Москва-bad. Записки столичного дауншифтера - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Шепелёв cтр.№ 61

Ясное дело, что по одёжке лишь встречают, но у нас на ней все зациклены, демонстрируя скудоумие и бескультурье поистине общенациональные. Ради справедливости в качестве примечания скажу, что да, были и вестерн лейдиз, одетые рискованно-раскованно и на каблуках, – но таковых мне удалось увидеть не больше дюжины особей из десятков тысяч!

Немало и других наблюдений, всё и не описать, да хоть бы и чисто антропологических. Наш соотечественник, по лицу, по взгляду видно, что хоть он, может быть, и не кушал собаку и пуд соли, но, по крайней мере, нюхал, знает, что такое мякина. «Немец» для него – ребёнок, ему всё на бирюльках надо показывать, а коли столкнулись интересы, то и пожёстче можно поступить, как у Лескова в рассказе про немца «Железный характер», или как поведал один попутчик о работе немецкого же супермаркета бытовой техники в Москве: сами сотрудники повадились делать псевдозаказы на холодильники крупногабаритные – набивая их нутро электроникой поменьше – разворовали всё что можно, так и закрылся.

В Москве вообще, я как-то понял на досуге, покуривая за собором и посматривая на картежи с мигалками, бесконечные гигантоманские джипы и вычурные дорогие авто, с её архитектурой в стиле «сон идиота» и соответствующим поведением граждан, существовать можно лишь что-то постоянно присваивая – компенсаторный механизм психики, иначе сплошные стрессы вплоть до безумия. А иностранцы, сидящие в своих уютных городках… да даже нет слов… Их лица совсем иные: не пуганы, не ведают греха…

Не знаю, как там в Америке, но здесь наши человечки в основном более крупные – и ростом, и в ширину. Особенно дамы. Физиономии у наших более круглые, наши в основном более русые и белые. Многие их дамы, скажем прямо, для нас почти что на одно лицо: что из Испании, Италии, Греции, Израиля, США и Латинской Америки (а кажется, что и из прочих европейских стран!) – определённый (и очень распространённый) тип… Маленькие, поджарые, смуглые, белозубые, востроносенькие… И возраст их какой-то неопределённый: можно сказать «слегка за сорок», и они вполне ещё моложавы, подвижны, жизнерадостны, никак не осанисты – у нас уж в такую пору принято обращаться в полных барабох…

Но помимо этого поражает взгляд и неимоверное изобилие «доченек» – почему-то валом валят американки, француженки, немки, англичанки возраста 15—20 лет (ну, может, ещё канадки и финки – зим)! Белокожи, тонкокостны, гладкокожи – и однако, на наших не похожи – так и хочется воздать хвалу Творцу и написать «белая кость»! Но поражает, если не подавляет именно изобилие: на улицах таких не встретишь, это просто какой-то модный журнал, обфотошопленный под корень! Надо полмира обкатать, терабайты порноты перевернуть, в голливудовскую хрень постоянно лупиться – но там они уже постарьше будут – чудо! Лолиты это безмозглые, недозревшие мамаши-смуглянки, университетские (то есть, на Западе всё же элитарные) дочки-отличницы? – загадка. Скорее, всё вместе. Да в 17 лет оно и всё цветёт и благоухает. Любопытно, замечают ли их наши смотрительницы и что думают.

Иногда, я всё же потом заметил, они обращаются с иностранками весьма грубо. Особенно понятно кто. Тут не игра «Что? Где? Когда?» – «Экзит» да и привет. Редко, да и без учёта гендерных различий, я им, допустим, пытался объяснять, чем отличается John The Baptist от John’a The Terrible-Грозного (есть ещё молдавский принц Иоан Лютый с таким же переводным именем), а наши, будто застигнув на месте преступленья, смотрели на меня как на изменника Родины, выдающего госсекреты. Сами они, когда подкатит солидно одетый улыбчивый иноплеменник, пытаются объясниться, повторяя на все лады слово «Грозный», вполне уморительно изображая при этом соответствующее качество мимикой. При самом добром сидящем в Кремле царе за это бы… Ну да ладно: сейчас цветут все цветы.

Но всех переплюнул, конечно, Гяур Кяфиров. Несколько раз он заводил песнь «ах, какие девушки – надо познакомиться!» (его никто не поддержал), а на дежурстве уже пытался заводить речь… Но судя по всему, между «сори» и «гуд лак» ему мало что удавалось вклинить.

Немало внимания он уделял и одежде. К примеру, когда в мае я появился в рубашке с закатанными рукавами, едва уловимо напоминавшей чем-то немецко-военную… Он не сдержался и высказал: «Круто!», и прибавил: «Серьёзно». Я только выплюнул воздух.

Кстати, в эту же пору я удостоился комплимента и от Гули, старшей смотрительницы, когда пришёл в летних штанах типа джинсов некоего медно-бежевого цвета (ненавижу привычные «оттенки синего») и бежевой же куртке. Я механически ответил «спасибо», не стал медным сам, но не ожидал. Подумал, не подъезд ли это с её стороны – да нет вроде. Вообще Гуля, как уже сообщалось, самая адекватная и симпатичная, не истеричка и не ментор, как прочие, да ещё полы в храме моет и сортир.

Видимо, обратила на меня внимание после того, как я позволил себе вступить в привычную беседу-сетование, сказав, что надо письмо составить в ГИМ или в департамент: наверно, они просто не знают, сколько тут получают люди и в каких условиях работают. (На что мне хором ответили какой-то бред – хотя в нашей стране всё может быть! – что Собор относится не к Москве, а к Подмосковью, к их какому-то ведомству, где расценки не столичные. Да и писали уже – ответ: «Денег нет». А то, сколько денег Собор приносит ежедневно, – никого не колышет! По слухам, много на ремонт уходит: подземную стоянку начинали рядом с музеем строить – пол-ГИМа чуть не провалилось, стены треснули.) Элегантность – такой категории давно уже нет, да и самого слова, поэтому комплимент от женщины – просто цветок редчайший, росток на камне. Когда у меня под рубашкой, незапланированно расстёгнутой от жары на улице (а в чертогах и в июне ещё было весьма прохладно), разглядели майку с бутылками и неброской надписью со словом «drink», и мне вставили ума – это, конечно, более привычно.

Гяур же сам доставал всех. Сначала он обратился с подобным вопросом к ней же (совпадение, наверное), но был срезан уже на вступительной его части: назвал её Гульнарой (а она, видимо, Августа!). После чего ещё более простецки переадресовался к Станиславу: «А что если в спортивном костюме на работу прийти, как думаешь?» – «Я бы не рискнул», – ответил тот, еле заметно усмешливо скривившись.

Дня через три, влетев в гримёрку к девяти (было уж тепло), я обомлел (и уж не смог сдержать усмешку): предо мной сидел Олег Попов в свои лучшие годы – ну, или Евтушенко в нелучшие! Штаны-дудочки (советские трико-алкоголички какие-то!), заправлены в огромные белые раздолбанные кроссовки с жёлтой отделкой, а поверх всего этого – какая-то распашонка в застиранно-розовую вертикальную полоску, весьма напоминающая, прости господи, робу узника концлагеря и ещё больше – чехол совкового ватного матраса!

Явления старших я ждал с нетерпением… Но сначала была одна Анфиса, все улыбались, Гяур ёрзал на стуле… Затем благополучно засел в подклет как дополнительный экспонат, и лишь к вечеру зашли сразу бабка и Лана и что называется устроили бенефис. «Просто у меня всё постирано», – простодушно оправдывался вьюнош. Видя, что многие смеются в открытую, погнал в контрнаступление: «Что же мне делать, если я живу бедно?!»

Иногда так засидишься на холоде (а на выходе и в ослепительном ранне-весеннем солнце, бьющем в большое окно с видом на Спасскую башню), что теряешь сознание – не буквально, конечно, а некое его обыденное течение… Помимо прочего, мне не раз весьма насущно вот что представлялось: вот, допустим, ядерный удар случился: первая цель – Москва, а именно – Кремль. Скорее всего, она и наводка-то сделана или на Василия Блаженного, или на Спасскую башню!.. С другой же стороны, здесь трёхметровые стены подклета и постоянно трутся полтыщи иностранцев…