Штрафники Василия Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Антон Кротков cтр.№ 105

Была у Ефима Лазаревича ещё одна – весьма редкая в армии черта, которая не могла не вызывать уважение. Он не боялся начальства. Или убедил себя в том, что не боится. Была у него присказка на тот случай, если командование вызывало его на ковёр или надо было за кого-то заступиться. Накачивая себя на предстоящий разговор, полковник обязательно произносил: «Чего мне бояться, ведь я вступил в партию в 41-в в окружении, будучи евреем» (первый вопрос, который обычно задавали немцы очередной группе пленённых окруженцев: «Комиссары, коммунисты, евреи есть?» Их расстреливали на месте).

Иногда, в особо опасных ситуациях, Левин произносил это омертвело, но заветная фраза, словно клич боевой трубы заставляла этого близорукого интеллигента, забыв про осторожность, бросаться в драку за справедливость. За это даже примитивные начальники-сатрапы часто в душе его уважали…

Самолёт находился примерно в километре от берега. Природа надёжно укрыла его. Когда начинался отлив, и море отступало, взгляду открывался странный «камень». И если не знать наверняка, что именно ты ищешь, то запросто пройдёшь мимо, не заметив ничего примечательно на обнажившемся морском дне. Самолёт почти по самую кабину врос в песок и сплошь покрылся водорослями, став практически неотличим от прибрежной морской скалы, не только с воздуха, но и с земли. В этом районе таких, выглядывающих из песка горбатых огромных валунов, было много. Именно поэтому, несмотря на проводившиеся широкомасштабные поиски исчезнувшего «Сейбра», американцам до сих пор не удалось обнаружить его. Хотя с того дня как Борис вынудил вражеского пилота сесть здесь «на брюхо» по фронтовым меркам прошла целая вечность.

Неприятельский лётчик находился в кабине. Первым делом техники вскрыли ломами стеклянный колпак фонаря и достали его. У погибшего оказалась украинская фамилия Тарасюк. Документы убитого забрал себе приехавший с группой офицер особого отдела авиакорпуса, а тело закопали на берегу, предварительно стащив с него представляющий большой интерес для советских учёных противоперегрузочный высотный костюм.

Для начала работ погоду выбрали такую, чтобы облачность почти «цеплялась» за землю. Правда, Борис предлагал дождаться темноты. Но офицер разведки пояснил, что ждать опасно, ибо вокруг шныряют вражеские диверсионные группы, которые могут что-то пронюхать и устроить нападение или навести вражескую авиацию.

– А у нас только три ТТ [74] и один ППШ [75] на всех.

Под руководством энергичного техник-лейтенанта «Сейбр» подцепили стальным тросом к «Студебекеру» и попытались таким макаром вытащить на берег. Старый автомобильный двигатель захлёбываться, но не мог даже сдвинуть самолёт с места. Тогда входящий в эвакуационную команду корейский Санг-ви (капитан) отправил своего помощника за дополнительной рабочей силой. Через час на берегу собралась внушительная толпа из 500 жителей окрестных деревень. Корейский офицер без разбору пригнал всех, кто попался ему на глаза – молодых и старых, женщин и подростков.

Бурлаки опутали самолёт морскими канатами и быстро вытащили его на берег. Теперь за дело взялись техники с инструментом в руках, которые начали разбирать истребитель и по частям грузить его на «Студебеккеры».

В самом конце разборки американцы всё-таки засекли место проведения секретной операции. Вражеский самолёт-разведчик пробил облачность, едва не столкнувшись с землёй. F-84 очень низко пролетел над собравшимися на берегу людьми. Его пилот явно хотел получше разглядеть, что за странная суета происходит внизу. На втором заходе американец открыл огонь из пулемётов. Бомб у него явно с собой не было. Но можно было не сомневаться: на зов разведчика быстро слетятся ястребы поопасней.

– Если не уберёмся немедленно отсюда, нам конец – сказал Левин, ни к кому персонально не обращаясь. Но после его слов механики, откручивающие у «Сейбра» крылья, заработали вдвое проворней. Сняв с себя офицерскую тужурку и засучив рукава рубашки, инженер-полковник тоже взял гаечный ключ и принялся помогать подчинённым…

От побережья до аэродрома дорога шла через горные туннели. В них можно было укрыться, как в бомбоубежище и дождаться наступления темноты. Когда грузовики уже отъехали от берега, американские корабли по координатам, сообщённым пилотом самолёта-разведчика, начали обстрел данного участка побережья из мощных дальнобойных орудий. Задержись группа с погрузкой трофея хотя бы на пятнадцать минут, и их накрыл бы артиллерийский огонь…

Но и вздыхать с облегчением ещё было рано. Неприятельские ударные самолёты уже наверняка находились в воздухе и на форсаже спешили настигнуть русских похитителей чужих военных секретов.

До первого туннеля группа добралась без приключений. Здесь дождались ночи и поехали дальше. Однако затемно добраться до следующего туннеля не успели. Уже начало светать, а до укрытия, судя по карте, оставалось ещё три километра. Командир группы начал подгонять водителей, умоляя, чтобы они прибавили газу. Шофера и рады были ехать скорее, но как ни старались, не могли выжать дополнительных «лошадок» из старых лэндлизовских двигателей.

– Это чёртово железо не зря упирается – своим подыгрывает, стерва! – зло философствовал сидящий рядом с Нефёдовым техник, в яростном запале зажёвывая папиросу в оскаленных зубах. Борис впервые подумал о том, что вот ведь действительно ирония судьбы: они везут похищенный у американцев самолёт на американском же грузовике!

Машины уже подъезжали ко входу в туннель, когда на них начал пикировать В-26 Marauder, прозванный в Корее «ночным старшиной». Этот самолёт и вправду был великолепным ночным охотником. Но в этот ранний час американский экипаж и без специального оборудования мог видеть вражеский конвой и прицелиться по нему с большой точностью.

«Студдебекеры» буквально ворвались в туннель. В-26 дал залп эрэсами им вслед. Но машины успели углубиться в гору метров на сто пятьдесят, а реактивные снаряды обычно дальше тридцати метров в туннель не пролетают – ударяются о дорогу или о стены и взрываются. Так и произошло в этот раз. Позади загрохотало так, будто гора вот-вот осядет и придавит всей своей невообразимой тяжестью людей и машины. Стены туннеля задрожали, с бетонного потолка посыпалась извёстка. Потом всё стихло. Конвой остановился, все вышли перекурить. В той стороне, где был вход в туннель, клубились облака пыли.

– Да, мужики, можно сказать второй раз мы сегодня родились – обвёл стоящих рядом солдат и офицеров умными мягкими глазами командир группы инженер-полковник Левин и печально улыбнулся, – а я уж решил, что не быть мне генералом. В белорусском местечке, откуда я родом, ещё не было ни одного генерала. А так хочется однажды прикатить на родину в отпуск в лакированной машине. Щёголем профланировать по главной улице в золотых погонах, отсвечивая лампасами, при генеральском кортике! И представлять, как знающие тебя с детства тётя Фрида и жена аптекаря мадам Гамельн, говорят у тебя за спиной: «Не может быть! Неужели этот тот самый Фима, что не стал скрипачом, как его отец, и о котором все говорили, что он готовый шлемазл [76] , ибо нельзя преуспеть в жизни, будучи последним в молитвенной школе при синагоге и не получив приличной профессии. Кто бы мог подумать, что, не умея даже драться, можно стать большим военным! И это с его-то музыкальными пальцами! Какой кошмар!!!».