Генерал из трясины. Судьба и история Андрея Власова. Анатомия предательства - читать онлайн книгу. Автор: Николай Коняев cтр.№ 34

«21 июня 1942 года. 8 часов 10 минут. Начальнику ГШКА. Военному совету фронта. Войска армии три недели получают по пятьдесят граммов сухарей. Последние дни продовольствия совершенно не было. Доедаем последних лошадей. Люди до крайности истощены. Наблюдается групповая смертность от голода. Боеприпасов нет. Власов. Зуев».

//__ * * * __//

Рассказ Ивана Никонова. Продолжение…

Стали пустеть боевые точки и треугольники, так как личный состав убывал, а пополнения не было.

Организовали дежурство по переднему краю. Мы с лейтенантом Ф.Ф. Голынским ходили попеременно. Берешь двух бойцов, ручной пулемет, посидишь в одной точке, переходишь в другую, там немного постреляешь. В результате создаешь впечатление крепкой обороны, что много пулевых точек. А на самом деле она почти пуста.

За двое суток до этого к нам прибыл новый помощник начальника Штаба. Вечерело. Было тихо. Позвонил он на правую точку, где дежурил Гончарук. Ответ Гончарука по телефону ему, видимо, не понравился. Позвонил мне и приказал немедленно сменить Гончарука. Дескать, не умеет разговаривать. Я знал Гончарука с формирования, как отличного, хорошего бойца. Придирку и приказ помощника начальника Штаба считал необоснованными, а главное, не было запасных бойцов, чтобы сменить Гончарука.

Пошел переговорить с комполка. Он поддержал нового помощника начальника Штаба. Пришлось снять и отправить двух хороших бойцов Самаркина и Петрякова. Только они ушли, минут через двадцать началась стрельба. Завязался бой. Немцы получили большое подкрепление и пошли в наступление. Зашли в правый стык и ударили во фланг нашей обороны. Гончарук передал по телефону:

— Немцы! Отстреливаюсь!

В трубку была слышна вся стрельба.

Патроны, видимо, вышли, и он передал:

— Погибаю!

И все. Комполка вызвал меня и сказал:

— Собери своих бойцов и возьми из санчасти больных, направляйтесь к переднему краю на край болота. Туда ушла наша дивизионная разведка. Вместе с ней будете действовать.

Взял с собой вновь прибывшего лейтенанта Киселя, бойцов Шишкина, Тарасова, из санчасти четырех больных и раненых, но они были даже без винтовок и патронов. А где там это возьмешь, когда передний край занят немцами?

Это не первый был случай, когда некоторые бойцы без винтовок и патронов шли в атаку, вместе со всеми останавливая натиск врагов, грудью защищая свою Родину.

Двинулись в назначенное место. Вышли на болото, идем по лежням. Увидели, что кто-то идет навстречу. Подходим, это — Петряков.

— Товарищ командир, — говорит, — не ходите туда, там очень много немцев и сильно вооружены. Я только случайно не попал в плен. Только вышли от вас, поднялась стрельба, но мы не придали этому значения. Прошли болото, смотрим, сучья собирают. Ночью не видно кто. Говорим, чего вы ночью сучья собираете? А они схватили нас и кричат: «Хорь! Хорь!» Я сразу скинул карабин с плеча. Немец схватился за карабин. Я бросился бежать. Они стреляли, но не попали. А Самарина схватило несколько человек, и ему вырваться не удалось. Вы не ходите туда.

— Иди, — сказал я ему, — и доложи командиру полка обо всем, а мы пойдем. Так приказано.

Вышли из болота в то место, где должна быть дивизионная разведка. Это всего сто метров от нашего переднего края и противника. Разведки там и духом не пахло. У меня была трубка ТАТ, я включился в линию и доложил о положении командиру полка. Потом рассредоточил своих бойцов. Тарасова посадил вправо у березы, остальных безоружных посадил у лежащей елки. Сам с Шишкиным остался у провода. Догадались и провод телефонный обрезали, чтобы немцы нас не подслушивали. Смотрим, провод пополз. Мы поняли, что немцы тянут его на себя, чтобы определить расстояние до нас. Тут Тарасов замахал мне.

— Вон, — говорит. — Немцы!

Отбиваться было нечем.

— Не кричи, — говорю, — пускай идут.

Только прошли, смотрим, немцы идут прямо на нас и, не доходя метров пятнадцать, поворачивают влево. Колонной, друг за другом, несут на себе пулемет, миномет, коробки с боеприпасами. Ждать больше было нечего. Я поднял автомат, провел слева направо по строю, выпустив весь диск. Потом скомандовал: «За мной!» Все бросились за мной в болото.

— Ложись, — говорю, — между больших кочек.

Только легли, как немцы открыли ответный пулеметный и автоматный огонь, мелкие березки и сосенки, с краю болота, все оказались срезаны. Огонь прекратили, но на нас не пошли, а двинулись дальше. Мы поднялись все, за исключением лейтенанта Киселя, которого не оказалось, и пошли по болоту за первой группой немцев, потом взяли вправо и вышли на лежневку. Включился в линию и передал командиру полка, что патронов нет. Спросил, что делать дальше?

Он ни слова не сказал, повесил трубку.

Мы сидим на кочках кружком.

— Слышите? — говорит один. — Вода булькает.

— Наверное, немцы, — говорит другой боец.

Взглянули, верно, метрах в сорока немцы, идут прямо на нас, врассыпную. Одежда у них, как и у нас, вся в грязи. Стрелять было нечем, и я сказал: «За мной!». Встали и пошли в направлении за первой группой немцев. Немцы, видимо, приняли нас за своих из первой группы и не дали по нам ни одного выстрела. Когда догнали первую группу немцев, в кустарнике услышали разговор и свернули вправо, и вдруг голос:

— Стой! Кто идет?

— Свои!

Подошли, это, оказалось, состав батальона, семнадцать человек с лейтенантом, отступившие с линии обороны. Я спросил:

— Патроны есть?

— Есть!

Взяли у них патроны. Объяснил, что сюда идут немцы, а одна группа уже пошла мимо.

— Идемте, — говорю, — от нас несколько метров — кружевина чистого болота, топь, мы их тут встретим…

Вышли из болота и подходим к своим позициям. Увидели, лежит кучкой одежда Самарина, она для нас была известная, обгоревшая. А где же Самарин? Кругом осмотрели, его нет. Кто-то сказал:

— Может, переоделся и ушел с ними.

Не верили в это. Подошли к нашим позициям.

Здесь опознали только по туловищу и одежде Гончарука Василия Ивановича. Канского железнодорожника. Немцы ему выбили и выстреляли все лицо и мозги. Осталась только черепная коробка. Около него лежало семь убитых немцев. Сердце сжалось. Жаль было верного друга и героя. Постояли, посмотрели, помолчали и за дело. Велел лейтенанту занять оборону левее, я со своими — правее, а далее, вправо никого нет, стык. Немного еще продвинулись, и стал устраивать точки из разного хлама. Приходит боец и говорит:

— Товарищ командир, там ваш боец, пойдемте.

— Мои все здесь, — отвечаю. — Вот, рядом все, делают точки.

— Нет ваш.

Пошли посмотрели, а это Самарин, лежит на спине, голый. Все тело и лицо выжжено шомполами.