тем не менее похвалил Жукова за отличную выправку 39-го кавалерийского полка. Краткое и мягкое изложение этой сцены в мемуарах, видимо, свидетельствует о том, что автору было стыдно за хорошие отношения, которые он всегда поддерживал с этим преданным Сталину солдафоном, превращенным в посмешище. По той же причине он старается реже упоминать в своих «Воспоминаниях» и имя Ворошилова: надо дать читателям понять, что он ничем не обязан этим людям, выставленным им главными виновниками катастрофы 1941 года.

Климент Ефремович Ворошилов напоминает фельдмаршала Кейтеля: оба они были угодливыми лакеями своих диктаторов, выполнявшими при случае их грязные поручения. Однако Ворошилов не был кадровым военным: он был политиком, старым большевиком, членом партии с 1903 года. Этот розовощекий блондин с подстриженными на английский манер усиками был делегатом IV съезда партии в Стокгольме, где проживал в одной комнате со Сталиным, произведшим на него сильное впечатление своей энергией и любовью к поэзии. Комиссар Конармии, он отличился чисто полицейским и/или идеологическим подходом к военным вопросам. Он входил в ультралевую «военную оппозицию», сочувствовавшую «партизанщине» и враждебную «военспецам». В возрасте 40 лет он сменил Фрунзе на посту народного комиссара по военным и морским делам. На этой должности (с 1934 года она называлась «народный комиссар обороны») он пробудет до 1940 года. Он был главой Красной армии, сталинским оком в казармах и военных лагерях. Его именем были названы два города, многочисленные деревни и несколько горных вершин. Он сыграл отвратительную роль палача в чистках 1937–1938 годов, но при этом, пользуясь дружбой со Сталиным, активно лоббировал интересы Красной армии. Он был неглуп, подтверждением чему служит оказывавшаяся им на протяжении продолжительного времени поддержка Тухачевскому в его крестовом походе за техническое переоснащение армии. В 1930 году он даже осмелился возразить «хозяину», когда тот приказал Красной армии принять участие в коллективизации. Жуков не мог не высказать в «Воспоминаниях» своего отношения к Ворошилову: «…как знаток военного дела, он, конечно, был слаб, так как, кроме участия в гражданской войне, он никакой практической и теоретической базы в области военной науки и военного искусства не имел, поэтому в руководстве Наркоматом обороны, в деле строительства вооруженных сил, в области военных наук он должен был прежде всего опираться на своих ближайших помощников, таких крупных военных деятелей, как М.Н. Тухачевский, А.И. Егоров. С.С. Каменев. В.К. Триандафиллов, И.Э. Якир, И.И. Уборевич, и других крупнейших знатоков военного дела. […] На посту первого заместителя наркома обороны Михаил Николаевич Тухачевский вел большую организаторскую, творческую и научную работу, и все мы чувствовали, что главную руководящую роль в Наркомате обороны играет он» [161] . Эта последняя фраза была вычеркнута цензурой из 1-го издания «Воспоминаний и размышлений».

Вернемся в 7-ю кавалерийскую дивизию, новым командиром которой стал Константин Рокоссовский. Напомним, что он и Жуков познакомились еще в 1924 году на кавалерийских курсах в Ленинграде. В этот период отношения между ними были, похоже, очень дружескими. В конце 1930 года Жуков узнал, что Буденный намерен взять его в Генеральную инспекцию кавалерии. Рокоссовский поддержал это решение. 8 ноября 1930 года он направил Буденному конфиденциальную характеристику на Жукова: «Сильной воли. Решительный. Обладает богатой инициативой и умело применяет ее на деле. Дисциплинирован. Требователен и в своих требованиях настойчив. По характеру немного суховат и недостаточно чуток. Обладает значительной долей упрямства. Болезненно самолюбив. В военном отношении подготовлен хорошо. Имеет большой практический командный опыт. Военное дело любит и постоянно совершенствуется. Заметно наличие способностей к дальнейшему росту. Авторитетен. В течение летнего периода умелым руководством боевой подготовкой бригады добился крупных достижений в области строевого и тактически-стрелкового дела, а также роста бригады в целом в тактическом и строевом отношении. Мобилизационной работой интересуется и ее знает. Уделял должное внимание вопросам сбережения оружия и конского состава, добившись положительных результатов. В политическом отношении подготовлен хорошо. […] Занимаемой должности вполне соответствует. Может быть использован с пользой для дела по должности помком-дива или командира мехсоединения при условии пропуска через соответствующие курсы. На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может – органически ее ненавидит» [162] .

С данной аттестацией Жуков познакомился только в феврале 1943 года, после Сталинградской битвы. Будущий маршал авиации Александр Голованов, случайно присутствовавший при встрече двух старых сослуживцев, привел их разговор в своих воспоминаниях:

«После победы под Сталинградом Жуков напомнил Рокоссовскому об этой аттестации.

– А разве я не прав? – спросил Рокоссовский. – Ты такой и есть.

– Верно, прав, – согласился Жуков» [163] .

Уже на склоне жизни, в 1960-х годах, Рокоссовский вернется к данной им Жукову характеристике и причинам поддержки его перевода. Правда, за прошедшее время у него накопилось много обид на бывшего подчиненного: «Но эта [его] требовательность порой перерастала в необоснованную строгость и даже грубость. Подобные действия вызывали недовольство у многих его подчиненных. Приходили жалобы в дивизию, и командованию приходилось с ними разбираться. Мы вынуждены были, в целях оздоровления обстановки в бригаде, выдвинуть Г.К. Жукова на высшую должность» [164] . Выходит, что Рокоссовский содействовал карьере Жукова с единственной целью – избавиться от него. В этом можно усомниться, поскольку действия Жукова, командира одной из двух входящих в 7-ю кавдивизию бригад, принесли отличные оценки всей дивизии, которой командовал Рокоссовский. Досада на Жукова, грубо обходившегося с ним в 1941 году во время битвы за Москву, а затем обида за то, что в 1945 году Жукова вместо него назначили командовать войсками, которым предстояло брать Берлин, переросли у Рокоссовского в стойкую неприязнь к Жукову. Именно поэтому к его заявлениям следует относиться осторожно.